.rose-colored

Джеку Баракату исполнится тридцать лет в июне, но он никогда не скажет, что любовь – чувство жестокое. Несмотря на то, как часто ему хотелось взвыть волком от предательства и следующего за ним одиночества, любовь – единственное чувство, побуждающее его жить. Ему достаточно того маленького срока, что ему достался. Сам факт того, что ему посчастливилось жить в одно время с н и м, знать его настолько хорошо, что может понимать без слов, заставляет Джека спать спокойно те пару часов с трех до девяти утра. Он дорожит возможностью быть с н и м рядом и ни на что её не променяет. Джек действительно ценит каждую из этих возможностей, понимая, что он обречен. Обречен потому, что любит так глупо, отчаянно и безрассудно. Он мечтает по ночам о том, чего никогда не будет, и в его сердце распускаются розы. Мягкие бутоны вырастают на сердце каждый раз, когда Джек ч у в с т в у е т то тёплое, заставляющее что-то дрожать внутри, чувство. Стебли с резными листьями опутывают ребра, впиваясь шипами в ткани, когда Джек осаждает себя и н е м о ж е т. Потому что Алекс счастлив в своей жизни, а для Джека это самое главное. О том, что Джек болен от любви, знает, наверное, только Райан. И нет, Джек далеко не романтик, хотя ему бы хотелось уметь говорить красивые речи, как то делает Алекс. Дело в том, что в какой-то момент цветов на сердце становится настолько много, что Джек начинает кашлять ими: долго, сильно, задыхаясь. Само происходящее его ничуть не смущает, он смывает красные лепестки с краев раковины и поласкает рот, пытаясь избавиться от металлического привкуса крови. Стоявший всё это время в проходе Райан на самом деле в шоке. Джек просит его никому не говорить, а тот лишь просит всё объяснить. – Эта болезнь называется Ханахаки и из-за неё у меня грёбаный сад в грудной клетке, понимаешь, – Джек говорит насмешливо, криво растягивая сухие губы, а голос его сочится желчью, такой для него несвойственной, – Суть этой болезни в том, что когда её носитель влюбляется, то на сердце вырастают цветы. Звучит глупо, как в романах, которые читала твоя мать... Но факт в том, что если влюблённость человека невзаимная, то он обречен на смерть от остановки сердца или от того, что лепестки перекроют все дыхательные пути, и он просто задохнется. Райан смотрит на окровавленный скомканный платок в загорелых руках друга и нервно сглатывает, а за дверью сквозь голоса прорывается заливистый смех, отчего он вздрагивает и поднимает голову. Джек смотрит в его встревоженные глаза и улыбается уже мягче, ведь Райан никогда не был идиотом и всё понимал довольно быстро. – Да, – кивает Джек, – Но он не должен об этом знать. – Ты умрёшь, если он не узнает, – вскрикивает Райан и сам пугается своего голоса. – Чем быстрее он узнает, чем быстрее я пойму, что его чувства невзаимны, тем быстрее я умру, Рай. Мне осталось немного, я не хочу рисковать, – Джек заходится в очередном приступе кашля, склоняясь над белого цвета раковиной, и чувствует сильную руку Райана на своем плече. Ему кажется, что он слышит сквозь шум воды, смывающей лепестки и кровь с керамики, и своего кашля, что тот говорит: «Мы найдем способ вытащить тебя, дружище», но никак это не комментирует. Джек не думал, что это случится т а к. Не думал, что свалится с кашлем в гостиной Алекса, что замарает бежевый махровый ковер своей кровью и черным кофе, а ещё, что напугает собак. Джек не думал, что он окажется в этот момент рядом с Алексом, но так уж сложилось. И Джек почему-то рад. А у Алекса сейчас такие большие и напуганные глаза, он в панике тараторит и сбивается, путается в словах, но не прекращает говорить. Джек его едва ли слушает, лишь смотрит и усмехается, представляя, насколько по-мальчишески влюбленный у него сейчас взгляд. Алекс пытается дозвониться до скорой, а Джек пытается запомнить каждую деталь, всё, что может: от белых волос, похожих на гнездо, до старой футболки со «Smash Mouth» и самодельных дырок на коленях в синих джинсах. Джек всегда говорил, что Алексу они чертовски идут. – Не смей, Баракат, не смей оставлять меня… Ты ебаный эгоист, – разражается Алекс, и Джек кивает, соглашаясь с ним. Он слышит, как его колени ударяются об пол, и уже размытым по бокам зрением видит заплаканное, до ужаса напуганное лицо. – Джек, пожалуйста, – Алекс стирает кровь с губ лежащего на полу друга и шмыгает носом. Джек всегда находил это умилительным. Ему не хочется уходить так рано. Завтра ему должно будет исполниться тридцать лет, и ему бы хотелось отпраздновать свой Месяц Рождения. Но чёртовы бутоны разрослись настолько, что не дают биться сердцу, они настолько большие, что сжимают лёгкие, отчего дышать тяжело. Джеку кажется, что опутывающие ребра стебли сжимают грудь так сильно, что рёбра вот-вот сломаются под их натиском, а шипы проткнут кожу. Джеку правда не хочется уходить, но комок образуется в горле и его не получается сглотнуть. Он хватает Алекса за руку и вцепляется в неё мёртвой хваткой. – Тише-тише, – говорит он хрипло и опять улыбается, думает, что Алекс, наверное, хочет его ударить за это, – Всё будет хорошо, я обещаю. Я умру самой романтичной смертью… Даже перед смертью он пытается шутить, Алекс правда ненавидит его за это. – Джек, прошу… – Я люблю тебя. У Алекса на левом запястье – красная роза. У Джека на сердце их целый рассадник: таких мягких, нежных, но смертельных. И ни одни цветы он не любил в своей жизни больше, чем розы. Дышать становится невозможно.