***
В самом доме, не догадываясь, что кто-то живой остался в пределах гостиницы, парочка пускала друг в друга молнии. Киояма кидалась всем, что попадет под руку, парень же пытался увернуться и убежать как можно дальше, в силу своих возможностей в ограниченной местности. — Хватит убегать, паршивец! Остановись и скажи мне это в лицо! — бушевала Анна, прихватив со стола сковородку. На маленькой кухне Асакуре негде было развернуться, да и укрыться можно было лишь в шкафу и за холодильником - выбор был невелик. Пораскинув мозгами, парень пришел к выводу, что это самое опасное место из всех комнат: ведь, помимо сковороды, Киояма могла схватиться за ножи и вилки. Нужно было валить как можно скорее… Добежав до окна и с вызовом посмотрев на девушку, Асакура, смакуя каждую букву, с довольным видом произнес: — Стерва. Блондинка вся раскраснелась, не только от переполняющей ее злости, но и от его голоса. Ее и раньше называли стервой, но у Йо это выходило не как оскорбление, а словно признание в любви. Анна сглотнула, пребывая в довольно смешанных чувствах. Воспользовавшись временным замешательством своей невесты, Асакура решил перепрыгнуть через окно, и ему это почти удалось, как его бесцеремонно оттащили назад, схватив за футболку. Потеряв равновесие, шаман грузно упал на пол, прихватив с собой и Киояму. Схватка двух молодых людей вдруг перешла на новый уровень. Шаманы кубарем перекатывались по комнате, представляя собой сплетение двух тел. Асакура не знал, как это объяснить, но ему иногда хотелось позлить ее или даже… подразнить? Если уж совсем честно, то он даже выработал схему. Для начала он заводил с ней диалог, между этим сказав нечто, что могло бы задеть ее гордость и самолюбие. После этого непременно бы следовала грубая сила ее рук — неожиданно нежных, при других обстоятельствах, как выяснилось - а затем, стоило немного направить блондинку в другое русло, как она краснела уже не от гнева и была готова к… — Ащ-щ! — прошипел парень и потер щеку от хлесткой пощечины, но не поменял позы, лишь сильнее прижав Анну к полу. Киояма вздернула подбородком, довольная собой и отметиной на любимом лице, будто вовсе не заметив, что находится в не самом выгодном положении: рука парня сжимала ее плечо, а сам шаман почти сидел на ней. Асакура закусил губу, невольно засмотревшись на блондинку в таком беззащитном положении. Лицо горело и он понимал, что не только от пощечины. Перестав рыпаться и биться, затаив дыхание, Анна с интересом выжидала его дальнейших действий. А ведь он даже и не собирался сегодня прибегать к «схеме обольщения», да и как-то само вышло… — Эм, Анна… а с чего мы начали, не помнишь? — робко поинтересовался Йо. Сколько было сказано обидных слов в адрес друг друга, а вот исток их маленькой «ссоры» парень уже и позабыл. Анна сразу поменялась в лице. Парень даже удивился, как из почти разомлевшей и готовой ко всем его фантазиям девушки, Киояма стала хмурой и раздраженной. — Придурок! — выпалила итако и на ее лбу проступила заметная морщинка. В ее взгляде так и читалось: «И зачем ты спросил?». — Ты… ты назвал меня толстой! — Э? Ааа… Блондинка попыталась вырваться, но Асакура прижал ее к себе и с широкой улыбкой выдал: — Вот ведь глупая! — Что?!… Ах, ты! — Киояма снова была готова буйствовать и зарядить смачную оплеуху на другой его щеке - так, для симметрии. Но ее ладонь перехватили, и его рука сама направила ее ладошку к своему лицу, ластясь о нее щекой. — Разве я так сказал? — недоумевал юноша и чуть тише, с обидой пробубнил, — вообще-то, я хотел, чтобы это звучало как комплимент…«Ты выглядишь немного иначе, Анна. Твои бедра… и ноги… ну, в общем… ты стала такая… ммм, как данго! Точно! Данго!»
— Ты обозвал меня данго! — Почему сразу "обозвал"? Я люблю данго… — искренне не понимал Асакура. Девушка фыркнула и хотела было вырвать свою ладонь, но замерла, когда шаман перешел к действию. Он приблизил свое лицо к ней и с улыбкой зашептал: — Ведь рисовые шарики такие мягкие… — его ладонь переместилась на ее ногу и медленно подобралась к внутренней стороне бедра чуть выше колена. Осмелев, парень слегка сжал молочную кожу. — А-Асакура! — На вкус очень нежные, прямо тают во рту! — заверил ее шаман, скользнув ладонью еще выше. — Не-нежные, говоришь? — сбивчиво поинтересовалась блондинка. — Да, — расцвел улыбкой парнишка, и поглаживания стали чуть настойчивее, — очень. — А что насчет формы? — золотистые глаза прищурились, — как ни посмотри, просто три шара. И с этим ты меня сравниваешь?! — А что формы? — невинно моргнул Йо, — по мне так очень аппетитные. Анна вся смешалась и, разрумянившись на радость жадному до зрелищ Асакуре, отвела взгляд. Мысленно чертыхнувшись и приняв свое уязвленное состояние, она поняла, что не может здраво реагировать на его напор, отчего в ответ лишь с раздражением выдала: — Дурак. — М? А вот ты, как раз-таки, и обзываешься… Парень не остался в долгу. Не успев среагировать, Анна уже с удивлением смотрела на свои лодыжки на плечах у этого вконец обнаглевшего парня. Левая рука была свободна, и она конечно могла бы двинуть ему за эту вольность, да и пяткой можно было хорошенько приложить. Вот только не то, чтоб хотелось это все прекращать… — …а у меня был комплимент, — все продолжал Йо, и вместе с этим у него даже получилось как-то гаденько ухмыльнуться. — Да что ты? — Киояме так и хотелось зажать его шею своими ногами, — хреновые у тебя, конечно, комплименты, Асакура. — Да ладно тебе, Анна. Представь, что тебе было приятно. — А я не хочу довольствоваться представлениями, — в упор посмотрела на него девушка. — Ты хочешь… — Да! — Новый комплимент? Эм… ну, так я еще не придумал. Да и подумать надо, чтоб наверняка тебе приятно было. Анна, словно ядовитая змея, уставилась на этого поистине невинного барана. Еще немного и она его точно задушит. Ее платье задралось, ноги разведены, и он сам, черт бы его побрал, закинул их себе на плечи. И как в такой позе можно думать о странных комплиментах?! — Кстати, как же я забыл? Данго же еще и сладкие, не совсем приторные, но… Закатив глаза, Киояма снова и снова поражалась своему жениху. Он просто феномен мужских особей. Он просто… Тело ощутимо дрогнуло, когда горячий язык мазнул ее по колену. И она уже не сдержала глубокого вдоха. — …как я и думал. Сладко, — выдохнул парень и с хитринкой посмотрел на итако, — смирись Анна, ты - данго! Уже просто не выдержав, блондинка схватила паренька за щеки и притянула к себе. — Хорошо! Но знай, что данго едят свежим! И, дорогой, кончай тянуть резину - твои друзья не будут гулять вечно! Йо хотел сказать, что видел Хоро с Реном снаружи, когда пытался выпрыгнуть в окно, но Анна в этот раз была очень настойчива. Ему быстро заткнули рот поцелуем, а ее нога сползшая с его плеча, пыталась оттянуть резинку штанов. И все-таки, что бы она там ни говорила, ей комплимент понравился. Судя по реакции.***
— Единорог! — Пф! — Что, уже не цепляет? Ну, тогда — остроголовый! — Этим ты только увеличиваешь мою самооценку, отмороженный северянин. Я и без тебя знаю, что у меня острый ум. — Че сказал?! А ну повтори! — У меня острый ум. — До этого! — Эх, мозги совсем как у рыбы. Ха! Усуи, ты — отмороженная рыба! Рен сам себе удивился, когда пошел на контакт с этим крикливым айну, но гуандао было наточено, а перепалки между ними вдруг переросли в игру «кто кого унизительнее назовет» и, китаец неожиданно втянулся. Между тем, Хоро просто сиял от счастья. Он добился от Рена хоть какого-то «дружеского разговора», а они ведь команда… — А ты! А ты… Усуи начал судорожно перебирать в голове обидные слова, почесывая при этом затылок. Китаец, закатив глаза, хотел уже прокомментировать тугодумность товарища, как тут снова дали о себе знать единственные в их разношерстной компании, как их называли за глаза, молодожены. И это уже был не мат Киоямы. И не вопль боли Асакуры. Это были иные звуки… Тао уставился в никуда, понимая, что ненамеренно стал свидетелем личной жизни Асакуры. Йо, конечно, потом сделает вид невинного монаха-добродетеля, а у Киоямы будет, как и всегда, лицо кирпичом, будто не она сейчас стонет, но Рен точно не сможет смотреть им в глаза ближайшие двадцать четыре часа. И не они ли осыпали ругательствами друг друга недавно? «Ну, вот и помирились», — пронеслась у него мысль и щеки с ушами ощутимо зажгло. — Рен… Рен! — вывел его из раздумий Хоро. — Черт, Рен! Что мне делать?! Китаец выгнул бровь. — При чем здесь ты?! — Очень даже при чем! — ошалело зашептал Усуи, оглядываясь на окна гостиной. — Рен! Они нашли мою порнуху! Черт, надо было лучше прятать! Киояма меня убьет, если узнает, что мы с Йо смотрели эту кассету. Ох, лишь бы это была не Анна, если нашла она - мне конец, — Хоро сел на корточки и взялся за голову. Рен не знал, что поразило его больше: то, что Асакура увлекался такой пошлятиной; то, что они смотрели это вместе, или то, что у Хоро вообще есть такое видео с собой. Но спросил он лишь: — Ты взял на турнир порнуху? — У меня и журналы есть, — ответил северянин, словно в этом не было ничего зазорного. Тишину размышлений Тао нарушил странно низкий голос Асакуры: — Ох, моя сладкая данго… — Данго? Хм, такого не было на моей кассете, — задумчиво взялся за подбородок Усуи. Китаец резко и нервно взял свое наточенное оружие и схватил под локоть недоумевающего Хоро. — Эй! — Мы уходим на тренировку! Сейчас же! — Ух ты! И я с тобой? — Да! — И найдем Чоко? — Да! — Это же… это же будет командная работа! — просиял голубоглазый. — Да, твою мать, шевелись быстрее! На удивление Хоро был прав — надо было валить из гостиницы, как и остальные. Они словно знали наперед, чем бы закончилась ссора Асакуры и Киоямы. И его это злило. Злило и то, что лицо по-прежнему горело — но это только от того, что он подобные вещи обходил стороной (не то, что его сокомандник и, как выяснилось, не такой уж и невинный Асакура). И его снова бесила мысль, что Асакура был в чем-то первее его. — Так тебе дать журнальчики? — заговорчески зашептал северянин. Он быстро расслабился, поняв, что стоны и ахи исходили не из его кассеты. На лице Рена промелькнуло странное чувство. Переливы отвращения и борьбы с самим собой. «Я не проиграю тебе, Асакура». — Принесешь все, что у тебя есть.