Опасное желание

— Отчего ты грустишь, Андрей? Мертвым не сняться сны, они только и могут, что просматривать сновидения живых. Наслаждаться ими, ностальгировать, появляться в чужих сюжетах и фантазиях… Но я не помню, чтобы тебя это когда-то беспокоило. На экране зарябил песок, эхом отозвался далекий детский смех. Собака. Дети. Старое кресло, перенявшее все противно-скрипучее в голосе своей немолодой хозяйки. Снова песок. Пленка старая, а потому, пожелтевшие кадры действительно напоминают фильм. Мужчина, подавив вздох, откидывается на зрительском кресле, позволяя женщине крепче прильнуть к своей спине. — Ты решила успокоить меня или окончательно добить? Морфея, я слишком хорошо знаю свои полномочия. И скорблю по тем временам, когда мой сон не был мертвой картинкой. Но пришел сюда не за этим. Помнишь, ты обещала, что позволишь мне присниться одной женщине… На лице подруги появилась упреждающая улыбка. Ловким движением руки она набросила на экран кусок красной материи, и изображение исчезло. — Ты еще не устал мучить сознание своей бедной смертной жены? Прости, что задаю тебе подобный вопрос, но, знаешь, если бы близкий мне человек являлся ко мне каждую ночь, будучи покойником, то я бы ненароком решила, что он призывает меня к себе. Печально. Смерть не смогла избавить нас от всех человеческих слабостей. Ты ведь сам говорил, какую роль иногда играют сны в судьбе каждого человека. – Морфея присела рядом с прокурором, бросая на него один из тех отчаянных взглядов, которые Андрей, будучи далеким от тонкой материи чувств, как всегда растолковывал неверно. Он сам буквально дрожал от внутреннего напряжения, ожидая, какую реакцию вызовет его ответ… «Боже, Айна, там на Земле я сбросил кожу и кости одного не очень удачливого бизнесмена, живущего своими мелочными заботами и интересами, но здесь… Если мне кто-нибудь ближе тебя?.. Чертов Аморе, он стрелял из двух рук, как всегда попадая неверно… А я… Должен был остановиться еще тогда, когда этот мелкий купидонишка грозился, что каждый третий покойник окажется безумно влюблен в мою Веронику … Но разве за этим я шел?.. А потом, будь что будет…» — Нет, нет. Не ей. Да, я действительно хотел присниться одному человеку, единственному из всех нас, способному видеть настоящие сны. И сказать, как он мне дорог. – Прокурор улыбнулся в ответ, сам того не замечая, как его рука сжала хрупкую, почти прозрачную руку. Тонкие пальцы женщины дрогнули и губы скривились в недоверчивой усмешке. — Андрей? Я слышу это от тебя? Нет, не может быть… Значит, вся эта затея… — Морфея быстро вскочила, но ее рука была все еще крепко сжата. – Отпусти… — Нет. — Одно мое слово и ты попадешь в Сектор Раздумий. — Не отпущу. — Мне больно… Ты что с ума сошел? В конце концов я… — Айна, не заставляй меня больше страдать. – Прокурор, бледный и с лихорадочным блеском в глазах резко встал, приблизившись к женщине практически вплотную. И что-то такое было на его лице, какая-то одержимость, смешанная с невыносимой мукой, что она прекратила сопротивление, прошептав: — В кого он тебя превратил?.. — Ничего. Я в норме. Вернее, буду в норме, если ты позволишь кое что сделать.. – Андрей медленно разжал хватку, притягивая к себе подругу уже за талию. Та смотрела на него, задержав дыхание, и в момент поцелуя просто закрыла глаза. «Это сон, просто сон… Ведь во сне я все тот же дальтоник, каким был при жизни. Но разве сны бывают такими реальными?..» Маленькая спальня, выполненная в самых темных тонах. Пламя средневековых светильников. На столе – раскрытый «Уголовный кодекс» как раз на статье 131 (Андрей всегда любил чувство юмора своего личного Оле Лукойе) В этой комнате их тела были настоящими. Ладони прокурора скользили по гладкой бархатной коже, пока его губы покрывали сухими горячими поцелуями подставленное плечо. «Почему же ты позволяешь мне отпускаться на восьмой круг Ада? Почему ты молчишь, спрятав лицо за своими вечно растрепанными кудряшками?!» — Глупый маленький мальчик… Я просто хочу, чтобы ты был счастливым. Это и есть одна моя маленькая слабость. – Казалось, что этот голос, со знакомым балтийским акцентом, доносится из подсознания самого Андрея, подкидывая ему глупое опровдание, словно карта, втянутая наугад. Шелковое платье спадает вниз, открывая белоснежное тело, которое прямо сейчас так страстно и безоглядно желал получить служитель Небесного закона. Он бережно подхватил его на руки, укладывая на чуть сморщеное невыглаженностью одеяло. Пиджак и рубашка грустно свесились с края кровати, наспех сброшенные своим хозяином. Андрей даже слегка удивился, как быстро он продал свою душу и свою совесть за это наваждение. И, неважно, какую цену ему придется заплатить. Но это тело, свежее, манящее, абсолютно беззащитное… Отрекаться от своего желания бессмыслено. Сейчас он владел им. Целовал торчащие соски и плотно сжатые мраморные губы, гладил вытянутые, чуть согнутые в коленях ноги и плоский живот, чувствовал, как навстречу ласкам прогибается дугой спина его дорогой, восхитительной Айны, и как тишину нарушили первые стоны, сопровождающие потоки болезненного наслаждения... Андрей наконец оторвался от податливых губ Морфеи. Он все еще находился в зрительном зале. Женщина, наконец, высвободилась из объятий, глядя на него понимающе и одновременно испуганно. — Ну и как тебе сон? Понравился? Больше не захочешь? Прокурор с мрачной улыбкой сел на свое место, достав из кармана последнюю контрабандную пачку сигарет. — А вы ведь больше и не позволите, мадам. — Разумеется. Я скорее пойду наведаю семейку Аморе и попрошу его сделать тебе операцию. А то с этими влюбленностями ты забудешь о том, кто я для тебя. И что ты, в конце концов, приличный покойник. — А ты интеллигентная покойница. — Спасибо. И знаешь что, в следующий раз, как захочешь…Любви, я специально оставлю тебя одного в комнате, а полученную запись отправлю прямиком к нашему Судье. – Айна весело подмигнула мрачному товарищу, — вот так то. На экране опять зажигается свет. Песок. Дети. Старое кресло и шумный прибой.