Мой лучший враг

Ему всегда казалось, что такие тонкие бледные губы должны быть жесткими, холодными. А они оказались мягкими, теплыми, трепетными. Тобиасу Итану понадобилась всего пара секунд, чтобы осознать происходящее: его вечный враг не очень мягко прижал слабо трепыхающегося мужчину к стенке и накрыл его рот властным поцелуем. Поцелуй был властным первые несколько секунд, а потом в ошалевшем Тобиаса пробудился исполненный страстью зверь. — Поганец, — в перерывах между поцелуями рычал Эрик. — Какой же ты поганец… Эта ночь стала их первой. Тобиас во всём был первым. Всегда. Но именно в эту ночь Эрик сделал первый шаг, стал «первооткрывателем». Он думал, что трахнет зарвавшегося товарища раз-другой и успокоится. Но с невероятным доселе удивлением Эрик понял, как ему нравится разрабатывать Тобиаса, водить головкой члена по анальной дырочке и срывать с губ лидера рваные выдохи. Тобиас всегда и во всём первый. Он лидер. Но только не в постели. Днём они продолжали ненавидеть друг друга, ругались, показывали свою неприязнь на публике. А с заходом солнца в их чувственных сердцах просыпалась похоть. Иногда бойцам надо скинуть напряжение. Кто-то делает это в борделях, кто-то на ринге, а Тоби и Эрик сражались в кровати. Это длилось недолго. Светловолосая дурноватая девушка, запуганная и серая, землячка Итана. Добродетель в чистом виде, дунешь — и рассыпется. Эрик первым из всех заметил, как его любовник неровно дышит к этой бледной немочи. Заметил… но ничего не сделал. Он ощутил ярость. Всепоглощающую злость. А еще бессилие. Он мог бы «случайно» подтолкнуть эту самую поганку Беатрис с крыши. Мог бы застрелить ее в любом удобном переходе. Мог бы пустить по кругу, чтобы у девчонки сорвало крышу и она покончила с собой. Но вместо этого Эрик… отступил? Всегда неприступный, всегда холодный, всегда нелюбимый Эрик почувствовал острое одиночество, когда Тобиас перестал приходить к нему по ночам. Они так и не поговорили. Признаться честно, Эрик и Тоби редко заговаривали — только на публике, только ругательства, только перепалки. В спальне им было не до этого: на них накатывала похоть, на разговоры попросту не было времени и сил. Многое осталось невысказанным. Очень многое, чтобы Эрик чувствовал себя счастливым. Очень многое, но недостаточно, чтобы Тобиас задумывался об этом. Он как будто просто… забыл? Эрик страдал. В него часто стреляли, пытались убить, его даже пытали несколько раз, но такую тупую боль он чувствовал впервые. Подумать только, больной садист Эрик влюбился! Влюбился в своего врага! Тобиас, может, и заметил это. Но смолчал, не проявил участия. Второй лидер горько смеётся из-за этого: именно всегда Эрика считала больным ублюдком и чудовищем, а чудовище, оказывается, скрылось в вечно добром тихоне Итане. И от этой мысли очень паршиво. Обоим. Но Эрик опять думает, что плохо тут только ему.