Ночь на тринадцатое мая

       Финал окончен, все ставки сделаны, результаты объявлены. Кто-то стал самым счастливым человеком. Впрочем, большинство, если не все участники. Кроме одного.        У него были все шансы. Весь второй полуфинал и букмекеры отдавали свои симпатии, но в итоге всё это не имеет никакого значения. Теперь это просто пыль, просто память о том, что когда-то он был лучшим лучшим... Воспоминания о сладостной победе, которых ему не вернуть.        Ночь на тринадцатое мая. Это худший день рождения который Рыбак мог вообразить. День, когда он понял, что не интересен не только всему своему окружению, но даже публике. Вечная добродушная улыбка слетела с лица скрипача, будто её там никогда и не было. Даже такие светлые люди как Александр имели право грустить. Но состояние юноши было даже трудно назвать "грустью" или "печалью". Это было что-то большее, что-то более томительное и глубокое, что угнетало Рыбака окончательно. Нечто, что было способно разбить такого добродушного, искреннего, наивного и крайне приятного человека.        Рыбак был в номере гостиницы: сидел и пил один. Ему не нужны пожелания, неброские поздравления, одинаковые открытки и любые другие прелести этих дней. Ему нужно признание, самоутверждение. Он хочет знать, что кому-то нужен. Но, кажется, это не так...        В его номер намеревался нагрянуть голландец. Не потому что хотел сказать, чтобы Александр не огорчался. Он просто знал, что у Рыбакам день рождения в один день с Ильзе, с которой он был в "The Common Linnets", поэтому решил поздравить, и, возможно, отпраздновать вместе с самим норвежцем. Они ведь взрослые люди, пышные торжества им ни к чему, а до завтра они в любом случае будут здесь. Чисто для приличия Вэйлон взял с собой бутылку виски, что покупал до этого и собирался чисто для формальности "подарить", дабы идти не с пустыми руками.        Виллем стучит в дверь, заставляя норвежца удивиться: Александр ведь никого не ждал. И ещё больше Рыбак не ожидал застать тут именно Вэйлона, ведь они явно не особо общались то время, что были здесь. Но всё-таки Рыбак невольно улыбается: о нём вспомнили. Убирая улыбку с лица, скрипач прокашливается и смотрит на голландца, предлагая тому войти.        — Какими судьбами? — Интересуется Рыбак, пытаясь натянуть свою "фирменную улыбку".        — Решил напомнить тебе, что сегодня не только день траура твоего проигрыша, но и твой день рождения. Держи. — Улыбнулся Вэйлон, протягивающая Рыбаку бутылку, на что тот улыбнулся и бросил своё неброское "спасибо".        — Уже завтра в Осло, верно? Тогда какого чёрта ты тут, а не оттягиваешься где-то в каком-нибудь баре Лиссабона? — Так и улыбался мужчина, стараясь привлечь Александра к празднованию. — Или ты ещё маленький? Сколько лет исполнилось, Рыбак? - Так и скалил улыбку Виллем, глядя на Александра.        — Тридцать два... — неуверенно проговорил Александр, понимая, что уже вовсю наворачивает четвертый десяток.        — А такое ощущение, что максимум пятнадцать. Сидишь-грустишь, как девочка подросток, потому что все забыли о твоём дне рождения, — так и отчитывал голландец скрипача, — но видимо пить тебя уже научили. — Заключил мужчина, глянув на стол.        — И что ты предлагаешь делать? — С ноткой недоумения интересовался Рыбак, глядя на голландца.        — Если не хочешь идти кутить, то хотя бы сделай свой день проще. Не накручивай себя из-за пятнадцатого места, а повеселись. Евровидение было двенадцатого мая, уже ночь на тринадцатое. Новый день, не связанный с предыдущим. Пей и радуйся тому, что выглядишь так в тридцать два года.        Рыбак невольно улыбнулся этим словам. Было и вправду приятно, что кто-то вспомнил о нём, да и в той или иной мере беспокоился, отчего в глазах норвежца снова появилась та искра.        — Ты со мной? — Улыбается Рыбак и кивает в сторону всех тех неоткрытых бутылок, которыми запасался на случай, если ему будет совсем уж грустно и ставит туда ту, что ему принёс голландец.        — На такое дело меня дважды звать не нужно. — Улыбнулся Вэйлон, понимая, что будет весело.        Даже трудно было подумать, что эти двое найдут общий язык. Но тем не менее всё оказалось гораздо проще, чем они думали. Во всяком случае пока было весело. Рыбак уже перестал грустить, а Вэйлон и вовсе забыл, что задерживаться тут особо не планировал. Александр был интересным юношей и за разговором с ним можно было не заметить того, как прошло крайне много времени. Он поражал своей добросердечностью, искренностью и обаятельной улыбкой, ровнодушной к которой остаться было нельзя. Скрипач очаровывал, неважно при том кто ты, сколько тебе лет и откуда ты родом. Это его по-детски невинное очарование буквально принуждало проникать к нему симпатией, в той или иной мере. Это случилось и с Вэйлоном. Возможно он просто много выпил, но тем не менее испытывал к норвежцу некоторое влечение. А ведь что ему мешает? Вэйлон уже довольно взрослый, ему тридцать восемь лет, но ни жены, ни детей у него нет. Значит, даже если он и сглупит сегодня с наивным норвежским скрипачом – никто его за это не убьёт. Но будет ли не против сам Рыбак? А это уже другое дело...        — Рыбак, а ты сейчас один? — Ни с того ни с сего интересуется голландец, — а знаешь, в целом неважно. — Скалит улыбку Вэйлон, ближе подходя к нерадивому скрипачу.        — Что ты имеешь в виду? — Не совсем понимал его речи юноша.        — Ничего такого, что могло бы тебе не понравиться. — Уже более строго говорит голландец, чем вызывает у Александра сплошное недоумение.        — Я тебя совсем не понимаю. — Глупо улыбается Рыбак, так и не догадываясь к чему его собутыльник клонит, хоть "на веселе" были уже оба.        Вэйлон довольно улыбается, глядя на именинника.       "Такой взрослый, а до сих пор верит в сказки" — промелькнуло в голове голландца, когда тот взял руки норвежца в свои, чем вызвал у Александра смешок. Но позволить Рыбаку долго улыбаться и пытаться понять суть происходящего Вэйлон не дал. Потянув юношу на себя он завлёк его в жадный поцелуй, чего норвежец явно не ожидал. Но интересы Виллема были выше попыток Рыбака оторваться и выяснить что к чему. Он попусту не давал скрипачу вырваться, заключая его в своего рода объятия. Но пару мгновений спустя и сам Александр перестал оказывать сопротивление и полностью отдался инициатору их внезапной близости. Да и сам Вэйлон этому был только рад, что не удивительно...        Когда же поцелуй нужно было прекратить - делать они этого не стали. Оба жадно набирали воздуха и продолжали ластиться, будто делают то первый и последний раз. А вдруг так оно и сеть? Даже если и так - не время думать об этом. Сейчас важнее для обоих было несколько другое. Странное, резкое и сильное желание буквально овладело как и Виллемом, так и Александром, который пусть и пытался сначала сопротивляться, но в итоге даже думать об этом забыл. Мысли голландца внезапно наполнились очаровательным норвежцем, которого он так отчаянно пытался избавить от одиночества. Видимо, выходит...        Вэйлон всё-таки отлип от Рыбака, но буквально на несколько мгновений. Посмотрев на покрасневшего скрипача ему стало ясно - он всё делает правильно. Затем Виллем стал быть заинтересован в том, чтобы расстегнуть рубашку Александра, отчего тот смущённо заулыбался, зажмурив глаза, когда голландец приступил к делу.        — Что ты делаешь..? — С лёгкой усмешкой в голосе спрашивал скрипач, когда почувствовал руки мужчины на себе.        — А то ты не знаешь? — оскалил улыбку Вэйлон, не отпуская своё действо.        Голландец видел то, что хотел: смущенный Александр, дыхание которого уже было гораздо тяжелее. Картина умиляла. Рыбак ведь такой взрослый, а ведёт себя подобно неопытной школьнице семнадцати лет. Но Виллему это нравилось и даже очень.        Уже в скором времени они оба стояли не у окна, а лежали на кровати. Вэйлон был требовательным, в какой-то мере грубым, но Рыбак не смел его ослушаться. Голландец уже давно заинтересовал Александра своими действиями, отчего тот со всей взаимностью отвечал на все нежности, ни в коем разе не сопротивлялся и в целом отдавался полностью. Ему так нравилось всё то, что делал Виллем, что ничего в этом мире не было способно отвлечь скрипача хоть на мгновение. Сам Вэйлон старался удовлетворить юношу во всех смыслах. Заставить норвежца на протяжении долгих лет вспоминать именно этот май, именно этот день рождения, именно его. И у Виллема это более чем получалось. Одни только, казалось бы, банальные ласки - в лице поцелуев - будоражили до дрожи. Рыбак никогда не испытывал ничего подобного и явно не думал, что будет так доволен от близкой связи с мужчиной, который, к тому же, был старше. Тем не менее Александр уже не так огорчён своей поездкой в Португалию. Ведь не будь её - не было бы и всего этого. Не было бы этого вечера, не было бы их. Да, Рыбак по сути своей был человеком невинным, на подобные извращения не способным, но сейчас... Сейчас таковым его назвать было трудно. Ведь ему не меньше Виллема хотелось запомниться партнёру как что-то такое сладостное, желанное. И так оно и выходило.        Сначала это резкое желание - заполучить норвежского скрипача - Вэйлон списал на алкоголь. Но когда их и без того дурные связи стали интимными - мужчина предположил, что дело тут даже не в пьянке. А услышав стоны Александра, увидев сильный румянец на его щеках и окончательно добив себя всей красотой происходящего - Виллем понял, что теперь уже не сможет просто забыть Рыбака, вспоминая лишь сладостную ночь на тринадцатое мая. Это такой странный мотив для того, чтобы влюбиться, но тем не менее по-другому назвать всё то, что происходило с голландцем было нельзя. Ну или по крайней мере трудно. Пусть он и пытался оправдаться перед самим собой - в итоге просто смирился с внезапно нахлынувшими чувствами. Он не провёл со скрипачом и ночи, а уже абсолютно не хочел его отпускать. Совсем не хочел.        Но и Александр не желал оставаться один.        Уже скоро наступит утро, а они оба только собрались поспать. Норвежец устроился на груди у внезапно полюбившегося голландца, укутавшись в одеяло. Виллем смотрел на это и умилялся: такая картина была способна очаровать. Рыбак что-то довольно мурлыкал себе под нос, мягко улыбаясь и жмурясь. Он такой тёплый, светлый, обаятельный. Может быть, этим он и понравился Вэйлону? Возможно.        Голландец немного наклонился и поцеловал возлюбленного в макушку, отчего тот расплылся в довольной улыбке. Александр выглядел таким счастливым, будто до этого вся его жизнь была уныла и неинтересна. Он и думать забыл о том, что произошло до момента прихода Виллема к нему. Это Александра никак не заботило и не интересовало. Впрочем, как и самого Вэйлона. Сейчас они были вместе. Были по-настоящему счастливы.        — Угораздило же меня к тебе зайти. — Улыбался голландец, вновь целуя Рыбака в затылок.        — Зато, благодаря тебе, самый худший вечер стал самой лучшей ночью. — Прощебетал норвежец, закрыв глаза и продолжая улыбаться. — Самый лучший подарок.        — С днём рождения, Александр. — Заключает Виллем, выключая свет.