Выбирай! / Это мой выбор

Энджи плевать на остальных — своя шкура важнее, чем чья-то чужая. Вначале — сразу после того, как начинается вся эта неразбериха, — он несколько раз пробует влиться в группу, ведь так проще выжить в этом хаосе, но все попытки терпят крах. Слишком эгоистичный, резкий в суждениях и на словах, непримиримый с чужими слабостями, требующий слишком многого от себя и остальных, Энджи быстро становится изгоем в группе, даже если изначально занимает лидирующую позицию — террор в такой ситуации терпеть никто не собирается. Остаётся одно — одиночество. Сам за себя, сам для себя и без ненужного балласта. Энджи бесцельно кружит по полуразрушенным городам, избегая людей: обычных и инфицированных. Первые не вызывают в нём особо сильных чувств, вторые вызывают лишь омерзение, Энджи воспринимает их как нелепую помеху на своём пути. Нет ничего сложного в том, чтобы крошить им головы. Бейсбольной битой, например. Хотя поначалу Энджи приходится обходиться подручными средствами — ржавой трубой, доской от забора или даже отломанным велосипедным рулём. Выживать, полагаясь на самого себя, свою реакцию и силу, испытывать себя на прочность — это своеобразный вызов. Возможность смерти Энджи особо не пугает — все они рано или поздно умрут, а в тех условиях, которые его окружают — скорее рано. Бесцельное бродяжничество из одного пустого города в другой не надоедает Энджи — ему никто не мешает, никто не бесит, и он может делать только то, что хочет. Ну, или то, что нужно для выживания. Хотя последнее не воспринимается Энджи как нечто сложное: он с легкостью защищает свою жизнь от вялых и медленно реагирующих упырей, без особого труда находит себе пропитание, да и с укрытием на ночь проблем особых никогда не возникает. Спустя год Энджи всё так же не ищет себе компанию — изредка встречающихся ему на пути неинфицированных людей он попросту игнорирует. Да и они не горят желанием общаться с ним — впрочем, Энджи нет до них никакого дела. Энджи не брезгует мародёрством, в короткие сроки поняв, что это — одна из возможностей получше устроиться в мире, где уже не осталось ничего человеческого. Убей — или убьют тебя. Пару раз побывав на волоске от гибели, Энджи уже не ждёт ни от кого нормального отношения. Ещё один повод держаться подальше от людей. Остатки выживших оккупируют ходы метрополитена, забаррикадировавшись от внешнего мира, влача существование в качестве жалких червей, лишь изредка позволяя себе небольшие вылазки на поверхность. Именно так воспринимает их Энджи, даже ни разу не бывавший в подземных резервациях, не желающий менять чистый воздух и солнечный свет на затхлую вонь и бетонный потолок. Энджи издалека слышит женские крики — звук хорошо разносится по открытому пространству. «Кричит, значит живая», — решает он, но на помощь не спешит — никогда нельзя исключать возможность ловушки или чего-то подобного. В этом районе он ещё не встречал упырей, так что передвигался относительно спокойно до того момента, как слышит крики. Идеальная тактика — залезть повыше и наблюдать: пригородные упыри слишком тупы для того, чтобы последовать за ним. С крыши полуразвалившегося дома хорошо видно то, что происходит на пустыре. Энджи хмыкает и прикуривает — его не трогают подобные картины, лучше подождать и снять с трупов то, что может ему пригодиться. Спустя полчаса, две сигареты и банку тушёнки Энджи опускается вниз — увиденное не испортило ему ни настроения, ни аппетита. Подумаешь, один пожрал другого, а потом убился о торчащий прут. Хотя последнее Энджи видит не так часто — подобный самоконтроль внушает уважение, не каждый смог бы в виде сраного упыря осознать свою ущербность и насадиться так, чтобы потом не слезть. Хотя лучше бы он размозжил себе голову — только от этого упыри и дохнут. Впрочем, это Энджи с лёгкостью делает и сам, ему не нужен лишний шум вокруг. Он делает это совсем не из жалости, а ради собственной задницы. В кустах позади раздаётся шорох, и Энджи мгновенно принимает боевую стойку — благо его утыканная гвоздями бита всегда с ним. Нечего бояться. Кусты раздвигаются, и из них вылезает пацан — мелкий, тщедушный. Энджи бы такого с полпинка перешиб. — Ты был с этими? — настороженно спрашивает Энджи и чуть качает головой в сторону трупов. Пацан кивает и ничего не говорит, только смотрит волчонком, как будто решает, то ли убежать, то ли броситься. Энджи хмыкает и опускает биту — белобрысая моль ему не противник. — Ну, теперь ты один. Благодари, что не один из этих тварей, — Энджи лающе смеётся и подходит к трупам. — Они не твари, — возражает пацан. — Без разницы. Энджи сноровисто осматривает тело мёртвой девушки, выуживая из её карманов то, что может понадобиться: флакон антисептика, пару питательных батончиков, складной нож, — и отбрасывает ненужное. Перелистывает блокнот, вглядываясь в округлый почерк и отмечая про себя полезную информацию: на северо-востоке в паре дней пути почти нетронутый универсам, чуть ближе — заправка. Вырывает лист с наскоро зарисованной картой — пригодится; сам блокнот выкидывает в лужу, он больше не нужен. Потом переходит к телу парня — тот, видимо, лишь недавно перекинулся: кожа относительно чистая, не покрыта пятнами. «Возможно, он даже мог быть с этими двумя», — мелькает на задворках сознания мысль и сразу же исчезает — не время отвлекаться на что-то постороннее, когда от быстроты действий зависит собственная жизнь. Этот труп радует Энджи, словно является самым большим подарком в его жизни — под ним скрываются два автомата, ремни которых крест-накрест опоясывают грудь. Он вытаскивает их, бережно осматривает — почти новые, они сразу же вселяют в Энджи чувство уверенности. В поясной сумке обнаруживается запас патронов, а в брошенном рядом рюкзаке — несколько гранат и запасы консервов. Энджи довольно упаковывает всё в собственный рюкзак — хватит надолго. Теперь можно не особо волноваться, с такими припасами и оружием можно вполне неплохо протянуть месяц-другой. Энджи встаёт и закидывает на плечо заметно потяжелевший рюкзак, осматривает быстрым взглядом местность: ни единого упыря, хотя должны скоро подтянуться — их привлекают свежие трупы, будь то обычные или же упыриные. «Жрут они их, что ли?» — думает Энджи и закидывает автоматы за плечо, проверяя взглядом землю — ничего не забыл? Он идёт быстрым шагом, стремясь как можно дальше оказаться от этого места в момент, когда туда подтянутся упыри — не хочется впустую тратить патроны или гранаты, когда этого можно избежать. В самом начале, сразу после катастрофы, Энджи счёл бы собственный поступок трусостью, но сейчас это просто здравый смысл — не стоит усложнять себе жизнь. Энджи уже и думать забыл про пацана — какое ему вообще до него дело? — как его тянут за рукав. Резко развернуться и направить на возможную угрозу автомат — дело пары мгновений. Обругать себя за беспечность — всё остальное время. — Чего тебе? — рявкает Энджи и убирает автомат за спину. — Можно мне пойти с вами? — пацан смотрит отвратительно доверчиво, словно не знает, на что могут быть способны люди в их положении. Ему на вид лет десять — Энджи в этом не слишком разбирается — он щуплый и тщедушный. Бесполезный. Кажется довольно упрямым и неожиданно выносливым, раз молча тащился за Энджи почти километр по бездорожью. — Что дашь взамен? Из всего стоит извлекать выгоду, а сочувствию тут явно не место — пацан будет только тянуть Энджи на дно, помощи от него явно никакой ждать не стоит. Может, в какой-нибудь другой ситуации Энджи бы и помог, но... брать чужака с собой нерационально и даже опасно. — Я... — пацан замирает, а потом потерянно качает головой. — У меня ничего нет. Всё, что было — вы и забрали. Энджи хмыкает: разговор окончен. Но всё же роется в рюкзаке и бросает к ногам мальчишки складной нож и банку тушёнки — бессмысленная трата запасов, но так его совесть будет чиста. — Эти твари медленные, но сбегаются на трупы, держись подальше от таких мест, — говорит напоследок и отворачивается. Он ждёт, что пацан расплачется, будет цепляться за него, орать. Но тот говорит только: «Подождите», — надтреснутым голосом и замолкает снова. Энджи не останавливается — вряд ли пацан скажет что-то важное. Нужно быстрее отойти от места с трупами, скоро стемнеет и тогда отыскать убежище будет намного сложнее и опаснее. — Я знаю как добраться до резервации, — это звучит совсем тихо, и Энджи кажется, что он ослышался. Резервации — это совсем не те грязные и вонючие тоннели. Резервации — это вроде как защищённые укрепления под открытым небом, куда упырей не подпускают на расстояние выстрела. Энджи считает резервации сказками — чёрта с два ты до них доберёшься живым, а если и доберёшься, то тебя туда просто так не пустят. Энджи бы не пустил, а значит и остальные тоже так думают. — Врёшь, — говорит Энджи, не оборачиваясь и не замедляя шага. — Но это правда! — голос у пацана оказывается звонким и громким, Энджи морщится и недовольно цыкает — не хватало ещё собрать здесь всех окрестных упырей. Хочется уйти, бросив пацана, но уверенность в его голосе дарит какую-то безумную надежду — а вдруг и вправду существуют? А вдруг и вправду знает? Да ну, бред. Энджи останавливается и ждёт, пока пацан его догонит. — Что ты знаешь? — Немного, — отвечает пацан, но, видя, что этого мало и Энджи сейчас уйдёт, начинает тараторить: — Я примерно помню, как доехать. У нас была машина, но и пешком я тоже смогу довести. — Ничего, годишься, — хмыкает Энджи. — Сдохнешь по пути — твоя вина. Как звать-то тебя, малявка? Он спрашивает это просто так, мог бы обращаться и «эй, пацан», с него бы не убыло, но нормы вежливости и морали не хотят стряхиваться, въевшись за годы жизни в цивилизованном обществе. — Яги... — Короче, чем «пацан», — радуется Энджи, не дослушав, и продолжает путь, не заботясь о том, следует ли Яги за ним. — Зови меня Тодороки. — Тодороки-сан, подождите! Энджи уже хочет наорать, что не подписывался нянчиться с малявками, которые и идти-то нормально не могут, как Яги добавляет: — Резервация в другой стороне. Энджи никогда не думал раньше, что ему будет с кем-то настолько комфортно рядом — Яги совсем не бесит, показывает путь до резервации и неприхотлив. Вот только жрёт за двоих, но и сам помогает искать и добывать пропитание. «Был бы ты постарше, — думает Энджи, — был бы идеальным напарником». Или нет. Энджи важно только то, что происходит сейчас, а на остальное плевать. Сейчас важно добраться живыми до резервации, а потом гори всё огнём — Энджи бы ещё и сам помог. На ночлег они располагаются вблизи небольшого городка — совсем маленького, упыри здесь должны быть тупыми и медленными. На окраине тихо и спокойно, а где-то в центре должен быть универмаг. Яги утверждает, что им осталось не так много идти — не пару километров, конечно, а пару сотен, но это ничто в сравнении с тем, что уже позади. Энджи чувствует, как эмоции захлёстывают его, и на радостях берёт Яги с собой в универмаг. Раньше он всегда говорил, что там слишком опасно, но сегодня тихо, спокойно, и упырей они не видели уже давно. Пора бы и мелкому узнать, что такое поиск «сокровищ», а не вся эта возня с ловушками на ящериц и крыс. В универмаге темно и пахнет сыростью, Энджи надеется, что хотя бы что-то уцелело — например, консервы. Им-то ничего не сделается. Они идут тихо, всё ещё соблюдая осторожность — хотя уже далеко не так, как раньше. Раньше бы Энджи ни за что не взял мелкого с собой. Сожрут, и не заметит. Энджи не любит эти кирпичные коробки — от них пахнет смертью и обречённостью, но большая часть еды всё ещё находится в них, и если он хочет на ужин не тощую ящерицу, придётся перебороть свою неприязнь. Перед ними резко трещит потолок, и Энджи отскакивает, закрывая собой Яги и выставляя вперёд лом. Сверху падает перекорёженный труп, и Энджи машинально опускает на него лом, разбивая череп в крошки. Ненужная предосторожность, на самом деле. Труп не является упырём. Яги бледнеет — как будто сейчас начнёт блевать — и Энджи вспоминает, что пацан впервые видит что-то подобное настолько близко. Не в десятках метров, а буквально под самым носом. — Ты привыкнешь, — говорит Энджи и, не меняясь в лице, вытирает лом о труп. Кажется, Яги не хочет привыкать, но и убитым быть тоже не хочет. Энджи лишь фыркает и тянет его дальше — не стоит отвлекаться на всякую хуйню. Они идут вдоль стеллажей, периодически останавливаясь, и Энджи разбирает завалы из коробок — кажется, здесь уже изрядно покопались. Яги стоит на страже и послушно вертит головой в разные стороны, старательно прислушиваясь. Хотя что можно услышать сквозь шорох и возню, которые производит Энджи? Наверное, тот труп был исключением, и Энджи расслабляется, не видя больше никаких признаков присутствия упырей. Перестаёт следить сам и полностью углубляется в поиски припасов — у них осталось совсем мало еды и почти закончились сигареты. — Тодороки-сан! — истошно кричит Яги, и Энджи вскидывается — «Вот идиот!», — готовясь всыпать пиздюлей внезапно ополоумевшему пацану. — Бегите! И только сейчас Энджи слышит надсадные завывания и шарканье множества ног. Упыри. Он ругается про себя как только может, спешно скидывает банки в рюкзак и цыкает сердито на Яги, чтобы не мельтешил. — Они медленные, успеем, — успокаивает он даже больше себя, чем Яги. — Успеем. Упыри перекрывают им выход, но Энджи думает, что обойти их не составит труда — ведь в чёртовом универмаге столько ходов между стеллажами. Под ноги попадаются коробки, различный мусор, они идут намного медленнее, чем предполагал Энджи. Из-за этого бросает в жар, а вдоль хребта струится холодный пот. «Успеем, успеем», — стучит в голове. Должны успеть. Энджи еле успевает остановиться и задвинуть за себя Яги, как со стеллажа на них прыгает упырь, метя руками прямо в лицо. Он тощий, лёгкий, Энджи откидывает его одним ударом — хуйня, а не упырь. Вот только, кажется, их теперь окружили. — Сюда, сюда, — зовёт его Яги и машет рукой. И когда успел свалить? — Здесь дверь! Энджи бросает в приближающуюся группу упырей рюкзак — ну и хуй уже с ним — и бежит к заветной двери, тянет Яги за руку. И захлопывает дверь. На пару они заставляют её чем под руку попадётся, стремясь как можно быстрее отгородиться от угрозы — и даже не проверяют помещение на наличие опасности. Но хотя бы здесь им везёт. Шарканье затихает под дверью, и Энджи слышит, как упыри скребут по доскам, стремясь достать добычу. От этого снова бросает в пот, и он переключается на Яги — пацан выглядит вполне прилично. Энджи вертит его, проверяя на наличие царапин и укусов, через которые могла бы пробраться зараза. Чисто. Вместе они обследуют комнатку — вроде как кладовку — на предмет других выходов. Энджи молчит и пытается придумать что-то, что сможет сойти за подбадривающие слова — предсказуемо ничего не идёт на ум. Значит, и не нужно. — Здесь, — останавливается Энджи перед вентиляционной решёткой. — Как раз твой размерчик, — пытается он пошутить и сбивает торчащие в разные стороны винты. Лаз узкий, но для тощего Яги вполне сгодится, сам Энджи туда не пролез бы даже в молодости. — Вы туда не поместитесь. Идиот. Идиот, идиот, идиот. Как будто сам не видит?! — Именно поэтому туда полезешь ты. — Энджи пытается говорить спокойно. — Ты один. Яги не знает того, что знает сам Энджи, поэтому настаивает на своём, не видя, как по скрытой брезентовой курткой коже стекает кровь. Энджи жизненно необходимо, чтобы Яги свалил отсюда, оказался как можно дальше. Сейчас же! — Да вали ты уже! — орёт Энджи, потеряв последние капли спокойствия. — Я вас не брошу, — в голосе Яги стальная твердость и уверенность в своих словах. Не выдержав, Энджи суёт ему прямо под нос окровавленную руку — последний и решающий аргумент — и практически рычит: — Как думаешь, что это значит?! Яги трясёт головой и бормочет что-то про срочную медицинскую помощь и аптечку, антисептики и близость резервации, «вам там точно помогут» и прочую ерунду. — Идиот, — устало резюмирует Энджи, злость куда-то испаряется, он чувствует лишь усталость. — Наивный идиот. — Я не идиот, — шепчет Яги. Губы у него трясутся — то ли от страха, то ли от волнения. — Вы меня спасли, и я не могу вас бросить сейчас. — Да ну, — усмехается Энджи. А потом замолкает и смотрит на Яги как в первый раз: потрёпанный, грязный, но уверенный в своих словах. Энджи почему-то хочется поверить в то, что тот говорит, но это сказки. Глупые сказки. Они шли вместе так долго, преодолев сотни километров, и сейчас цель близка как никогда. Вот только Энджи, который уже без пяти минут упырь, туда хода нет. Но только всё это не должно быть напрасным, хотя бы один из них должен попасть туда и спастись. Получить шанс на жизнь. И поэтому Энджи делает то, что раньше никогда не делал: он садится на корточки перед Яги, убирая разницу в росте и глядя ему прямо в глаза. Кладёт руку на плечо и тихо спрашивает: — Как там тебя зовут? Яги тушуется от непривычного тона и замирает. — Ну? — Энджи неосознанно сжимает плечо сильнее, чем следует, и Яги ойкает, но не вырывается. — Тошинори. — Слушай меня внимательно, Тошинори, — Энджи говорит тихо, но твёрдо, старается, чтобы важность его слов дошла до Яги. — Заразу остановить невозможно, и это значит одно — ты должен как можно скорее добраться до резервации. Один. — Он выделяет это слово намеренно, показывая, что для него туда хода нет. — Понял? «Я вас не брошу», — беззвучно повторяет Яги и поджимает губы. «Идиот», — снова хочет сказать Энджи, но молчит. — Иди уж, Тошинори. Живи. Это звучит чертовски сопливо и мерзко, но Энджи закрывает на это глаза. Главное, чтобы Яги послушался и свалил уже. — До свидания, Тодороки-сан. — Яги оказывается близко и сжимает руку Энджи своими — крепко-крепко. — Спасибо вам. Энджи неопределённо кивает и съезжает по стене на пол. Он не смотрит, как Яги забирается в лаз, не слушает, как удаляются шаги. Вот и всё, какая глупая смерть. Меньше всего Энджи ожидал умереть, спасая чью-то жизнь, как какой-то слюнявый герой. Герой, ха-ха. Он — герой. Упыри под дверью шкрябаются сильнее, Энджи видит, как трясётся их с Яги хлипкое заграждение — осталось совсем чуть-чуть. И закрывает глаза, чтобы не видеть, как оно падёт. В вентиляции раздаются шаги — вполне человеческие, — и Энджи подскакивает. Точно идиот. — Вы не верили в меня, да? — кричит появившийся из дыры вентиляции Яги, и Энджи вздрагивает. — Как будто я мог вас бросить здесь! Одного... — Яги улыбается — наверняка нервное — так, словно за дверью нет упырей, а сам он как минимум мировой герой. — Всё будет хорошо, Тодороки-сан. Я вас защищу. Руки у него дрожат.