Falling Up

 Всё должно быть не так. Он не хотел влюбляться в бархатные губы и выразительные глаза. Он не хотел погружаться в мягкий голос и наслаждаться теплом рук. Но сейчас уже слишком поздно; он слишком далеко зашёл, чтобы выбраться, он потонул в запретной любви, которая всё равно настигнет его. Чонин прижал руку к стеклу, ощущая дрожь от холода. Он смотрел на человека по ту сторону.  Как будто почувствовав, что за ним следят, Кёнсу поднимает голову и глядит на Чонина, подарив ему улыбку и слегка помахав рукой. Чонин отвечает ему тем же и прислоняется спиной к окну, чтобы подождать. Всегда ждать.  Кёнсу приветствует его поцелуем и Чонин придерживает его чуть ближе, сохраняя прикосновение немного дольше, и если заметить, он не произнёс ни единого слова. Их руки сцепились, идеально сплетаясь пальцами. Им было предрешено быть вместе. И в сознании Чонина это даже горько звучит, потому что он знал, что за этим следует.  Квартира-студия, в которой жил Кёнсу, была слишком маленькой и заваленной стопками книг, грудами одежды и тарелок однодневной давности, потому что прошлым вечером Чонин отвлекал парня обещаниями, обнимая перед телевизором. Он задержал свой взгляд, как бы запоминая расположение каждой вещи, и как выглядит Кёнсу, таким живым, таким счастливым, даже если это не его сон. За несколько веков его существования, жизни в этом мире после изгнания по Божьей милости, это единственное место, в котором он чувствовал себя как дома. - Что-то тебя беспокоит, - утверждал Кёнсу, прислонившись к столешнице, скрестив руки на груди, - это написано на твоём лице. Чонин вздрагивает, рассудок кричит ему действовать, а сердце спорит, умоляя остановиться. - Я не могу тебя больше видеть. - Слова льются с его губ, словно яд, жаля язык и обжигая горло. - Почему? - Это просто шёпот, но он раздирает Чонина изнутри сильнее, чем, если бы Кёнсу закричал на него. Перебирая низ рубашки, Чонин раскачивается на пятках и выдыхает долго и медленно. - Я не тот, кем ты меня считаешь. Я не должен был подходить к тебе в тот день. Прости. - Если ты не Чонин, то кто ты?  Выступившие слёзы блестят в глазах, и Чонин каждой клеточкой хочет броситься к нему, обнять и сделать его жизнь лучше. Но он не может, поэтому лишь скидывает пиджак и стягивает рубашку через голову.  Прошло много времени с тех пор, когда он в последний раз распускал свои крылья. Из его лопаток выступали чёрные как смоль перья. Чонин развёл крылья во весь размах. Это похоже на Рай и Ад одновременно, напоминание о том, кем он когда-то был и кем он не может быть сейчас.  Кёнсу медленно ступает вперёд, его глаза широко и любопытно открыты, он протягивает руку и кончиками пальцев проводит вниз по перьям. Это ощущение пронзает Чонина насквозь и его дыхание становится прерывистым. - Ты Ангел? - Я был им когда-то. - Поэтому мы не можем быть вместе? - Это запрещено, - голос Чонина срывается, когда Кёнсу берёт в руки его лицо. - Я люблю тебя. Я очень сильно люблю тебя, и поэтому они придут за мной. - Могу я сказать? Могу ли я поговорить с ними? Сказать им, как сильно… - Нет, - твёрдость в голосе сотрясает их обоих. - Это закон, и я нарушил его. - Но я не хочу, чтобы ты покинул меня, - слёзы оставили следы на прекрасном лице Кёнсу и это грызёт сердце Чонина. Он бы всё отдал, чтобы остаться. - Мне очень жаль, - Чонин наклоняется и целует солёные губы. - Мне так жаль. И Кёнсу притянул его ещё раз. Каждое касание их губ прерывалось отчаянными извинениями, пока Кёнсу не прогнулся под ним, и крылья Чонина обвились вокруг них, чтобы удержать вместе. - Только сегодня ночью. Позволь мне оставить тебя.  Это просьба, которую он должен отклонить, но не может. Очередной настойчивый поцелуй, и на его судьбе можно поставить клеймо. Язык проскальзывает в открытый рот и Кёнсу тянет его за петли для ремня на джинсах к маленькой кровати. Чонин скидывает по пути ботинки и стягивает штаны. Брюки и кроссовки Кёнсу тоже оказываются сброшенными. Они падают на матрас. Бледно-голубая рабочая рубашка Кёнсу слишком красива на его пылающей коже, чтобы быть снятой. Это напоминает Чонину о весеннем дне, о цветах и солнечном свете, и обо всём, что связано с Кёнсу.  Они никогда не делали этого раньше, проведя черту в их отношениях, из-за страха Чонина, но сейчас ничто не заставит его повернуть назад. Кёнсу прижимает его ближе, нуждаясь прижаться к коже, вызывающей зависимость. И Чонин нависает над ним, позволяя инстинктам взять верх. Руки обвиваются вокруг его шеи, пальцы путаются в его волосах, и он обхватывает одной ладонью лицо Кёнсу и держит его голову неподвижно, чтобы смотреть на него. Он покраснел, и его глаза по-прежнему слезились, волосы взлохматились, но он никогда не казался таким совершенным. Чонин выжег его образ на сердце, запирая в груди, откуда никто не сможет его забрать.  Колени молочного цвета поднялись, устраиваясь по бокам, и это вытащило его из задумчивости. - Чонин, - шепчет Кёнсу, перед тем, как их губы снова сталкиваются, - Ты нужен мне. Весь. Чонину уже придётся заплатить высокую цену за свою любовь, поэтому он собирается рассчитаться, собирается использовать всё время, что ему осталось, что означало исполнять каждую прихоть Кёнсу.  Кёнсу прикладывает героические усилия, чтобы не отпускать Чонина, пока он протягивает руку к небольшой тумбочке и роется внутри ящика. Они чуть не сваливаются набок, улыбаясь сквозь поцелуи и возвращаясь в равновесие, и бутылёк выскальзывает у Кёнсу из рук.  Пользуясь должным терпением, Чонин берёт всё на себя, для приведения Кёнсу в надлежащий беспорядок, извивающегося на смятых простынях и просящего его двигаться быстрее. Чонин просто проскальзывает ещё одним пальцем внутрь и другой рукой тянет вверх рубашку парня, чтобы обхватить губами сосок. Ткань сбилась под руками Кёнсу и его грудь уже была покрыта красными отметинами. Чонин любуется, как вздымается грудь Кёнсу, капельками пота на его коже, и изгибом шеи, когда он закидывает голову назад, потому что Чонин натыкается на чувствительную точку и доводит его до исступления.  Бёдра по бокам сжимают его плотнее, и Чонин медленно отстраняется, чтобы ловчее подхватить, прежде чем толкнуться. Хриплый стон наполняет воздух, Кёнсу впивается ногтями в его спину, чтобы заставить его проникнуть ещё глубже. Ощущение внутри своего любовника становится пьянящим. Чонин никогда бы не подумал, что такое возможно, и, хватая воздух, входит до конца. Кёнсу выдыхает его имя вместе со словами 'не останавливайся' и 'пожалуйста' и маленькими всхлипами. Ему этого достаточно, чтобы начать раскачивать бёдрами сначала в тихом ритме и Кёнсу с жадностью его принимает.  Некуда спешить и он лениво двигает бёдрами. Чонин хотел растянуть это время, смаковать каждое мгновение, как Кёнсу рушится от каждого толчка, но его тело кричит о большем. Кёнсу ухватился пальцами за основания крыльев, используя их как опору, чтобы подниматься навстречу каждому пронзающему толчку, и Чонин глубоко стонет, набирая скорость.  Кёнсу кричит, снова откидываясь на кровать, и Чонин удерживает его за бёдра, чтобы легче скользить. Он переместил центр тяжести их тел, чтобы обвить пальцы вокруг члена, проводя по всей длине в такт толчкам. Он ждал этого момента на протяжении многих столетий, чтобы его любили и принимали, отдавая себя без остатка. Затем всё разбивается, Кёнсу в последний раз вскрикивает и кончает, Чонин кончает вскоре после него. Его бёдра всё ещё ударялись, продолжали двигаться, пока дрожь от оргазма не утихла, он не хотел, чтобы это прекращалось. Кёнсу смотрит на него ясными глазами, проводя рукой по щеке, скользя по нижней губе. - Я люблю тебя, Чонин.  Маленькая комната наполняется светом и простыни ещё тёплые, но Чонин пробуждается ото сна из-за того, что свело живот. Они здесь. Кёнсу мирно спит, руками и ногами обнимая Чонина, и он пытается выбраться из этой хватки. Чонин тихо одевается и напоследок целует Кёнсу в висок, чтобы потом открыть дверь и выйти. Снаружи уже стоят трое, ожидая его появления. Сухо с жалостью глядит на состояние его бывшего друга. - Мне жаль, Чонин. Ты знаешь правила.  Двое стражей были лишними, но они всё равно шагают вперёд. Чонин с готовностью предоставляет свои руки, позволяя Чанёлю соединить их наручниками, прежде чем его крылья тоже сковывают, прижав к спине. Это неудобно и удушает, металл саднит кожу, но он предполагает, что это не для прогулки в парке. Единственное, что он оставляет после себя - несколько чёрных перьев в складках смятых простыней.  Боль становится невыносимой, голова склоняется, насколько позволяет кольцо вокруг шеи, когда очередной удар пронзает его спину, где обрезали крылья. Если быть приговорённым к смертной казни за заражение одного из Божьих драгоценных людей не совсем достаточно, первой приходит боль, как напоминание, как покаяние за грехи. Он только надеется, что всё скоро закончится.  В конечном счете, Чонин кричит, его левое крыло падает на каменный пол с отвратительным глухим звуком. И пустота рвёт когтями его душу. Его руки и ноги напряжены и ограничены, запястья и лодыжки связаны, поэтому он не может бороться. Не то, чтобы он хотел. Ведь это то, что он заслужил.  Слёзы катятся по его лицу, образ Кёнсу мелькает в его сознании, когда правое крыло медленно отрывают от тела. И боль вспыхивает в его ослабленном теле, он бессильно повисает, кольцо на шее врезается в кожу. Наконец, крыло оторвано, дело сделано, кровавые дорожки стекают вниз по спине, теперь его оставят истекать кровью, пока он не умрёт. Его зрение было расплывчатым, и он не может поднять голову, когда кто-то подходит. Сухо нагибается, берёт Чонина за подбородок и поднимает его голову. - Стоит ли он этого? - Каждую секунду. Опускается тишина, Сухо не отпуская смотрит на него. Он не в силах больше держать глаза открытыми и сознание погружается в темноту. - Только потому, что мы были когда-то друзьями, - это последнее, что он слышит, прежде чем всё исчезает.  Дождь немного неприятен, капли стучат по тротуару. Чонин стоял, сгорбив плечи и засунув руки в карманы. Холод пробирал до костей и неприятно знобил кожу. Парень шаркал ботинком по мокрому цементу и в изумлении смотрел вниз, потому что он не помнит. Он ничего не помнит. - Чонин?  Тепло. Голос такой тёплый, и он поднимает глаза к источнику в виде человека небольшого роста, стоящего под дождём рядом с ним. Есть что-то родное в этих мокрых волосах и розовых щеках, и Чонин делает робкий шаг вперёд, его сердце бьёт по рёбрам. - Ты знаешь меня? Парень улыбается, слишком прекрасно, чтобы оказаться правдой, и Чонин нетвёрдо держится на ногах, когда рука тянется к нему. Их ладони сжимаются вместе, и внезапно всё вокруг становится неважным. Может его сознание и не помнит, но помнит сердце, и этого достаточно.