Тысяча семьсот девяносто первый

«Все мы помним печальную историю о том, как вампир испил кровь человека, но тот выжил, и после долгих мучений вампир обратил его в себе подобного взамен на его состояние. Но есть одно но. В этой истории, как и в любой другой, не все так просто. Кажется, я говорил, что обращение в вампира навсегда изменило меня. Но я имел в виду нечто большее, чем кажется с первого взгляда. Позвольте, я расскажу, что же произошло на самом деле. В то время, когда случилась эта история, я долго и безутешно горевал, виня себя во всех смертных грехах. Я старался забыться в пороке, не боясь ни кары небесной, ни смерти. Выпивка, азартные игры, кровавые драки, женщины, торгующие своими телами - все стало так привычно, что в один ужасный день мне захотелось чего-то нового, еще более низкого и аморального. Не могу сказать откуда взялись эти мысли, крепкое спиртное прежде никогда не вызывало ничего подобного. Я пошел на поводу своих темных желаний. В ту роковую ночь я загулял допоздна. Улицы уже опустели, и только одинокие пьяницы, вроде меня, шатаясь из стороны в сторону, держали свой путь. Свернув в какой-то темный переулок, я невольно вздрогнул, увидев внезапно появившуюся фигуру у стены. Молодой белокурый мужчина свободно стоял, облокотившись на шершавую поверхность, и смотрел в небо. Одет он был вполне прилично, но что-то дернуло меня подойти к нему и задать тот оскорбительный вопрос. - Сколько за ночь? - заплетающимся языком спросил я, остановившись неподалеку. Глаза мужчины безразлично скользнули по мне, обжигая холодным презрением. - Все твое состояние, - шепотом произнес он, но мне казалось, словно этот голос был повсюду. - Ты не настолько красив, - усиленно цепляясь за мысль, усмехнулся я. Но признаю, слукавил, ибо стоящий предо мной мужчина был на редкость прекрасен. - Я настолько хорош, - практически не шевеля губами, произнес незнакомец. Его тон, от чего-то, ни на миг не позволил усомниться в сказанном. Хотя, о чем я, меня не удивила даже его реакция на пренебрежительное обращение, не говоря уже о согласии. В ту ночь я без зазрения совести предложил аристократу разделить со мной постель за деньги, и мне это казалось чем-то столь же естественным, как выпить бокал вина. Я протянул ему руку, безмолвно и бездумно соглашаясь с неоправданно высокой платой. Все мои желания вились вокруг еще недостигнутого тела. Незнакомец самодовольно ухмыльнулся, но, не приняв протянутой руки, прошел мимо, беззвучно удаляясь вглубь переулка. - Как хоть зовут тебя? Прежде мне никогда не хотелось узнать имя очередной жертвы моего плотского голода. Но эта ночь была особой во всех отношениях. - Лестат, - прошептал он, маня меня за собой. И, повинуясь невесомому влечению, я двинулся вслед за ним. - Лестат, - повторил я, словно пробуя новое слово на вкус. Мы шли меж стен увитых диким виноградом. Но, не смотря на свежесть ночи, разум отчаянно не желал проясняться. - Ты сильно рискуешь, окажись я нищ, - хмельная улыбка не покидала меня. Словно тряпичная кукла, я был схвачен за грудки и притянут к незнакомцу. - Тогда я возьму все, что у тебя есть: твою душу, кровь и плоть, - озлоблено прошептал мужчина, выдыхая ледяной воздух мне в лицо. Вовсе не слушая, я с детским восторгом ловил его взгляд. Мне даже и не могло придти в голову, что эти глаза принадлежат далеко не человеку. Казалось, притягивая тусклый свет переулка, они дробили его, искрясь всевозможными оттенками. - Одно неверное слово, и ты поплатишься, - сверкнув глазами, прошипел он. - Оно того стоит, - выдохнул я, не узнавая свой охрипший голос. Моя буйная, не в меру резвая, но нетрезвая фантазия разыгралась вволю. И я уже нависал над разгоряченным белоснежным телом, истязая его, запечатлевая багровые поцелуи. И самый прекрасный мужчина метался подо мной, рассыпая белокурые волосы по свежим подушкам, издавая стоны слишком сладкие, чересчур страстно отвечая мне. О, как я ошибался. Для стороннего наблюдателя, мы представляли поистине странное зрелище: пьяный мужлан в грязной рубахе и холодный аристократ в изысканном камзоле, идущие рука об руку. Но, обнажаясь, все равны. Наша и без того недолгая прогулка закончилась у дверей захудалой таверны. И выглядела та настолько неважно, что я, кропотливо сверяя действительность с будоражащими фантазиями, невольно упустил момент, когда Лестат скрылся в дымном сумраке помещения. Я поспешил последовать за ним и только переступил порог, как в моих руках оказалась полупустая бутылка чего-то довольно крепкого, а сам я сидел на жесткой кровати напротив приятно вырисовывающегося в желтоватом свете силуэта мужчины. Скудная обстановка вгоняла меня в крайнее уныние. И будь я чуть более пьян, наверняка закричал бы «где мои свежие подушки». Затворив дверь, Лестат не спеша приблизился ко мне, аккуратно расстегивая перламутровые пуговицы камзола. В каждом его движении чувствовалась непоколебимая уверенность. Именно это самообладание и покорило меня. Я зачарованно смотрел только на него. Мысли об ошибочности решения начали посещать меня немногим позже. Но в ту минуту я не думал ни о последствиях, ни о том, что ранее и вовсе не имел связей с мужчинами. Мир кружился яркой каруселью, завораживая, очаровывая. Лестат склонился надо мной, белокурые волосы едва доходили ему до плеч. - Ты пожалеешь, - сладко прошептал он, почти касаясь своими губами моих. Но я не проникся последним предупреждением. Лишь немного подался вперед, жадным поцелуем заявляя свои намерения. Бутылка выпала из рук и покатилась по темному дощатому полу, расплескивая свое содержимое. Не тратя время даром, Лестат опрокинул меня на кровать, давая возможность ощутить прохладу и силу его тела. «Он вообще живой?» - это была первая неладная мысль, закравшаяся в мою голову. Тем не менее, мне не терпелось прикоснуться к сияющей белоснежной коже. Но меня отвлекали губы Лестата. С первых мгновений он показал насколько любит насилие. И спустя пару минут мне не хватало воздуха, губы болели и кровоточили, а на руках начали проступать первые синяки. Лестат отстранился, собирая острым язычком с уголков хищной улыбки капли моей крови. Казалось, это доставляло ему большее удовольствие, нежели сама близость. Его лицо. Эти черты не давали мне покоя. То замирая, то вновь оживая на моих глазах, они казались ненастоящими… Только я решил, что Лестат дал мне немного времени отдышаться, как воздух из моих легких был выбит в очередной раз. Его изящная ручка заскользила по моему животу вниз, достигая желанной цели, порядком возбужденной и требующей особого внимания. Тихий стон слетел с моих губ, тут же запечатанных очередным ледяным поцелуем. С проворством кошки он исследовал мое тело, которое за какое-то короткое время успело не только оказаться обнаженным, но и изнывало от желания. Лестат знал толк в удовольствиях, об этом говорили и методы, которыми он старался меня ублажить. Мне не верилось, но ни одна женщина не была со мной столь откровенна в желании доставить наслаждение. Но Лестат… его ласки доводили до исступления. Похоть туманила рассудок. Я не помнил, когда и почему оказался под ним. Но довольно удачные попытки проникновения в меня ясно намекали, что что-то тут не так. Боль и наслаждение тугой вязью сплелись во мне, отзываясь жаркими волнами во всем теле. Сердце работало на износ, а я парил на грани самой жизни. Но, как оказалось, за жизнью по пятам бродит и смерть. Моей смертью стал сам Лестат. Не прекращая желанного движения, он в невесомом поцелуе припал губами к моей шее и тут же впился в нее клыками. Да, не слишком изящно, но игра стоила свеч. Объятья Лестата сжимали меня так крепко, что вместе с возможностью пошевелиться, казалось, он отнял у меня возможность дышать. И в этой безумной пытке я, в конечном итоге, потерял связь с реальностью. Нашли меня на следующее утро, всего в нескольких шагах от дома, истерзанного, бредящего. Лестат был кровожаден. С его стороны было бы слишком благородно той же ночью избавить меня от предстоящих страданий…» - Луи, милый наивный Луи, - на голос Лестата тихим эхом отзывались стены, - ты так ничего и не понял. Вампир стоял напротив меня, чуть склонив голову. Мерцающие серые глаза все еще бегали по строчкам неоконченной истории. Он улыбался… С той ночи прошло несколько лет, но чем дальше, тем подробней вспоминался мне каждый день прежней жизни. Безысходность томилась в бессмертном сердце. А Лестат… меня все еще пленяло его самообладание, столь шаткое в последнее время, но необходимое, чтобы поверить. Поверить в туманные воспоминания, что тугим комом и по сей день застревали в горле. - Никто… - тихо шептал он, склонившись над самым ухом, жарким дыханием опаляя ледяную мочку. - Никто не узнает нашу тайну. Лестат улыбался, придавая исписанные чернилами листы прожорливому огню камина. Страницу за страницей, каждый раз оглядываясь на меня. Но что я мог поделать. Я давно перестал ему сопротивляться. И, с некоторых пор, «люблю» и «ненавижу» звучат для меня одинаково.