февраль.

все началось с того проклятого объявления в газете. Саша думал, не будь того объявления, вся его жизнь могла бы сложиться по-другому. но все эти варианты с «если бы» он даже не хотел рассматривать, потому что знал – это была бы не его жизнь. какое ему дело до всех этих «было бы» и «не стало». ему хватало и своего, завершенного. как он к этому пришел – да черт знает. Ваш помнил только текст в газете, от которой воняло печатной краской. там говорилось о поиске сожителя в съемную квартиру, а ниже был указан телефон. давно мечтавший о самостоятельной жизни, Саша буквально загорелся этой идеей. всего неделя – и он уже стоит на пороге его новой квартиры, которая находилась в старом доме на окраине города. и Саше она действительно понравилась. у него вся жизнь была в той тесной квартирке, в которой по утрам пахло кофе, в которую трещины в окнах со сдирающейся краской на рамах впускали зимний ледяной ветер, в то время как холодные батареи совсем не грели. зато грели теплые руки с худыми запястьями, чай по вечерам, желтый свет лампочек, от которого рябило в глазах. у Саши вся жизнь сосредоточилась в фикусе, подаренном мамой на новоселье, в отклеивающихся со стен обоях в серо-зеленую полоску, в скрипе половицы возле порога ванной. а еще в парне, который эту квартиру с ним делил на протяжении самого короткого месяца в году. для Саши тот месяц стал собственной вечностью. вечностью стал и его новый сосед. Ваш не помнил даже, что они говорили друг другу при знакомстве. он запомнил только имя – я Женя, только Жекой не называй, меня это бесит – и лазурный взгляд, который почему-то напомнил о поездке на море в детстве – ну ты чего уставился, говорить-то хоть умеешь? – а больше он узнал потом. узнал, что у Жени самые мягкие волосы, самый заразительный хриплый смех, самый одурманивающий запах и самые красивые руки, в которых Ваш так часто видел сигареты. – ты бы завязывал с этой гадостью, – не выдержал однажды Саша, увидев, как Калинкин вновь достает из очередной пачки тонкую сигарету. Женя в ответ только зажал меж зубов «гадость» и ухмыльнулся. – заботишься, что ли? – нет, вонь потом на всю квартиру. и когда это Ваш научился врать? у Саши к своему сожителю чувства были странные и необъяснимые. глядя на Женю хотелось долго бежать прочь от всего – от квартиры, родного города, гниющего человечества, а добежав до границы мирского – кричать, что есть мочи; а в то же время Калинкина хотелось сгрести в охапку, прижать к себе крепко-крепко и на ухо шептать, что не отдаст никому, никогда. только кому это было нужно? Жене необходимы были две кружки крепкого кофе с утра, полпачки дешевых сигарет в день и Саша, который частично платил за квартиру. а Саше был необходим только Женя. Саша жалел, что вслух признался в этом только через пару недель совместного проживания, а не сразу. он не боялся ни-че-го в момент признания, хотелось только скорее все высказать, а иначе эмоции Сашу бы – он это чувствовал – раздавили. что было потом – лишь обрывками: мягкие и податливые руки Калинкина, багровые пятна на собственных плечах, скрип старой кровати и растрепанный вид соседа, курящего в форточку на кухне. Женя заполнял собой все, Саше его было мало. он пил с ним ужасно горький кофе, курил отвратительные сигареты, брызгал на себя одеколон Калинкина, пока тот не видел, а по ночам сильнее сжимал в руках хрупкое худощавое тело. Саше отдача виднелась в ласковом взгляде голубых глаз, долгих крепких объятиях холодными ночами и ароматном чае, который заваривал Женя. все это казалось бесконечным, пока Калинкин не заявил о том, что скоро покинет этот город. он давно говорил Саше о своих намерениях, но тот не знал, что все случится так скоро. истерики были здесь ни к чему – они это понимали. поэтому на следующий же день Калинкин стал собирать вещи. Ваш сидел на кухне и на автомате докуривал такую гадкую ему сигарету из их последней пачки. провожая Калинкина на вокзал, Ваш думал, что же будет с ними. – ты же приедешь сюда опять? ко мне? – на перроне Саша старался не смотреть на бывшего соседа, но все же не выдержал и заглянул тому прямо в глаза. – конечно, я приеду, – Женя улыбался. они оба понимали. «не приеду никогда», – ты только на это время нового соседа найди, а то сам ведь не вывезешь, – у Саши от этих слов защипало в уголках глаз. Женя не хотел долгих прощаний, Саша не мог его не обнять и не прошептать, что будет ждать. Калинкин незаметно оставил поцелуй на чужой щеке, схватил сумку и быстро скрылся в вагоне поезда. Саша знал, что Калинкин больше не вернется, понимал, что вряд ли они снова увидятся, но отпустить образ худого высокого парня с русыми волосами не мог. поэтому он пил горький кофе по утрам, выкуривал по пачке своих нелюбимых сигарет в день и по всей квартире разбрызгивал одеколон Жени, который тот забыл. засохший фикус он выбросил, чай его не согревал, а уснуть по ночам не получалось из-за холодных батарей и какого-то чувства пустоты в душе. нового соседа по квартире Ваш себе так и не нашел.