Keiner von uns

22.10.14, Среда

Телефонный звонок разбудил меня в четыре утра. Кое-как отыскав телефон в темноте, я глянул на экран. Это было трудно, надо сказать, из-за непривычки к свету и такого резкого и поганого пробуждения, но я справился. Даже рассмотрел написанное на экране. Отто. Какого хуя, Отто? Лучше момента ты позвонить не нашёл? Или забыл время перевести? Хотя в чём смысл, если у них сейчас одиннадцать. Или сколько там, блять.. Не важно. Выключив звук, я убрал телефон обратно под подушку и отвернулся. Не хотелось мне сейчас ни с кем разговаривать, ага, и куда лучшей идеей мне показалось разобраться с этим всем утром. Напишу ему, спрошу, что случилось.. Уверен, это подождёт. Просто если это что-то срочное, то зачем Отто звонить мне, да? Типа, он никогда этого не делал, и тут вдруг. Надо было по-хорошему взять и узнать, что происходит, но.. Но нет. Не в четыре утра, простите. Я хочу спать. И очевидно, я даже волнуюсь не настолько сильно, чтобы быть не в силах уснуть снова. Утром, всё выясним утром. Даже если бы там было что-то важное, Отто бы перезвонил, во-первых. А во-вторых, что бы я сделал? Разбудил мать? Ага. Отто и сам её разбудить может. Пусть ей вот и названивает. Я, может, ещё после летних событий от шока не отошёл и не хочу даже его голос слышать? Названивает он мне тут, блять. К чёрту, просто нахуй их всех. Устроившись головой поудобнее, я посильнее закутался в одеяло. В чём вообще прикол, блин, звонить кому-то в такое время. Отто совсем дурной? Забыл, что у нас разница в дохуя часов. Но пусть тогда и не возмущается потом. * – Получено, – огласил механический голос, – в четыре. Сорок четыре. От номера.. Когда началось перечисление по цифрам, я непроизвольно закатил глаза от недовольства. Серьёзно? Вы прикалываетесь надо мной все, что ли? Дай мне прослушать оставленное сообщение, тупая ты механическая баба. Я звонил не для того, чтобы выслушивать последовательности цифр, которые и без того прекрасно знаю. Собственно, да. Отто оставил мне голосовое сообщение. Те самые, которые никто никогда не слушает. И я не то чтобы думал, что это необходимо. Я бы вообще даже пытаться его прослушать не стал (кто, блять, их вообще слушает, серьёзно?), если бы мой любимый дядюшка отвечал на звонки. Я звонил ему раза три, и все они остались незамеченными. На сообщения тоже никто не отвечал, и я уже начинал откровенно волноваться. А если он умер? И ночью он звонил мне, чтобы попрощаться, а я, мразь такая, так бессовестно проигнорировал его. Нет, но и меня понять можно. Я же хотел спать, ого. Но если он не ответит, а потом окажется, что реально случилось что-то ужасное, я буду дрочить себя этим всю свою оставшуюся жизнь. Хотя сейчас неуместно оправдываться. Как только выяснится, что случилось, и как там Отто, в порядке или нет, тогда и будем думать, что делать. А сейчас надо разобраться, какого хуя вообще происходит. Пиздец, конечно. Он в курсе, что так нельзя делать? Я про игнорирование звонков. Когда, наконец, закончилось зачитывание номера, я замер, внимательно вслушиваясь. Было бы только, к чему – потому что ничего, кроме странного непонятного звука, в сообщении не содержалось. Было трудно даже определить, что это вообще. Поезд? Швейная машинка? Ещё какая-то неведомая срань вроде этого? Мне всё происходящее начинало нравиться всё меньше и меньше. Должен ли я говорить матери..? Или просто дождаться, пока он ответит? Просто вдруг там и правда ничего серьёзного, а я переживаю, ещё и тревогу зря подниму. С другой стороны, может, мать знает, что с ним? Они могли говорить вчера или даже ночью, и типа она наоборот могла бы успокоить меня. Дебила такого. Сам сначала не отвечает на звонки, а потом ноет, как ему страшно и тревожно. Мать уже проснулась и сейчас сидела на кухне, попивая чай и залипая в телефон. – Ты с Отто переписываешься? – не без надежды спросил я. – Нет. – У него всё хорошо? Мать подняла на меня взгляд, и я даже почувствовал себя идиотом. Хотя что ещё за "даже". – Он звонил мне в четыре утра, – я решил объяснить. – А сейчас не отвечает, и.. "Я волнуюсь". Но это будет смешно звучать, поэтому нет, спасибо. – Хм, может, кто-то умер? – предположила мать, вероятно, втайне надеясь. Ну, в смысле, на смерть кого-то из их родителей. Вряд ли она хочет смерти Отто, я думаю. Чего и обо мне не сказать. Ну и почему он не отвечает? – Позвони ещё раз. Может, просто не слышит? Да как можно не услышать четыре звонка? Ну или он оставил телефон где-нибудь не там, да.. ** Открыв глаза и осознав, что я в постели, и сейчас утро, я принялся соображать, приснилось мне происходящее или нет. Если бы это было реальностью, я бы помнил, как после тех событий пошёл в школу, потом домой, и так далее, но всего этого не было, а я же каким-то же образом снова оказался в кровати. Чужой, но не важно. Значит, это всё было сном? И всё нормально? Нет причин переживать? Твою мать, блять. Ещё пара таких раз, и я окажусь в кардиологическом отделении. Буду там один в своём возрасте, среди бабулек и стариков. Ладно, по крайней мере, это объясняет, почему я вёл себя как мудак. В смысле, выёбывался, хули Отто названивает мне в четыре утра, а потом сам пытался дозвониться до него, хотя у них на тот момент было в районе часа ночи. Ох уж эти сны, блять. Как ни странно, телефон я нашёл там же, где оставил его вчера вечером – под подушкой. Просто тот факт, что Артём не утащил его никуда и не забрал. Это удивительно. Или он настолько потерял интерес ко мне? Грустно, грустно.. В реальности тоже есть поводы расстраиваться. Но по крайней мере я мог сразу написать Отто, и для этого не надо было никуда идти и что-то там делать. Артём вообще дома уже, нет? У тебя всё хорошо? Встречный вопрос. Что за внезапный интерес? Мне приснилась какая-то дичь О, да. И ты побежал спрашивать, как я себя чувствую Нормально ответить никак нельзя Отлично себя чувствую Вот так бы сразу и отписался. Мудак тупой. Я тут переживаю, а ему лишь бы выёбываться. Я типа проклят, что меня всю жизнь и постоянно будут окружать такие вот персонажи? Что за херня вообще. Усевшись в кровати, я осмотрелся, так же прислушиваясь к шуму в квартире. Надо было понять, вернулся ли Артём, и что вообще происходит. До занятий оставался час, и было бы неплохо уже начинать собираться, но что-то как-то.. Тупые сны, блять. Лучше бы тогда вообще не снились, чем вот это. Я же реально испугался. Блять. Артём пришёл довольно внезапно и почему-то с Куртом на руках, из-за чего я чуть не словил второй инфаркт вслед за первым. Вот нахуя, какого чёрта. Что он хотел этим сказать? Резко остановившись в дверях, Артём подозревающе оглядел меня. – Господи, мы ещё из дома не вышли, а ты уже сидишь с заёбанным лицом. Я тебе больше скажу – я ещё из кровати не вылезал. Но тем не менее. Впрочем, вообще не понимаю, как это может помешать мне сидеть с заёбанным лицом. – Вот тебе, – Артём подошёл ближе и усадил Курта мне на колени. – Я сейчас приду. Надо ли говорить, как меня потрясли его действия? Да, Артём, именно огромной чёрной собаки, которая весит, как треть меня, мне для полного счастья не хватало, м-м. Спасибо. Но скидывать с себя животное я побоялся, а сам Курт, усевшись поудобнее, замер, рассматривая меня и принюхиваясь. Я сразу отстранился на более безопасное расстояние, чтобы эта животина не додумалась меня облизывать, почему-то вспоминая недавно увиденную фотку в интернете. Где собака, тоже больших размеров, стояла на задних лапах у окна, и ей-богу, это выглядело пиздец крипово. Так вот заходишь в комнату, а там такое. Пиздец. Вот шутят про сжигание домов из-за пауков. Я бы из-за собак спалил к хуям вообще всё. Ёбанные собаки. Нельзя, что ли, заводить кошек и радоваться жизни? Они такие маленькие, пушистые и милые. А вот это? Кем надо быть, чтобы предпочитать собак кошкам? Долбоёбами вроде Артёма, ага. Вернувшись, он плюхнулся на кровать рядом с нами, приняв какую-то непонятную позу. Типа соблазняющую, что ли? Но едва ли я оценил. С такой хуйнёй у себя на коленях. Смотри на что угодно и испытывай только раздражение. – Что, опять кошмары? – прекратив паясничать, спросил Артём. – Что-то часто тебе в последнее время сны сниться стали. Ты опять что-то принимаешь? – Это так звучит. – Но ты же сам говорил, что когда пьёшь таблетки, у тебя типа. Ну, ты начинаешь чаще видеть сны и все дела. – Ну да. Но сейчас я ничего не пью. – Смотри мне, – прошептал Артём, сощурив глаза. На днях мне просто тоже снилась какая-то дичь. Вчера был сон про поехавшего полицейского. Который реально свихнулся со своей работой: видел даже на нормальных фотографиях трупы, обезображенные лица, и вообще во всех обычных ситуациях из жизни ему мерещились всякие жуткие штуки. Голоса там какие-то.. Всякая такая муть. Потом был момент, где его жена позвала его спать, но он долго лежал, не в силах уснуть. Ловил глюки, по-моему, даже. А потом женщина проснулась из-за того, что её бешено трясли за плечо. И вот она поворачивается, и в темноте её муж так резко склоняется над ней. При этом у него такое жуткое лицо. Я забыл половину сразу по пробуждению. Но хотя бы мне не было страшно. По крайней мере, я проснулся сразу после того момента с пробуждением жены. И вообще ноль реакции. Сегодняшний сон и то больше эмоций во мне пробудил. Удивительно. За пару дней до этого я видел ещё один сон, но там было поспокойнее, в разы. Кто-то из наших одноклассников написал программу виртуальной реальности или чёт такое. И все мы были типа тестерами. Я не совсем помню, что именно там происходило. Но помню, что программка была типа игрой, и очень походила на OFF. Что, как известно, вещь весьма специфичная. Вот, да. Ну, мне почти всё равно. Меня даже немного радует, что я перестал бегать. В смысле, раньше в моих кошмарах мне приходилось постоянно съёбывать от кого-то, а сейчас такого уже нет. Не знаю, правда, что это может означать. Но если наши сны и правда что-то значат, и Артём был прав, когда говорил, что это у меня от неприятия себя. То я могу его порадовать. Смотри, я принял. Ты доволен? – А если мешать твои таблеточки с алкоголем. Должна же быть ничего такая реакция, да? – По логике, да. Ноотропы же. Артём не стал пояснять, зачем ему нужна была эта информация, впрочем, мне самому было не особо интересно. Если он хочет использовать это, чтобы напиться. Ну, типа, использовать мои таблетки для усиления эффекта. То хуй ему. Ни грамма от меня не получит. – Ты чёт рано подскочил, – осматриваясь, прокомментировал Артём. – Можешь ещё поспать. Или сходить в душ. Ты вчера, вроде, хотел. – В смысле – рано? – не понял я и снова потянулся за телефоном. Правда, значения на часах должны были меня огорчить. Полшестого утра. Какого же только хуя. * – Ой, как вкусно от тебя мужиком пахнет, – усмехаясь, протянул Ковальский. Я только отшатнулся, когда он уткнулся носом мне в затылок. Больной, блять. – Голову с утра помыл? – Смысл спрашивать, если и так понятно. – Эх, – разочарованно вздохнул Ковальский. – С тобой невозможно общаться, ты знаешь? Нет бы как-то разговор поддержать, я не знаю. – Поддержать разговор, ага, – фыркнул я. – Про мытьё головы. – А почему нет. При желании можно что угодно обсудить. Да? Ну давай. – Моя мать купила шампунь с травами. Он пахнет как солёные огурцы. Пиздец. – Зачем ты нюхаешь её шампуни? – посмеялся Ковальский. – Так если мать ими пахнет. И потом на весь коридор запах из ванной распространяется. – Я прям вижу, как Сений такой выходит из комнаты, чует запах огурцов и заходит обратно. Так обычно и происходит, но больше когда я чую запах других людей. Ну, то есть, к нам кто-то приходит, их одежда пахнет, и можно узнавать об их присутствии так. Что я и делаю, впрочем. Просто обычно я дома всегда в наушниках, из-за чего не слышу, как к нам приходят гости, и что они до сих пор у нас. Последнее к тому, что обычно гостей матери прекрасно слышно – как обычно четверых пьяных женщин, собравшихся где-то. Их вопли на кухне сложно было бы не услышать, но я и с этим справляюсь. Так что да, определяю наличие посторонних в доме/в квартире я именно на запах. Животное ебаное. – Не очень прикольно, на самом деле. – Ну, всё лучше, чем всякая срань. Хз, как бы. Моей матери прописали какие-то лекарства. И теперь в ванной воняет ими. Жестоко воняет. Боюсь туда заходить, пиздец. – Ага, – протянул я, не зная, что можно сказать в подобной ситуации. Я должен поддержать его? Сказать, что скоро это закончится? Его мать закончит принимать таблетки, или он сам принюхается и перестанет так остро воспринимать запах. Как сложно разговаривать с людьми.. – А вообще, я ненавижу мыть голову, – вдруг выпалил Ковальский, и только подошедшая Рита выразительно меня оглядела. – Одно время я редко выходил из дома и не попадался на глаза людям. И я вообще не мыл голову. Потом они были настолько жирными, что вода от них просто отталкивалась. – Господи, – поморщилась Рита. – Вот как ты можешь. – Да не так уж это и страшно, – Ковальский пожал плечами. – А вас я вообще не понимаю. Даже как вам не лень мыться через день или два. Это же надо отрываться от дел. Идти в ванную. Раздеваться. Залезать в ванну, включать воду. Пиздец, и как же ты справляешься со всеми этими задачами каждый раз? – Потом мыть себя мочалочкой. Смывать мыло. Вытираться, снова одеваться. А потом тебе ещё и холодно. Последнее прозвучало с таким возмущением, будто природа реально обидела Ковальского этим процессом. Нам же, кстати, недавно на физике объясняли, почему при процессе испарения с поверхности чего-либо предмет остужается? Я даже пытался слушать, но всё равно нихуя не понял. Удивительно. – А если тебе надо ещё и голову мыть, то это вообще пиздец. – Коротко о том, почему Ковальский моется раз в неделю, – Рита злобно посмеялась и Ковальский недовольно на неё зыркнул. – Да отъебись. – Раз в неделю? – переспросил я. – Да меня бесит это. Я лучше буду постоянно бриться во всех местах и хотя бы иногда подмываться, когда предвидится вечер с Дахой или ещё кем, чем постоянно что-то там себе намывать. А, ну он хотя бы бреется. Тогда ещё ладно. Какая-никакая, но гигиена. Ну, вообще, учитывая, что от него редко когда пахнет чем-то странным.. Он вполне хорошо справляется. Хотя я всё равно не в восторге от такого отношения к себе. Как-то это, ну.. Неправильно. – О, о, о! – Рите в голову пришла хорошая идея. – А почему ты не побреешься налысо или хотя бы часть головы? Или дреды себе намути. – Разве для дред не нужна длинная основа? – Хотя бы сантиметров пятнадцать, – сказал я. Потому что кто ещё, как не я, будет знать всякую бесполезную хуйню и сообщать о ней окружающим, когда раз в столетие они заинтересуются этим вопросом. – Ага. Вот приду я в школу с дредами. И начнутся тут пиздопляски. Так хоть на Макушева с Арсением все выёбываются. А будут ещё на меня. Нет, спасибо. – О, посмотрите на него. Боится мнения кучки старых тёток. – Подстрекатель из тебя никакой, Рит, можешь даже не стараться, окей? Ой, Артём. А кто тебя. Так побрил хорошо? – А что, тоже хочешь? – подходя к нам, спросил тот. – Ага, – фыркнул Илья. – Ну так кто? Артём указал на меня, и Ковальский со слегка ошарашенным видом развернулся ко мне. – Арсений у нас мастер на все руки, а? – А ещё у его матери есть машинка. – Нахуя она ей? – снова поворачиваясь ко мне, удивлённо спросил Ковальский. – Она в молодости панкухой была, – за меня решил ответить Артём. – Бритые виски, хуё-моё. – Ну, с братом-скинхедом самое то, да? – Илья, похоже, поверил. – Нет, подожди, серьёзно? – Нет. – Да, – заспорил Артём. – Рамштайн слушала небось, да? – Ковальскому, очевидно, его версия понравилась больше, так что он решил продолжить издеваться. – Бля, они из Германии. Конечно, она слушала Рамштайн. – Вообще, моя мать тоже, – Ковальский так обеспокоенно этим поделился. – Я так удивился, когда узнал. А что, твоя мать не человек, что ли? Или раз она из прошлого поколения, то должна слушать всяких там Гребенщиковых и Лолит? Что за бред вообще? – Оказывается, у наших родителей так много общего с нами. Вот мой батя был депрессивным мальчиком. Угорал по Сплин, Смысловым галлюцинациям. Пинк Флоид слушал тоже. – Ясно, в кого ты такой долбоёб, – хмыкнул Артём. – Ой, посмотрите на этого мамкиного циника. Артём: "У-у-у, Сплин". Тоже Артём: "Мы сидели и курили". Артём: "У-у-у, Смысловые Галлюцинации". Тоже Артём: "Всё в порядке, всё нормально". – Один раз не это самое. – Много раз – всё ещё это не это самое? – усмехнулся Ковальский. – У меня не так уж и много их песен. Они, по большей части, дерьмо. – Ты же не слушал Галлюцинации. – Ну да, их не слушал. Но Сплин. Там от силы, – Артём ненадолго задумался. – Три песни нормальные. – Слышите этот визг? – спросил Ковальский, поворачивая голову и так притворяясь, что он прислушивается. – Это фанатки Сплин учуяли, что кто-то не считает их величайшей группой всех времён и народов. – Что ты так на них взъелся? Большинству похуй. – Мы, видимо, знаем разное большинство. После этого мы ненадолго замолчали. Ковальский со скуки начал ходить по кругу, подёргивая лямки своего рюкзака и задумчиво рассматривая пол под ногами. Нам пришлось расступиться, чтобы не мешать ему, но Ковальский только больше охуел и, раскусив прикол, начал намеренно врезаться в нас, чтобы мы отходили снова и снова. К счастью, Артём вскоре догадался дать ему леща, и всё прекратилось. Ура. – А чё, пацаны, – Илья только рассмеялся, потирая щёку. – Артём, тебе Арсений только голову бреет? Или где пониже тоже? Почему-то я ждал шуток об этом. Хотя это было предельно очевидно. Вряд ли Ковальский упустил бы такую замечательную возможность так шикарно пошутить. Аха-ха, блять. Ору так громко, что даже звуков никаких не издаю. – Ха-ха-ха, блять, как смешно, – протянул Артём, всё ещё недовольно хмурясь. – Заебал, мудак озабоченный. – Чё у нас по озабоченности. А, кстати, Арсений, не умер вчера? Он о том самом или не о том? Ковальский же знал, что мы собираемся смотреть Человека-паука, и типа он спрашивает об этом. Не умер ли я, шесть часов слушать возмущения Артёма. – Как тебе вообще, понравилось? – Хуйня тупая, – фыркнул Артём. – Кому-то серьёзно это нравится? Неудивительно, в таком случае, что все марвелодрочеры такие аутисты. Как можно вообще смотреть это дерьмо? – Хм, – Ковальский приложил руку к лицу, изображая задумчивость. – Интересно, если бы сделали нормальный дубляж, ты бы так же плевался? – Голос не закрыл бы все дыры в сюжете и в принципе весь пиздец, который там происходит. В третьей части. О-о-о.. – Мой просто самый любимый момент. Когда Питер послал по пизде карьеру того второго журналиста, хотя тот просил его не делать этого, потому что это поставит крест на всей его жизни. Но конечно, Питер же у нас самый дохуя умный. А потом, в конце, когда пришло время отхватывать по шее за свой пиздёж, он вдруг стал дохуя просветлённым, и когда этот журналист начал выёбываться на него, Питер с таким возвышенным видом начал ему морали зачитывать. Слышь, блять? А раньше ты допереть не мог, что не надо вести себя как конченый обмудок, потому что рано или поздно придётся отвечать за базар? Или ты считал себя самым умным и охуенным, и что никто тебе ничего не сделает, такому пиздатому парню? Полфильма ходил выёбывался, а потом "Ме-е, прекрати, ты не должен так злиться". Какой же чмошник, просто невыносимо. Ковальский улыбался, слушая его, а после гневной тирады повернулся ко мне. – И ты вчера всё это выслушивал? За все три фильма, опять каждую мелочь, которая его бесит? Я покачал головой. Но, справедливости ради, было и смешно пару раз. – Знаешь, как он назвал Венома. – М? – Когда тот только появился. Чёрная поебушка. Ковальский вскинул одну бровь. – Поебушка? Типа до поеботы он не дотянул, значит, будет поебушкой? Пиздец, Артём. – Да что? – возмутился тот. – Я больно, блять, ебу, в этих ваших приколах задротских. Для меня по первой поре это была просто чёрная жижка. Как я должен был её назвать. Его бесил этот вопрос, потому что я вчера тоже высказался, что это странно немного – называть Венома поебушкой, в итоге меня чуть не отпиздили. Так и живём. – Ты инопланетный организм, десять признаков симбионта из десяти. Повышаешь параметры тела своего хозяина до неебических высот, любой чмошник с тобой становится пиздатым и опасным. Все девушки оборачиваются вам вслед, ты непобедим, медленно захватываешь разум и тело, а в комиксах у тебя даже есть сынишка-долбебишка, ради победы над которым тебе пришлось объединяться с какими-то хуесосами, потому что одного тебя он бы просто выебал жопой кверху. Всё ради того, чтобы какой-то дебил называл тебя чёрной поебушкой. Поебушкой, Артём. – О, какой милый мальчик, – без особых эмоций протянул тот, после чего приложил руку к лицу. – О, нет, он умственно отсталый. Ты ебанутый? Бугурты пилить. Вот же долбоёб. – Да угомонись, – фыркнул Ковальский. – И что, тебе вообще ничего не понравилось? – Ну-у.. Руки этого. Как его там. – Отто Октавиус, – подсказал я. – Вот, да. У него были пиздатые механические руки. – Бля, как достать себе такие же.. – посмеялся Ковальский, и Артём отвернулся, недовольно морщась. – Вот что за дебил, – протянул он. – Кто о чём, а Ковальский о ебле вечно. Заебал уже всех. – А вы будете смотреть части с Эндрю Гарфилдом? – внезапно заговорила Рита. Я, честно, даже забыл, что она стояла рядом с нами. Но сначала её отогнал в сторону Ковальский, а потом она залипла в телефон, и в итоге вернулась к нам только сейчас. – Там Дехан Дейн. – Рита, да всем похуй на твоего Дехана Дейна. – Завали ебало, – коротко глянув на Ковальского, хмыкнула дама. – На тебя тоже всем похуй, но ты же до сих пор здесь почему-то. Артём только вскинул брови, отворачиваясь. – Справедливости ради, она реально лучше, – повторил я. Сейчас он не стал спрашивать, как там прыгают главные герои, но и какого-либо ответа так же не последовало. Наверное, ещё подумает. Или не хочет говорить при Рите и Ковальском, что, так и быть, он глянет и это дерьмо. Просто чтобы составить своё экспертное мнение не на пустом месте, а после просмотра фильма. У-у. Со звонком мы все поплелись к кабинету, и так вышло, что Ковальский оказался рядом со мной. Я тут же вспомнил свой вчерашний вопрос, и раз уж выдалась возможность.. – Ты знаешь историю про девочку, которой Артём пшено за шиворот сыпал? Ковальский вздрогнул, когда я заговорил, и развернулся ко мне с таким удивлённым выражением лица, будто случилось что-то дико страшное. А я всего-то заговорил с человеком. Или дело в другом? Может, это скользкая тема? – Ого, он рассказал тебе? Он же обычно заёбы ловит, типа, мои.. Друзья, кхем-кхем. Не должны знать обо мне всякую хуйню. А тебе типа рассказал. Или это он так типа тебе доверят и не держит от тебя секретов? Ты на вопрос ответишь или что? Мне поебать, кому и что он там рассказывает и не-, и для чего это делается. Ответь, блять, по существу. Вот что за люди. – Но вообще да, знаю. А что. – Ты просто так выёбывался за защиту всяких чмошников. Почему ты за неё не впрягался. – Потому что первые две недели после моего перевода мне было неловко выёбываться на тех, кто учился тут с первого класса, а потом её никто не трогал. Ну понятно. Ты пропизделся. Опять. – Чё, думаешь, я пиздабол? – Ковальский усмехнулся. – Не собираюсь уверять в обратном. – Да не то чтобы мне не похуй. – Какой из тебя прекрасный собеседник, я не могу просто, – Ковальский закатил глаза, кидая рюкзак на парту. – Кстати, хочешь узнать, почему ту девочку все недолюбливали? – И почему? – Стукачество, товарищ Арсений. Доносики пишем, м-м? – склонившись ко мне, протянул Ковальский. – Ну, а она просто бегала к ТВхе по любому поводу и без. Я почему-то думал, что это всё будет с каким-нибудь намёком или посылом для меня, но..? Либо очень тонкая шутка, либо я опять параною. – Бля, ты, наверное, думаешь, что они ей проходу не давали. Не всё так плохо. Так, чтобы реально её гнобить, так никто не делал. – Так ты впрягался за неё или нет? – В открытую, я считаю, есть смысл только когда всё достигает пиздецовых масштабов. И не жаль идти против толпы. Ну, короче, понятно. Ковальский реально пропизделся, а на деле нихуя нет. Против толпы ему идти не хочется, видите ли. Ну да, ну да. А разговоров было. Стоило нам только рассесться, как я услышал, что меня зовут. Обернувшись на голос, я увидел Артёма, который, склонившись к парте, что-то говорил. Обращаясь ко мне, да, но почему-то очень тихо. Настолько тихо, что я даже нихуя не услышал. – Что? Артём повторил сказанное, но я всё так же не разобрал ни слова, так что мотнул головой, так показывая, что ему стоит повторить ещё раз и желательно погромче. В чём проблема? Почему они говорят тихо, а потом ворчат, что я глухой мудак? – Ой, да иди ты нахер. Вот это я расслышал хорошо, просто прекрасно, потому что, в отличие от тех двух раз, сейчас Артём говорил громко и чётко. Конечно, изначально же так говорить нельзя было, блять? – С кем я, блять, общаюсь, – продолжил возмущаться он. – Один глухой, а второй вообще.. Он замолчал, оглядывая Ковальского и пытаясь подыскать ёмкое слово. – Илья. Рита, сидевшая рядом с ними, усмехнулась, прикрывая лицо рукой. – Эй, – обиженно протянул Ковальский. – В смысле? ** – Это что, отец Новикова? Я обернулся вслед мужику, который только что прошагал мимо нас. Полагалось, по крайней мере, что речь сейчас шла о нём? Но не то чтобы вид его затылка как-то помог мне понять, что происходит. И что ещё за Новиков? Кто это? – Я одна не знаю, как выглядит отец Новикова? – уточнила Алёна после того, как несколько парней сошлись на мнении, что да, это и правда батя Новикова. – Он что, возвращается? – спросил Ковальский, и, приложив руку к лицу в типа удивлённом жесте, протянул. – Как же та-ак. – Господи, пожалуйста, не надо, – простонала Алёна, и я оглядел класс. Да кто такой Новиков? Почему такой ажиотаж? Надо будет узнать у Артёма, наверное. Он же расскажет? Вряд ли там что-то страшное, я полагаю. Так что чего бы ему и не рассказать. Артём вернулся вскоре после того, как нас запустили в кабинет. Когда он уселся за парту, я быстро учуял запах сигарет и жвачки, и сразу немного поплыл головой. Почему подобное должно быть настолько приятным? Как это вообще работает. Сигаретный дым – одна из ужаснейших вещей на свете, но добавьте к нему жвачку, и вы будете хотеть дышать этим вечно. Или это я идиот. Мне пришлось немного поразглядывать Артёма, прежде чем он заметил, что я смотрю на него. Просто же позвать или заговорить первым нельзя. Это не для нас. – Что? – наконец спросил он. – Кто такой Новиков. – М-м. Учился с нами до девятого. А что? – Его отца тут видели. – У-у-у, – нахмурившись, протянул Артём. – Кому-то пизда. Да кому, блять, кто-нибудь будет нормально объяснять вещи сегодня? – С ним что-то не так? – Он уходил в лицей при политехе. Видимо, не выдержал нагрузок или что-то такое. Представляешь, как ТВха сейчас начнёт на него выёбываться? А.. Если это единственная проблема, которая возникнет с его появлением, то мне почти всё равно. Просто Алёна так вздохнула "Пожалуйста, не надо", как будто там что-то ужасное. Может, он мудак? И реакция дамы вполне закономерна. А Артём просто ебать хотел его характер, и поэтому не считает это проблемой. Мда, скорее всего, всё именно так. – Дрочу пять раз в день, блин, – вдруг послышался голос Ковальского из-за спины, и я невольно прислушался. Эти, блять, опять хуйню какую-то обсуждают. Ковальский, заебал. Постеснялся бы хоть немного. – Держи в курсе, – безразлично отозвалась Рита, уже, кажется, привыкшая к таким рассказам. – Три из них себе. Зато отчим стал давать больше на карманные расходы. Артём засмеялся, а я просто обернулся к Ковальскому. Ну так, посмотреть ему в глаза. Как бы, было прекрасно понятно, что он шутит. Но вот был бы у него был отчим, я бы заволновался. А так. Это же шутка, да..? – О, привет, Арсений. Хочешь шутку? Что общего у секса и Мортал комбат? Эм.. – Господи, – недовольно вздохнула Рита, закатывая глаза. – Ты когда-нибудь оставишь его в покое? Ты даже меня заебал этой своей хуйнёй. – Что значит "даже"? – завозмущался Ковальский. – И чё ты вообще доебалась? Я с Арсением разговариваю или с тобой? Он даже не обиделся. Не обиделся же? Скажем спасибо Артёму, мне уже глубоко поебать на шутки про это. Так что меня интересует только ответ на вопрос. Что общего между сексом и Мортал комбат? – Так какой ответ. – А самому подумать? – Я же в жизни не угадаю. – Ну ла-адно, – протянул Ковальский, улыбаясь. – "Подожди, не двигайся, я кое-что попробую". Я даже не понял прикола, если честно, но судя по реакции Риты и Артёма что-то смешное в этом всём было. – Бля, вспомнил сейчас. Мы как-то ехали в автобусе. И смотрели там какую-то дохуя юмористическую передачу. И там была шутка, типа, "От такой награды, как оргазм, не отказываются". И тупо смешок по всему автобусу прошёлся. А там же одни бабы сидели. И я такой сижу. Да, вам-то смешно. – Ковальский ездит на автобусах с одними бабами и слушает шутки про оргазмы, – вздохнула Рита. – А мы всё гадаем, чому ты еблан такой. – Опять Рита меня оскорбляет, – пожаловался Ковальский. – Как ты с ней встречался? Теперь понятно, почему Артём тебя бросил. Рита подняла голову с таким диким выражением лица, что я поспешил отвернуться обратно к себе. Предвиделось великое сражение, а я такое не люблю. Но болею за Риту всей душой, да. Отпизди его там как следует. За всех нас троих.