Завтра будет новый день

Этим утром Оби-Ван с радостью разделил бы участь Джанго Фетта и расстался со своей головой. Виски́ сверлила пульсирующая боль, веки налились гравитационной тяжестью, горло саднило. Он попробовал встать с кровати, но тут же рухнул обратно, потеряв равновесие. На полу звякнули задетые босыми ступнями бутылки. Мужчина не мог понять причины столь обильного принятия алкоголя. Да, он был не прочь пропустить пару рюмок в баре в конце рабочей недели или особо тяжелого дня, это помогало сбросить накопившееся напряжение и, в отличие от медитаций, давало некоторую раскрепощенность и способность легче выражать свои чувства, чего порой очень не хватало. Но он никогда не терял контроль. Что же, если он пил для того, чтобы о чем-то как можно скорее забыть, план удался. С трудом проматывая в памяти события вчерашнего дня, Кеноби натыкался на смутные образы, подернутые помехами, как при просмотре некачественной голограммы. Произошло что-то ненормальное, выходящее из ряда вон. Оби-Ван с усилием открыл глаза и, выждав, пока комната перестанет вращаться, с удивлением обнаружил себя в незнакомом помещении. "Чей это дом? Где его хозяин? С кем же я пил вчера?..." – сотни вопросов роились в его голове и ни на одном он не мог до конца сконцентрироваться и дать на него ясный ответ. Осторожно привстав на кровати, он огляделся. Немногочисленные предметы интерьера были разбросаны по комнате, его одежда валялась смятой на полу. Ветер проникал в комнату, заставляя колыхаться полупрозрачную занавеску. Было тихо настолько, что мужчина слышал свое неровное сердцебиение. Казалось, здесь он совершенно один. Заметив на столике у противоположной стены графин, он неспешно подошел и, так как стаканов поблизости не оказалось, припал губами к его горлышку. В голове немного прояснилось, а горло перестало гореть от жажды. Он вдруг поймал себя на том, что не использовал Силу, как делал обычно в таких случаях, чтобы не тратить время на поход за вещью. Пальцы сами собой оказались на подбородке, оглаживающими бороду. В животе, как предчувствие чего-то страшного разливался опустошающий холод. Он окинул взглядом комнату еще раз и зацепился за край знакомой сумки, выглядывающей из-под кровати. Замешательство вспыхнуло в нем с новой силой. Он собирался оставаться здесь не один день? Расстегнув сумку, резкий звук молнии разрезал гнетущую тишину, он увидел привычный набор своей немногочисленной одежды, настолько знакомый, что это даже слегка успокаивало. Решив выбраться на улицу, немного пройтись и подышать свежим воздухом, а там, глядишь, окончательно прийти в себя и все вспомнить, он взял комплект одежды и прошел в ванную. Включив душ, он встал под тугой напор воды и откинул назад голову, чувствуя, как прохладная вода смывает с него сковывающее напряжение. Это явно пошло ему на пользу, теперь он чувствовал себя ожившим и посвежевшим. Наспех вытерев голову полотенцем, он скользнул взглядом по отражению в зеркале и обомлел. Белую шею пересекали багряные следы синяков, такие могли остаться лишь после удушения. Хватка душителя была невероятно сильна, настолько яркими были проступившие совсем недавно отметины. Он повернул голову вправо, а потом влево, чтобы рассмотреть все в подробностях. Сам не зная зачем, поднес свою руку к шее и осторожно обхватил ее, поставив пальцы на те же места, где были пальцы душителя. Он едва задевал синяки рукой, но те все равно отозвались резкой болью. В животе Кеноби скрутило и он едва успел нагнуться над раковиной, прежде чем его стошнило желчью, вперемешку с непереваренным алкоголем. Свежий воздух однозначно пошел ему на пользу. Живот уже не так крутило, а головная боль начала стихать. На планете было жарко и Оби-Ван похвалил себя за решение не надевать джедайскую мантию. Следы на шее он предусмотрительно скрыл, выбрав сорочку с поднимающимся воротником. Временами дул легкий ветерок, ласково растрепывая его золотящиеся под солнечными лучами волосы и тогда можно было отдышаться от тяжело переносимой жары. Что могло занести его сюда, с вещами? Ему выдали непредвиденный отпуск? Люди и прочие существа встречались ему крайне редко, что легко находило оправдание в виде солнцепека и горячего воздуха. Не самые лучшие условия для прогулки. Пейзаж не радовал изобилием: вокруг пески, редкие иссушенные деревья и скелеты животных разной величины. Ему казалось, что он идет уже целую вечность, но, судя по тому, что его убежище еще виднелось на горизонте за дрожащим от высокой температуры воздухом, расстояние он преодолел совсем небольшое. Но, все же, любопытство перевешивало здравый смысл и он пошел дальше. Голову начинало напекать, из-за чего думать было непросто, да и мысли его посещали не самые приятные. Отрывки воспоминаний, возникающие в его разуме, тут же таяли и стекали куда-то на дно черепной коробки. Нещадные лучи двух Солнц заставили его плечи поникнуть. Устав щуриться, разглядывая не блещущие разнообразием дали впереди, он предпочел смотреть себе под ноги. Дорогу ему преградила упавшая ветка дерева средней длины. Он остановился и, недолго думая, поднял ее и пошел дальше, облокачиваясь на вновь приобретенную трость. Внезапно, всем, что он мог видеть, стал красный свет. Сначала он подумал, что это солнечный удар и он падает в обморок, но это было ничем иным, как воспоминания, которые произошли сутки, а может быть и меньше, тому назад. Совсем недавно ему было так же жарко, как и сейчас. Или же нет, в сотню раз жарче. Сетчатку глаза раздражало обилие красного и желтого, раскаленный воздух обжигал ноздри и легкие. И в этом жутком месте ему пришлось сойтись в смертельной схватке… Оби-Ван остолбенел. Он почувствовал, как дрожь пробежала вдоль позвоночника, как слабость подогнула его колени. Сцепив руки на ветке-трости, нагнувшись, он привалился к ней лбом. Он смотрел на носки своих ботинок, на которые слабый ветер задувал песчинки. Капелька пота, скатившись с его виска упала и образовала маленький круг темного пятна на оранжево-желтом песке. Глупость, самая настоящая глупость, крифф ее дери, какой абсурд! С какой стати ему сражаться против своего, пускай и бывшего, ученика? Со скуки, и, чтобы не давать необоснованным догадкам сеять внутри себя панику, он принялся считать шаги. Спустя сорок два шага спустя он увидел перед собой потрепанное здание, стены которого шлифовали здешние песчаные ветра. Скорее интуитивно, нежели по вывеске с облупившейся краской, он понял, что это кантина и вошел внутрь. Его обдало долгожданной прохладой. Маленький зал, шесть столиков, лишь два из которых заняты посетителями, полуспящий бармен за крохотной стойкой, меланхолично натирающий один бокал вот уже десять минут. Едва он ступил на порог, как в его сторону обратились пять голов, потревоженные скрипом старых половиц. Они сопровождали скучающим взглядом его путь до самой барной стойки. Оби-Ван приветливо улыбнулся сонному бармену. – Что будете? – не слишком жизнерадостным тоном поинтересовался тот. – Стакан воды. Для начала. Бармен хмыкнул и, небрежно плеснув жидкость в начищенный до блеска стакан, взял другой и начал натирать его так же старательно, как и его предшественника. – Дайте знать, если захотите повторить. – окликнул он, когда Кеноби прошел к столику. – Непременно. – поднял бокал тот и сделал глоток. Другие посетители, потеряв всякий интерес к новоприбывшему, вернулись к своим разговорам. В заведении было так тихо и безжизненно, что заскучавший мастер-джедай, утомившись от наблюдения механических движений взаимодействия бармена с посудой, невольно уловил краем уха обрывки диалога других посетителей. – Горы трупов! Сегодня только это и крутят по голосети. – произнес скрежещущий голос. – И что, никто не спасся? – спросил его голос с более высокой интонацией. – Если и спаслись, теперь вынуждены скрываться до конца своей жизни. Иначе, рискуют приблизить ее конец. Они же теперь объявлены врагами и их наверняка разыскивают прямо сейчас. – вторил третий голос с хрипотцой. Кеноби не смел шевелиться и разглядывал борозды на деревянном столе. Отчего-то его не покидало предчувствие, что все сказанное относилось к нему. – А награды, случаем, за них не объявляли? Легкие деньги мне сейчас бы не помешали. – Легкие деньги?! Не думаю, что ты бы выстоял против джедая больше минуты. У них же всегда при себе это… лазерное оружие. Рука инстинктивно дернулась к поясу, и Оби-Ван с удивлением ощутил пустоту на месте, где всегда находилась рукоять меча. Стоило надеяться, что он всего-навсего забыл его в комнате. Сейчас он сам попал в ситуацию, за которую не раз пристыживал своего бывшего падавана. Чувство тревоги засверлило в груди. Ему больше не хотелось ничего слышать, потому, как он чувствовал, что еще немного, и он вспомнит то, что изменит мир вокруг него навсегда. Вчерашние события теперь были подобны птице, с накинутой на клетку тканью. Стоит ее убрать и птица зальется несмолкаемой трелью. И его рука уже тянулась, чтобы скинуть этот завес. Он кинул на стол несколько кредитов и спешно покинул помещение. Пусть в кантине и была желанная прохлада, но воздух в ней витал кислый, застоявшийся, пропахший дешевой выпивкой и табаком. Выйдя за порог и, снова оказавшись среди песков, тянущихся вдаль, насколько хватало взгляда и оканчивающихся ровной линией горизонта, он вдруг ощутил сильнейшую дезориентацию. "Откуда я пришел?» - возник в голове неоднозначный вопрос. Сколько себя помнил, ориентация на местности никогда не вызывала у него труда. Стоило только обратиться к Силе, чему Кеноби безотлагательно последовал и мгновение спустя испуганно схватился рукой за стену, будто пытаясь спастись от падения. Сила всегда полнилась ощущением присутствия других джедаев, отголосками их эмоций и чувств, подобно тому, как разносилось эхо голосов в Храме Джедаев. Сейчас же Сила была другой, такой же пустой и безмолвной как пустынный пейзаж, окружающий Оби-Вана. Снова замелькал круговорот обрывочных воспоминаний, складывающихся в цельную картину, тем самым вызывая сильнейшее головокружение. Он вновь видел наливающиеся желтой яростью глаза Энакина, лежащего плашмя на выжженной земле, слышит отравленный яростью крик, но не может разобрать слов, отворачивается и уходит прочь, чувствуя на щеках дорожки слез, которые мгновенно высыхают из-за пылающего вокруг пожара. У его ботинок снова образовывался темный кружок, след, от сорвавшейся с глаза слезы, который мгновенно исчезает на солнцепеке. Он снова решил обратиться к Силе, частично понимая, это ровным счетом ни к чему не приведет, но и в то же время, надеясь найти какой-никакой отклик. Он нащупывает свою связь с ним, как с учеником, которая, как ни странно, продолжила существовать и после того, как Энакин перестал быть падаваном. Но, прежняя пустота нисколько не изменила своего вида, а на месте их связи он нашел лишь выжженную дыру. Это ввело его в еще более глубокое уныние. Никогда еще он не чувствовал себя настолько одиноким и потерянным в столь знакомой, выученной чуть ли не наизусть, ввиду профессии, казавшейся теперь чужой и необъятной, галактике. Другого объяснения этому, кроме того, что все они погибли, не было. И, как не гнал он от себя эту мысль, подсознание нашептывало, что в произошедшем была вина и его друга. Больше, чем просто друга, в чем, доселе он не осмеливался признаться даже самому себе. Чтобы хоть как-то собраться, отдышавшись, Кеноби напомнил себе пункт кодекса, теперь уже поредевших рядов джедаев, наставляющий жить настоящим. Он еще успеет не раз обдумать прошлое, отшлифовать в памяти каждую, казавшуюся незначительной деталь, а пока, надо двигаться дальше. Он оттолкнулся рукой от стены и обошел здание, за которым увидел едва выглядывающее из-за горизонта знакомое маленькое жилище. И последний кусочек паззла наконец встал на место и собрал воедино фрагменты вчерашнего дня. Но, теперь, он смотрел на них отстраненно, как на разрубленное грозой дерево, опавшие листья и прочие существующие природные явления, на которые нельзя оказать влияния, они произошли и этого не изменить. Из дома вышла маленькая фигурка со свертком в руке, напомнив ему, как и он, неся в руках этот необычайно ценный сверток, подошел к жилищу и передал сына Энакина его сводному брату. С новым дуновением ветерка в нем вдруг затеплилось иррациональное ощущение надежды. Возможно, не все еще потеряно и все может наладиться. Мужчина, укачивая на руках своего уснувшего племянника, смотрел на уходящую вдаль от кантины фигуру человека, пока тот не исчез за горизонтом. После этого он и сам скрылся внутри дома.