Наушники

      Начать хотелось бы с того, что эта история оставила глубокий отпечаток на моей психике, друзья. Все то плохое, видимо, до сих пор имеет последствия, в последнее время мне вновь так же страшно. Странные и запутанные события на корню перевернули мою жизнь и заставляют каждую ночь просыпаться с криками.       Я прошу простить за спутанное повествование, мне важно донести это до вас.       Тогда мне было почти 18 лет. Я потратил несколько лет на изучение французского языка еще в России и наконец, в строжайшем международном конкурсе, выхватил грант на обучение в маленьком французском городе Аянже. Для меня это было просто высшим подарком судьбы и я еще за пару месяцев до начала учебы рванул за бугор. Ничего не скажу, первые полгода мне было хорошо как никогда. Город был мал и дружелюбен ко мне и еще нескольким ребятам из России, нам постоянно были рады и помогали иногда с речью.       Квартиру я снял у заботливой женщины мадам Наталии, которая сама была русская, но живет во Франции уже несколько десятков лет. В наследство от покойного мужа ей достался целый дом, комнаты в котором она сдает буквально за копейки. Для студента – настоящая мечта. Мадам относилась ко мне очень мило, это было взаимно. Пока не началась учеба я жил припеваючи.       Обрушило мой энтузиазм тотальное падение успеваемости. Как по конкретно французскому языку, так и по интернациональной алгебре или той же самой физкультуре. В один момент все то, к чему я стремился несколько лет и о чем так горячо мечтал, стало мне скучно и чуждо. Учителя заметили мои проблемы, тот контраст. А поскольку это – Европа, посоветовали мне навестить психолога.       Не думал, что когда-нибудь со мной такое произойдет, но мне прописали антидепрессанты. Диагнозом была депрессия на почве резкой смены обстановки. Я ничего не понимал, ведь во Франции я уже полгода, я обустроился, свободно говорю с местными и до недавнего времени имел интерес к учебе! У меня все было хорошо, но, как мне объяснили, тяга к этому у меня погасла, ведь я посчитал цель приехать и учиться в Аянже выполненной. Там еще какие-то названия были, сложные нервные эффекты.       Я был раздавлен. Но антидепрессанты пил и, слава богу, они пошли мне на пользу. Я вновь наладил связи с однокурсниками и по-настоящему влился в их «тусовку». В принципе, в этой самой тусовке не было ничего удивительного, помимо двух парней – Алехандро и Лорена, которые тащились по мистике и постепенно подвязали меня в их тему. «Тусовка» из человек десяти у меня сузилась до нас троих.

***

      В тот знаменательный день мы, сидя на полуторачасовой пересмене, поспорили с Лореном, что я наведаюсь в местную достопримечательность в области стремной херни – закрытый в конце шестидесятых металлургический завод. Тогда в стране были волнения, и принадлежащий де Голлю завод устроил забастовки. С тех пор его так заново и не открыли, да и он очень сильно устарел: конструкция выглядела так, что вот-вот рухнет, а стояла в самом сердце городка, в главном сквере, близ закрытой тогда же мэрии. Спор заключался в том, что после семи вечера, когда стемнеет, я наведаюсь туда и сопру одну из бесхозно лежащих там железяк. Я возомнил себя настоящим смельчаком, как же я корю себя за это, и после учебы закинув сумку в квартиру, пошел в сквер.       Завод, как мне казалось, качался. Сам по себе дико страшный, да еще и в сумерках, да еще и скоро зима… Снега не было, но морозец стоял. Промозглые порывы ветра заставляли меня ежиться. Я воткнул наушники и перелез через решетчатый забор. Помню я каждый свой шаг. Сначала я решил подойти поближе к самой постройке в поисках железяк, потом я углубился в ветвистые заросли вокруг завода, которые уже пятьдесят лет никто не стриг.       Я как раз поправил провода наушников, которые неуклюже болтались при ходьбе как услышал оглушительный грохот. Я стремительно обернулся, истерично дернулся и увидел, как балка в нескольких метрах от меня покачивается на опасной высоте и готовится оторваться окончательно. Ветер подул порывали, которые едва ли меня не повалили, а о том, что будет с балкой, на которой все здание держится, мне стало страшно представить. Запутавшись в причудливой конструкции завода ветер начал завывать. Со всех сторон на меня будто начало давить, это был слепой страх. Я чуть не заорал и бегом побежал обратно, к забору. Подальше, пока все не обвалилось.       Чудом не заблудившись, прибегаю к другой стороне забора и судорожно ищу руками место, на которое могу поставить ногу. Вожусь секунд двадцать, слившись воедино с местной флорой, оцарапав себя лицо и кисти рук. Наконец, как только я нашел опору и, поставив ногу, дернулся вверх, я свалился обратно. Меня остановили наушники, которые проводами зацепились не только за ветки, но и за мою собственную шею. Стало до леденящего ужаса страшно, и практически порез на шее горел, как удар кнута. Уже плюнув на все, кроме собственной жизни я не стал уделять время распутыванию проводов, а просто разорвал их, отцепил кабель от телефона и бросился прочь.       До дома я добрался за пару минут, ноги мучительно ныли, колени было обиты в кровь, толстовка вся в грязи и веточках. Локти разодраны, боли я, видимо, не ощутил из-за прилива адреналина. Но как только я закрыл за собой дверь, я спустился по ближайшей стенке и едва ли не задохнулся. Горло болело от того, что во время бега я дышал через рот. Ссадины горели, колени мучительно заныли. Встав, я переоделся, кинул вещи прямо в ванну и включил душ. Под водой меня давила тишина процесса. Лишь капли стучат по стенам, вместо привычной музыки. Не имея ориентира, на который я могу отвлечь себя, пока не налью себе кофе, я начал думать о заводе. Мусоля джинсы в геле для душа и смывая с себя кровь и землю, я просто беспрерывно боялся.       Когда я, обессиленный, но зато блестящий и благоухающий, вывалился из ванной, ко мне подошла мадам Натали и поинтересовалась, что со мной случилось. Я что-то наплел про усталость и про то, что захотелось пробежаться от сквера. В финале несвязной болтовни поведал, что порвал случайно наушники. - Ой, как же ты так без наушников то… Сам знаешь, я так к этому отношусь. Давай-ка я тебе свои старые дам? Они не очень хорошие, но работают и до покупки новых перекантуешься. - Спасибо, мадам. – я болезненно закатил глаза и пошел пить кофе, пока окончательно не свихнулся.       Хозяйка принесла наушники прямо ко мне в комнату. Старые, но работающие, добротные самсунги, за которые я ей тогда был премного благодарен. Белые, в одном месте изоляция треснула, но все это заклеено и держится. Я поблагодарил мадам еще раз и она ушла. Когда я захотел протестировать наушники, в телефоне удалил все пропущенные звонки Лорена и Алехандро. Еще их мне не хватало.       Аудиозаписи в новой гарнитуре я слышал иначе. Были или какие-то шумы, или все это из-за старости провода и треснувшей изоляции, я не знал. Но пока я крутил плейлист они стали будто навязчивее и явнее. Немного раздражало. Найдя любимую песню, я плюхнулся на кровать и просто вымел из головы все сегодняшние переживания, как советовал мне психолог. Однако, наушники не дали мне отвлечься и продолжали шуметь, уже даже не шуметь, а выть. Меня тогда это вообще не беспокоило, наверное, я был в шоке от вечера и не особо делал акцент на настоящем.       Так и не поняв, что сегодня случилось, я заснул. Снилось мне, что динамики в ушах вещают мне не просто вой, но и мою судьбу. Сон был такой себе атмосферы и я проснулся, только дойдя до самой кульминации в виде «и смерть твоя придет…».       Глотнув воздух я поднялся. Наушники, которые вечером лежали на кровати рядом, обвили мою шею и грудь, все больше скручивались и скручивались, орали мне в уши несвязные речи и звуки, у меня темнело в глазах, и кислород в легких кончался. Особенно болезненно было в районе ключицы, где вечерняя рана лопнула и заляпала всю кровать кровью. В попытках освободиться из пут я перерезал их лежащими на спинке кровати ножницами и упал на пол, судорожно пытаясь отдышаться.       В качестве финала скажу, что у меня пропало всякое желание ходить по всяким заводам в наушниках. Да и вообще – куда-либо ходить.       Год я просидел дома, перейдя на заочное обучение. Наушники мадам полетели в окно, искромсанные в клочья. Могу поклясться, что они до самого последнего извивались у меня в руках и пытались выскочить. Ну а общение с Лореном и Алехандро кончилось. На отвали сдав экзамены я вернулся в Россию, а моя психика осталась в маленьком французском Аянже. Прошло уже пять лет и я не могу не вспоминать эту историю, округлый шрам на шее, который так и не потерял багрово-красный цвет каждое утро провоцирует меня на новые крики.