Цветные плиты уничтожения

Человек прыгает по разноцветным, Азгор знает по какой логике выложенным плиткам, отчаянно борясь за свою жизнь. Шоу Меттатона славятся тем, что в них обязательно кому-то суждено умереть — всё-таки шоу-бизнес требует жертв, причём немалых! Но если смерти монстров в шоу робота поддельные и идут на потеху публике, то смерть человека обещает быть настоящей. Во всяком случае, так думает сама Фриск, устало отряхивая прицепившихся к рукавам пираний. Но Меттатон не хочет воспринимать всё так, как будто он и вправду собирается забрать жизнь человека. Скорее всего, он считает, что он всего лишь измотает человека до состояния смертельной усталости, чем попытается с плотью вырвать трепещущую душу из груди. Наверное, он и не знает о том, что это вообще значит — забрать жизнь на полном серьёзе. Так, чтобы взять! И убить кого-то. Стереть из мира саму личность, оставив лишь печальную память о ней и навеки поставив на себе клеймо убийцы. Но Меттатон не предпринимает никаких действий. Он просто наблюдает… Куда пристальнее, чем следовало бы. Со стороны кажется, что он любуется неумелыми, неловкими движениями нескладного подростка, понимая, что сейчас она полностью выставляет себя напоказ. Хрупкую маленькую девочку, которая может погибнуть от малейшего удара током. Она — словно хрустальный сосуд, который стоит того, чтобы его сохранили… В первую очередь потому, что внутри него бьётся могучая, решительная душа, способная освободить всех монстров… Но заковать в неразрушимые оковы самого Меттатона, если она рассыплется на миллиарды крохотных частиц. Сам робот никогда такого не допустит, поэтому он намного уменьшает травмоопасность головоломки. Хоть шоу и нужно кровопролитие, но с ним не стоит перебарщивать. Тем более по отношению к этой решительной девчушке он не хочет применять никакого насилия. И когда она, вытирая мокрый рот, наконец добирается до конца, Меттатону ничего другого не остаётся, кроме как искренне восхититься ей. Она за полминуты решила головоломку, на которую он сам потратил бы больше часа! Быть может, главную роль тут играет ещё и то, что она пытается сбежать от огненной стены за спиной, но если бы она действовала только по велению инстинкта самосохранения, то она бы ошибалась гораздо чаще. — Что ж, ты одолела пламя, дорогуша! — смеётся Меттатон. — Но, как говорится, из огня да в полымя, — робот чуть ли не всем металлическим корпусом ощущает, какой страх она испытывает. — Поэтому почувствуй жар моего металлического тела! Всё-таки Меттатон был и остаётся собой — легендарным мастером подкатов. Но человек не замечает неудачного флирта, устало, но искренне улыбаясь ему. В этом взгляде нет ни обиды, ни жалости… Только радость и искреннее удовлетворение. И, смотря в эти голубые, словно небеса, глаза, Меттатон понимает, что сейчас он находится в таком состоянии, будто он сам только что проходит эту злополучную дорожку. Вот только в конце — не свобода… А этот человек.