Hex

Бесконечно долгая дорога домой… Люблю тебя навечно, я не могу ошибаться. Хотя тебя рядом нет, я не сдвинусь с места. Аааа, вот как мы в это играем. И нет спасения от лиц, что в памяти, Как мелодия, они не покинут мою голову. Твоя душа преследует меня и повторяет мне, Что все хорошо, А мне хотелось бы умереть… Каждый раз, как я закрываю глаза, Будто наступает темный рай, Никто не сравнится с тобой. Я боюсь, что ты не будешь ждать на другой стороне, Каждый раз, как закрываю свои глаза, Будто наступает темный рай. Никто не сравнится с тобой, Я боюсь, что ты не будешь ждать на другой стороне. Lana Del Rey «Dark paradise» Октябрьское утро 1999 года встретило Гермиону приятной прохладой. На улице стояла относительно неплохая погода, и девушка впервые за неделю решила выйти за пределы поместья. Накинув тонкое пальто, темноволосая оказалась на крыльце дома, с которого спешно спустилась. Сад, что был расположен в северной части огороженной территории, уже не раз привлекал внимание Гермионы. Правда, казалось, что она уже выучила почти все названия «местных» цветов, специально посаженных заботливыми хозяевами. Прошло уже чуть меньше года, а девушка так ничего и не смогла вспомнить о том, что с ней произошло. Где-то в первых числах апреля она очнулась в неизвестной комнате. Рядом с ней сидел молодой мужчина и женщина, чьи волосы уже успела тронуть первая седина. Они представились как Рольф Саламандер и Куинни Голдштейн. Оказывается она, Гермиона, была найдена их водителем, добрым и честным гражданином. Тот не смог оставить её в беде и поэтому привёз домой. Говоря об этом, Голдштейн чуть ли не плакала. По всей видимости, вид у девушки в самом начале был не шибко хорош, это ещё выражаясь очень-очень мягко. К несчастью, она ничего толком не могла вспомнить. Как оказалась в столь плачевном состоянии и где её настоящий дом. Кажется, она жила в провинции, у неё были мама и папа, но даже их имени девушка была не в состоянии вспомнить. Врач, старый пожилой мужчина с добродушной улыбкой и усиками, приходил достаточно много раз. Говорил, что всё хорошо и бояться нечего. Но как только за ним закрывалась дверь, миссис Голдштейн что-то взволнованно спрашивала, а мистер Генри Уильямс не отвечал слишком долго. Казалось, он находился в замешательстве, и осознание этого постепенно отравляло сердце темноволосой. Будь она в порядке, разве бы смотрел доктор на неё с какой-то скрытой жалостью? Но дни шли, недели сменяли друг друга, а долгие часы, проведённые в библиотеке Саламандеров, стали для Гермионы чем-то вроде лекарства. Девушка знала наверняка, что страсть как любила читать, и это поддерживало её психическое здоровье, явно подорванное после того случая… а какого именно, Гермиона сказать не могла. «— С вами, юная мисс, произошло что-то действительно страшное, — объяснял Генри Уильямс. — Сейчас ваш организм как бы пытается противостоять всему, что случилось. У вас появились провалы в памяти, потому что так легче воспринимать действительность. Это как удалить лишнее и оставить лишь то, что не мешает человеку жить дальше. Это как… — Это как вырезать аппендикс? — предположила девушка. Конечно, доктор Уильямс казался ей по меньшей мере профессионалом своего дела. За час он провёл около трёх психологических теста, но при этом разговаривал и шутил так, словно они старые добрые друзья. Ведь истинный врач не должен позволить больному почувствовать свою беспомощность. Вот усач (как называла его Гермиона про себя, впрочем, доктор, кажется, догадывался об этом) и не давал темноволосой сделаться «по-настоящему» больной со всеми вытекающими и в физическом плане. — Да… можно и так сказать… — кивал головой мужчина и поднимался с любезно предложенного Куинни Голдштейн цветастого кресла, всё время удивляясь мягкости обивки. — Нет, всё же в Англии чудо как хороши дома и люди. В штатах всё иначе. Хотя… — размышлял доктор. — Если взять, например, мой родной городок, то… дела там обстоят даже очень хорошо. Аккуратно подстриженные кустики, красивые витрины близлежащих магазинов и кафе. О… — мечтательно продолжал мужчина. — Но не думайте, юная мисс, что я не люблю свою страну. Напротив, я всегда буду верен лишь ей одной. Она одна моя любовь и надежда. — Вы же не психолог? — Им меня делаете вы! Гермиона в ответ только еле сдерживала улыбку. Нет, ну надо же, столько лет, а всё любит шутить и иронизировать». — Красиво, не правда ли? — спросил кто-то. Шатенка обернулась и увидела перед собой Рольфа Саламандера. Высокий, своей худобой и острым взглядом ясных глаз он кого-то отдалённо ей напоминал. — Да! — согласилась девушка, глядя на красные розы, любимые цветы Голдштейн. — Удивительно, как прекрасны и опасны могут быть люди, иметь вот такие же острые шипы… — юноша коснулся цветка. — Люди? А правильно ли это сравнение? — усомнилась Гермиона. — То есть… извините, мистер Саламандер. Думаю, это совсем не моё дело. У каждого своё мнение. — Ничего, — только и ответил темноволосый. — И… может уже хватит обращений на «Вы»? Кажется, мы об этом говорили. Девушка хмыкнула. Этот Рольф казался ей по меньшей мере странным. Не похожий на людей, которых она встречала прежде, он был для неё чем-то вроде уникума, неповторимым образцом в огромной коллекции людских характеров и настоящих лиц. — Как прошла поездка? Увы, я не имела возможности задать этот вопрос раньше. — Замечательно! Это путешествие оказалось очень продуктивным. Удача была на нашей стороне. — Вашей? — В Париже я повстречал своего старого приятеля, мы учились с ним в медицинском. — Кажется, я тоже хотела стать медиком. И родители были только рады этому. — Может, ты и стала им. Не думаешь так? — Нет! — девушка отрицательно покачала головой. — На самом деле, я всё отлично помню вплоть до своего одиннадцатого дня рождения, но потом… лишь отрывки и только. Нет полноценной картины. Разве такое может быть? Некоторые моменты так живо встают передо мной, словно это было вчера. А ещё… я очень хорошо запомнила колыбельную, наверное, её мне пела мама. И иногда мне снятся сны. Все они более чем хорошие, но один… после него я всегда просыпаюсь в слезах. — О чём этот сон? О прошлом? — А может прошлое быть таким? — Гермиона загадочно улыбнулась. — И всё же? — настаивал Рольф, вдыхая аромат цветов. Девушка развернулась по направлению к дому. — Не думаю, что кому-то интересно знать о кошмарах других людей, — только и ответила шатенка, явно не намереваясь расставаться со своими секретами. *** Гермиона сидела в комнате, любезно отведённой ей Куинни Голдштейн. Последняя вообще вела себя очень дружелюбно и оставляла после себя более чем хорошее впечатление. И всё же… девушка никак не могла взять в толк, с чего бы ей так переживать о девчонке, что привёз их работник? Пусть она и добрая женщина, но чтобы настолько… Впрочем, домработница, миссис Анна Уилкс, очень часто только и вздыхала, если Гермиона спрашивала о прошлом хозяйки особняка. — Бедная! — восклицала Уилкс. — Многих схоронила, особенно близких сердцу. Сказать что-то напрямую шатенка не решалась. В конце концов, она очень боялась обидеть чувства Голдштейн. А та на неё в первое время так смотрела, словно привидение увидела. Складывается ощущение, словно все вокруг что-то от неё скрывают. Размышления прервал резкий стук в дверь. Гермиона выдохнула и, встав с кресла, поправила подол синей юбки. — Да-да! На пороге комнаты показался Фрэнсис, это был мальчишка четырнадцати лет и являлся приёмным сыном домоправительницы. Он смотрел на мир ясным взглядом серо-голубых глаз и являлся обладателем густых и ярко-рыжих, словно самый настоящий огонь, волос. — Юную мисс зовут вниз… — оповестил девушку Фрэнсис Дагс и сделал шутливый поклон. — Благодарю! — на губах шатенки расцвела улыбка. Что-что, а поднимать настроение этот мальчишка умел как никто другой. Рыжеволосый кивнул головой и скрылся за дверью. Гермиона подошла к большому зеркалу в резной оправе. В отражении она увидела молодую девушку. Тёмные волосы были собраны в пучок, юбка и немного свободная блузка нейтральных тонов прекрасно ложились по фигуре, при этом не раскрывая глазу лишнего. Ещё раз взглянув на себя, Гермиона поспешила спуститься на первый этаж. Она не хотела заставлять ждать хозяев. *** — Октябрь выдался на удивление тёплым… Гермиона сидела в окружении гостей, с интересом наблюдая за всеми. К Голдштейн пришли две пожилые женщины и один мужчина, который то и дело говорил о погоде или поездке в штаты. — Да-да, Билли, сегодня на улице особенно хорошо. Не холодно и не жарко, — начала Куинни, лучезарно улыбаясь. Пусть ей и было уже за пятьдесят, она всё ещё была красива. Не мог не восхищать и ум женщины. Она была мудра, спокойно принимала те или иные решения и всегда знала, как лучше поступить. — Знаете, — обратилась она к подругам, — мой внук привёз из Франции особенный чай. Говорят, он очень полезен для сердца и обладает целым рядом лечебных свойств. В столовую вошла полноватая женщина с чёрными волосами, собранными в высокий пучок. Она радушно улыбалась гостям, неся поднос с фарфоровыми чашками. — Спасибо, Аннет! — сказала Голдштейн и начала помогать домоправительнице расставлять блюдца. — Гермиона, дорогая, позови, пожалуйста, Рольфа. Он, наверное… — В библиотеке? — Да, ты уже всё так хорошо изучила. Девушка покинула гостей, направляясь в восточное крыло. По пути она вновь встретила Фрэнсиса, тот по указанию матери переносил горшки с цветами с одного подоконника на другой, где, как казалось, были лучше условия. — Лёгкой работы… — улыбнулась Гермиона, мысленно даже испугавшись за мальчишку. Вдруг уронит на себя что-нибудь? Шатенка быстро дошла до нужного места и вошла в библиотеку, ощущая какое-то странное предчувствие. — Эммм… здесь есть кто-нибудь? Рольф? — спросила девушка чуть громче. Она обошла стеллажи с книгами, но не нашла признаков того, что Саламандер здесь. Кто-то легко коснулся её руки, так что Гермиона вскрикнула. — Эй, всё хорошо! — это был юноша, обладатель тёмных волос и ярко-зелёных глаз, коих не каждый день встретишь. — Я напугал вас? Прошу прощения! — Ч-что? Вы кто вообще? Извиняюсь за бестактность, но… — Ничего-ничего… я Николас Аббот, друг Рольфа. А вы? — Да, так будет куда более справедливо, — разумно заметила девушка. — Гермиона… — Гермиона… — проговорил Аббот, желая услышать продолжение. — Дело в том… — начало было шатенка, но вдруг в комнате появился сам виновник произошедшего и медленно перевёл удивлённый взгляд с одного на другого. — Я что-то пропустил? *** — И всё-таки ты должен был предупредить меня о том, что Николас приезжает… — с толикой обиды в голосе произнесла Голдштейн. — На самом деле… — начал юноша. — Мы с Абботом встретились ещё в Париже и… — В Париже? — с ужасом прошептала женщина. — В Париже… — Да, я… — Нет! Не надо слов! Не хочу… — словно собравшись с остатками сил, Куинни поднялась с места и позвала гостей осмотреть сад. Реакция Голдштейн показалась Гермионе более чем странной, но вслух, конечно, она не сказала ничего. Кивнула и поспешила уйти в спальню. В конце концов, не очень-то удобно ходить за гостями, да и Саламандер наверняка о многом хочет поговорить с другом. Ей просто не отведено никакой роли сейчас… надо просто подняться и быть тише воды, ниже травы. — Гермиона… — девушка резко обернулась. Рольф добродушно улыбнулся ей, отчего на душе потеплело. — Что-то случилось? — Пока старое поколение гуляет в саду, мы могли бы сходить куда-нибудь… хочешь? — Эм… а миссис Голд… — Бабушка против не будет! Обещаю! К тому же, тебе ведь иногда нужно выходить за пределы дома. Как думаешь? *** Ребята шли по одной из узких улочек. На самом деле, таких мест в сердце Великобритании было не очень много, но вот если выехать за пределы Англии. Дом Голдштейн был расположен почти что рядом с лесом, небольшим таким, но красивым. Конечно, Гермиона не позволяла себе ходить туда, где заканчивалось присутствие людей. По какой-то непонятной причине девушка ужасно боялась остаться одна. Она не признаться даже самой себе, но её страшила мысль одиночества. Хотя, шатенка уверена, что там, в другой жизни, у неё были близкие и друзья. Вот и сейчас в сознании всплывали обрывки из туманного прошлого. Ей всюду мерещились двое мальчишек, один был рыжим и с веснушками, а другой… он был черноволосым и обладал выразительными глазами цвета травы, а ещё… у него, кажется, был шрам. Но его девушка не видела, он просто всё говорил и говорил про ту боль, которую он чувствует от этой отметины. Были и другие воспоминания. Две девушки, они весело рассказывали о чём-то, вот только лиц их Гермиона никак не могла вспомнить. Даже рисовать пыталась, но на огромном листе тогда появлялись одни лишь глаза… они зло смотрели на неё, словно их обладатель — сущий дьявол. Всё это не давало покоя. Вот и сейчас, переступая через лужи после недавно прошедшего дождя, девушка задумалась о том, что же могли значить её странные, иногда до жути реалистичные сны? Прошлое, будущее… что? — Гермиона, — окликнул её Рольф, держа в руках стаканчики с соком. — Надеюсь, тебе по душе клубника? — Да, конечно… а расскажи, Рольф, как там, в Париже? — девушка решила перевести тему. Заинтересованный взгляд, брошенный на неё Абботом, заставил Гермиону вздрогнуть. Сейчас, глядя на него, она почему-то ловила себя на мысли, что о ей кого-то отдалённо напоминает. Кого-то близкого, раз уж после всего этот образ никак не выходил у неё из головы теперь. — Париж? — удивился Саламандер. — Хотя да, это… Конечно, Гермиона изо всех сил пыталась забыть о плохом, но сделать этого никак не удавалось. Юноша с энтузиазмом рассказывал о поездке, в подробностях описывая те места, которые показались ему особенно интересными. — А почему твоя тётя так отреагировала на то, что ты был во Франции? — Это давняя история. Честно говоря, я и сам не до конца обо всём знаю. Ну ладно, лучше пойдём и посмотрим… на голубей. — Голубей? *** Ночь сменила день. Чувствуя приятную усталость, девушка зевнула. Что-что, а Рольф оказался вполне себе хорошим собеседником, да и Николас вёл себя очень даже дружелюбно. Гермионе казалось, что она именно там, где ей самое место. Но, конечно, шатенка всеми силами пыталась не называть то, где ей пришлось оказаться, домом. «В конце концов, я здесь чужая…» — думала она, расчёсывая волосы. В конце концов, где-то у неё есть семья, друзья и близкие люди. И ей хотелось верить, что они всё ещё ждут её. Когда-нибудь она сумеет вспомнить историю своей жизни, и тогда вновь вернётся. *** В тёмной комнате, свет в которой имелся лишь от нескольких свечей, в кресле-качалке сидел мужчина. — Думаешь, он сможет всё это провернуть? — в голосе собеседника явно слышался намёк на сомнение. — Уверен, Николас сделает всё как надо. Но ты прав, нам следует помочь ему всем чем можно. Однако сейчас нельзя. Люди Лорда не дремлют. Пусть они затаились, но это всего лишь затишье перед бурей.