Смерть на камеру

...Во всей квартире не нашлось места, куда можно бы было закрепить петлю. Люстры были слишком хрупкими и не выдержали бы даже веса худой маленькой рыськи. Нет, она не собиралась покончить с собой, но пока хозяина дома не было, она могла позволить себе любую шалость, недоступную в ином случае. Идея посетила её внезапно. Она прошла в свою комнату и остановилась перед дверью, словно в раздумье. Потом решительно дёрнула ушками и стала готовиться: закрепила камеру на стуле возле кровати, разделась догола, затем привязала верёвку к ручке двери, закинула её поверху и завязала на шее. Для того, чтобы дверь не виляла, а стояла хоть как-то, рысь с обоих сторон к ней привалила подушки - все, что были в доме. Поправив вибратор на бедре, рыська вдохнула поглубже и перевела небольшой рычажок с деления "выкл" на деление "вкл". Зажмурившись от приятной дрожи внутри себя, Пятнышко завела лапки за спину и застегнула небольшой подвесной замок на стягивающей их лиловой ленте. Таймер высветил десять полосочек - десять минут автоматический замок нельзя было открыть никаким способом. - Мой стрим начался! - пропищала она, вставая на кончики пальцев - длина верёвки была рассчитана так, что только вытянувшись на цыпочках можно было избежать давления петли на шею. Но вечно стоять на пальчиках было нельзя, да и вибратор не позволил бы. Верёвка туго стянулась при первом же движении, дверь - из-за непрочной фиксации, отъехала назад. Тонкую шейку обожгло перетягиванием, в шерсти появилась отчётливая борозда, в которой вгрызалась в шкуру верёвка. Трахею ещё не перетянуло полностью, но дышать стало уже так тяжело, что на вдох и выдох требовалось с десяток секунд. Голова закружилась... а нутро содрогнулось от настойчивой вибрации. Пятнышко, высунув язык и хрипя, скосила глаза на свой животик - мягенький и гладкий, с недлинной широкой щелью - впадинкой пупка. Он то надувался, становясь толстеньким и упругим, то сжимался до проступающих над ним рёбер. Из приоткрытой пастьки на пол капнула слюна, и многочисленные зрители взвыли от перевозбуждения, хотя ещё и не осознавали, что происходящее - не по сценарию. Передние рыськи забили по двери, царапая когтями, задние напряглись, поднимая тело - давление слегка-слегка ослабло, но петля всё же оставалась очень узкой. Ушки самочки задрожали от страха - кажется, она ошиблась! И теперь одно неверное движение позволит камере заснять её гибель... Хорошо хоть тогда хозяин сможет оправдаться за гибель питомца... Вот только умирать Пятнышке совсем не хотелось! Высунув язык, дрожавшая рыська замерла, стараясь дышать как можно размеренней. Электронный замок пиликнул, потеряв одно деление из десяти. Звук, который должен был обнадёживать пользователя, что время проходит и вскоре истечёт, вогнал рыську лишь в больший страх. Ещё... девять минут... почти висеть! Пятнышко могла бы это пережить, перетерпев стоять по струнке и молясь про себя, но вибратор не позволял этого сделать. Лёгкие дрожания в устье пробуждали в маленькой самке совсем не детские инстинкты. А лапы рвались из оков не столько на свободу, сколько тронуть себя... Ну хоть не щель, а животик, или грудку, к которой даже нос опустить было нельзя... Лапы переступали по полу часто, будто он был докрасна раскалён и пылал. Сердце билось не в груди, а в шее, давя на верёвку изнутри. Каждое биение отдавалось в голове... И в груди, еле перекачивающей кислород при помощи вздымавшегося животика. Но когда рыська крутанула тазом, хрипло мурлыкнув от сладкого раздражения, задняя лапа подскользнулась на подушке и сьехала. Рысь упала вниз лишь на какой-то сантиметр, и даже ровно встала лапами на пол. Только шея оказалась перетянута уже надёжно и крепко, петля не растягивалась, даже если встать на мысочки. Пилик. Восемь минут без глоточка кислорода! Красивые оранжевые глазки рыськи заполнил страх. Пятнышко попыталась словно взобраться на дверь, но у неё ничего не вышло. Она попыталась обойти её, чтобы снять злополучную верёвку с ручки, но не могла обойти дверь. Да и не дало бы это ей ничего - сама петля слишком сильно перетягивала её глотку. Попытка позвать на помощь закончилась лишь хриплым и едва слышным постаныванием. Хрипя, самочка снова вытянулась на лапках, слёзы потекли из её глаз... Игрушка в лоне то ли утешала, то ли поддразнивала самку, продолжая тревожить внутренности в сладких местах. Даже сквозь слёзы рыська осознавала, что не перестаёт получать удовольствие, водить тазом, переступать уже не стремясь вырвать побольше воздуха, а просто так, от накручености. И, судя по упруго надутому животику, что уже не мог выпустить из себя воздух - только подрагивать - смерть обещала быть очень долгой. Мучительной и приятной сразу. Первая смазка самки капнула с проводка вибратора. Пастька её снова приоткрылась, но на этот раз не раздалось и писка. Камера беспристрастно снимала последние минуты жизни самочки - дрожащие лапки, капельки, падающие на пол, на проклятые подушки, содрогавшееся от приятных спазмов тело и выпученные глаза с расширенными зрачками. Выгнув грудку, Пятнышко потащила было дверь на себя, но снова остановилась и с измученным выражением на мордашке прислонилась к ней спиной. Дверь поехала в обратную сторону, самочка соскользнула по ней, почти сев на пол - её пока с треугольным хвостиком осталась в каких-то пяти сантиметрах, зато удушение стало чувствоваться явственнее. Но смерть даже сейчас нельзя было ни поторопить, ни отстрочить. Пиликнул замок, напоминая, что рыське придётся перетерпеть всё до конца. Ждать... И мучиться от набегающих волн удушья и вожделения. Задние лапки бились, хлопали по полу ступнями, расцарапывали его когтями и пинали подушки. В отличии от передних, они были так свободны в своей агонии. Пятнышко наблюдала за ними, и за своим животом, выпуклым от бесполезного углекислого газа, почти с той же пропитанной эротикой отрешённостью, как смотрел бы любой зритель на запись камеры. И, подняв на неё глаза, одними губами Пятнышко произнесла последнее осознанное слово в своей жизни: - Прощайте...