Как много нужно для счастья?

      После пар мы, по обыкновению, сидели в одном из кафе недалеко от учебного кампуса, обсуждая грядущую сессию. Смеялись, шутили, обсуждали новости родного Университета. Мы были друзьями: я, Андрей и Юля.       Юля – невероятный человечек, пожалуй, лучшая девушка из всех, что я знал. Мы знакомы с самого детства - жили в одном доме, играли на одной площадке. Она, хотя теперь от этого не осталось и следа, была пацанкой - а посему чаще играла с мальчишками. Энергичная, веселая, бойкая – мы с ней сдружились почти сразу, и дружба эта лишь крепла с годами. На ее фоне я был таким маленьким и тихим, что ей, к моему стыду, порой приходилось меня защищать.       Андрея я знал уже второй год, познакомились в интернете. Сам он из Новгорода и ехал поступать к нам. Нашел я его на форуме о кино: спор о жанрах фильмов и актерской игре стал для меня поводом начать с ним общаться. Вскоре мы подружились. Вскоре я влюбился в него…       Мы переписывались на форуме, потом во ВКонтакте, и вскоре начали общаться в Skype. Тогда-то я и узнал, что он поступает к нам в СПбГУ. Помню, в тот день мне словно крышу снесло от радости - я хотел скорее увидеть его, прикоснуться, услышать этот уже родной мне голос рядом с собой.       Август. Я вызвался встретить его на вокзале. Андрей впервые приехал в северную столицу, и я обещал показать ему город. Ночь перед его прибытием показалась мне самой длинной в жизни. До сих пор помню, что чертовски нервничал перед встречей с ним. Не знал, как начну разговор, не знал, как себя вести, дрожал. В итоге решил позвать свою лучшую подругу - вместе мы и отправились встречать Андрея.       Мы сидели в зале ожидания, когда объявили прибытие поезда Великий Новгород – Санкт-Петербург, и, мне кажется, в этот момент мое сердце перестало стучать. Через десять минут раздался звонок – это был он.       Андрей стоял у парадной вокзала, спокойно ожидая нас. Его тонкие, словно шедевр искусного скульптора пальцы сжимали сигарету. Влажный балтийский ветер играл прядями его волос, а сам парень задумчиво оглядывал величественный вид Северной Венеции.       Красивый, невероятно красивый. Мы подошли к нему, поздоровались, я представил ему Юлю. И, для начала отвезя вещи в студгородок и заселив парня в общежитие, отправились гулять по вечерним улицам старого Питера.       Знал ли я, что искра между Ним и Юлей перерастет в чувства, знал ли, что они полюбят друг друга? Нет, конечно нет.       Когда мы встречались, они смеялись, флиртовали, а я чувствовал себя лишним, хотя, наверное, это было не так. А еще было обидно, обидно до слез в ночи, до искусанных губ и маленьких истерик в моменты, когда оставался один. Обидно не потому, что он уделял время и внимание моей лучшей подруге… Нет, обидно было за то, что я позволил себе надеяться, позволил появиться ложным мечтам, было обидно, что позволил себе влюбиться.       С первых дней у них закрутился роман, переросший в счастливые и стабильные отношения, а я остался их другом. Я был рад, искренне рад за них. Рад за Юлю, которую любил, словно сестру, ведь она нашла достойного парня. Рад за Андрея, что ему досталась такая прекрасная девушка, как Юля. Но в то же время где-то в глубине души мне было больно видеть их вместе.       Прошло три года с того момента. Признаться, я даже пытался совершить суицид, но вовремя нашедший меня отец живо выбил всю дурь из моей головы. И вот опять мы сидим вместе: смеёмся, шутим... А в душе так тоскливо, больно... Больно до обиды.       Юля начала собираться - обещала подругам пройтись с ними по магазинам - и, поцеловав Андрея, прощаясь, убежала, пообещав созвониться с нами, как только освободится. Я лишь проводил ее взглядом: они так счастливы вместе... Я - эгоист, я не имею права мешать им. - Олежа ? – позвал меня друг. - Ммм? – промычал я в ответ, допивая свой, уже утративший вкус, гляссе. - Ты любишь ее? – скорее не спрашивал, а утверждал друг, - я часто замечаю, как ты смотришь на нас, - парень помрачнел, размешивая остатки сахара на дне кофейной чашки. - Угу… - Не знаю, зачем я соврал, просто машинально сорвалось с губ. Люблю… Люблю, черт возьми, но не ее, а тебя. Но я не могу, не имею права этого сказать. - Я тоже, – Андрей тяжело вздохнул, и, подсев ко мне, приобнял меня, пряча лицо в изгибе моего плеча. Слишком близко, слишком интимно. - Прости меня, друг… - За что? – Действительно удивился я. - За то, что люблю ее, за то, что из всех девушек в этом городе полюбил именно ее… - Виновато произнес парень. - Ну и дурень ты, разве за такое просят прощения? – Тихо засмеялся я. Ты рядом, и мне так спокойно. - Но ведь ты… - Это уже не важно, – прервав парня, улыбнулся я, - Я рад за вас, я рад видеть вас счастливыми - вот что для меня важно. Мы не выбираем, кого любить - любовь – это не то, за что стоит просить прощения. - Спасибо... друг.       Еще немного посидев, мы разошлись...А у меня на душе скребли кошки - ненавижу это чувство, определенно ненавижу.       Белый снег хрустел под ногами. Всегда любил русскую зиму: холодную, суровую - но в то же время чистую и прекрасную... Зиму, так похожую на мою любовь.       Это случилось через месяц после нашего разговора. Больше эту тему мы намеренно не поднимали, понимая друг друга без слов, хотя была некая недосказанность, но нам это не мешало. Февраль месяц... Мы гуляли по вечернему городу. Пушистый снег валил огромными хлопьями, создавая иллюзию сказки. Мы болтали, болтали ни о чем, нам было так хорошо вместе. Мы вышли на площадь и кружились, ловя снежинки, совсем как дети.       Вдруг со стороны послышались гул, скрип колес и сирена полицейской машины. А дальше все было, как в тумане: на нас несся грузовик. Все, что я помню - это то, как Андрей успел отшвырнуть нас с Юлей прежде, чем исчез под перевернувшимся грузовым автомобилем. Помню крик Юли, помню, как слезы текли из глаз. Кругом были люди, полиция, скорая, темнота.       Юля отделалась ушибами и небольшим сотрясением, я - переломом ребра и ссадинами. А вот Андрей, принявший на себя основной удар и спасший нас, находился в критическом состоянии. Новости о нем мы получили только после недели ожиданий и переживаний. За это время самые страшные мысли проносились в моей голове и мне порой казалось, что я потихоньку тонул в тумане своего сумасшествия. Я боялся, боялся как ничего другого в этой жизни - боялся потерять его, как и Юля. Для нас эта долгая неделя была адом.       Андрей выжил, но состояние его было плачевным: множественные переломы, были повреждены многие органы и нервная система, вследствие чего он был прикован к кровати, полностью была повреждена зрительная система... Он лишился глаз, лишился возможности видеть мир.       Пустили нас к нему только через два месяца, попросив не тревожить и сильно не травмировать. Первой пошла Юля - она пробыла там около трех часов. Ожидание тяготило. Вышла она бледная, как призрак, и слезы предательски текли из ее глаз. Она ушла, не сказав мне ни слова.       Я зашел к нему в палату. В нос ударил резкий запах медикаментов. Он сидел полулежа, и вся верхняя часть его головы, вплоть до переносицы, была перебинтована. - Олег... Это ты? - Спросил он, прислушиваясь к шагам. - Да... - В горле пересохло, голос был сдавлен, а глаза предательски заблестели при виде его. - Смотри дружище... Я теперь калека, - пошутил он, улыбнувшись.       Я присел рядом, коснувшись его руки. - Привет, друг... Андрей, зачем... Ты не должен был. Я никогда не смогу себя простить за то, что с тобой случилось. - Вот даже не начинай - отрезал он, - Я сделал то, что сделал. - Андрей... – Протянул я его имя. - Олежа, хватит, а... Ты лучше расскажи, как дела-то, я тут со скуки с ума схожу.       И мы болтали, просто разговаривали... Я рассказывал, а он слушал, иногда комментировал. Время пролетело незаметно. - Олег ... – Начал он, - Могу я попросить лишь об одном? Прости, но только у тебя я могу это попросить.       Я смотрел на него и не понимал, что он хочет сказать. Кажется, впервые в жизни я не понимал его. - Ты знаешь ответ... Ты всегда можешь на меня положиться. - Знаю... – Улыбнулся он, - Олег, я бросил Юлю,- сдавленно произнес он, - Ей будет тяжело, но это ради нее самой. Оно ей надо? Жить с инвалидом? Нет. - Я не понимаю. Не говори глупостей, мы любим тебя, мы… - Олег... Я знаю - ты любишь ее... Позаботься о ней, позаботься о ней вместо меня, сделай ее счастливой! Это то, чего не смог сделать я, и это то, что я могу просить лишь у тебя, - Он вздохнул. - Андрей, я... - Умоляю, Олег... Если наша дружба для тебя что-то значила... - Обещаю. - И, Олег... Я не хочу, чтобы вы больше приходили, - подытожил он, - пока мой старый лучший друг.       Юля обивала порог больницы каждый день так же, как и я... Но результат всегда был одним и тем же - он не хотел нас видеть, и теперь мы должны были научиться жить без него.       Научиться жить без него было сложно, чертовски сложно, ведь мы с Юлей любили его. Но вот прошло два года, два долгих года... Я был уже выпускник-специалист, Юля ещё в прошлом году закончила бакалавриат.       Я закончил университет с красным дипломом, а Юля вышла замуж два месяца назад за какого-то парня, отдаленно напоминающего Андрея - думаю, поэтому и вышла.       Мать Андрея умерла в прошлом году, отец всегда был занят. Сердце кровью обливалось от одной только мысли о том, что все это время он один, во тьме, совершенно одинокий.       Я и Юля до последнего не прекращали приходить к нему, но вот уже на протяжении двух лет он просто не хотел нас видеть.       И вот я снова ехал в больницу. Ехал к нему.       Мне сказали, что он спит, и мне стоило огромных усилий попасть к нему. Мой диплом психолога мне неплохо в этом помог... Универсальная, знаете ли, вещь - эта психология.       Он и правда спал. Я сел рядом и решил дождаться момента, когда он проснется. Его глаза все так же скрывала повязка. Не знаю зачем, но я легонько коснулся губами его губ - это был невинный, робкий и немного детский поцелуй. Он немного поморщился, пробубнив имя Юли сквозь сон.       Я же остался ждать, когда он проснется, и, сам того не заметив, уснул. Проснулся я от того, что он пытался нащупать человека рядом, то есть меня, явно не понимая, кто может сидеть рядом. Я посмотрел на его растерянное лицо и улыбнулся - он - словно щенок, ищущий маму во тьме. Мне захотелось снова прикоснуться к нему, но я не решался. Наконец он вздохнул и произнес: - Олег, это ты? - Привет. - Привет, дружище, как ты? Столько времени прошло... Уже, наверное, больше года... Тут время идет иначе, я даже уже и не знаю, сколько я тут. - Два года, - вздохнул я. - Пипец, - констатировал он, - ну, рассказывай, что нового... Ты, наверное, уже закончил учебу? Или еще нет? - Он немного погрустнел, - как там Юля?       И я ему рассказал, что закончил с красным - он искренне радовался за меня. Когда я рассказал ему про Юлю, он расстроился, но в то же время обрадовался, что у нее все в порядке. Мы болтали до поздней ночи, пока врачи не выпроводили меня. Я рассказывал ему о том, что происходило в мире, не ограниченном кроватью и четырьмя стенами, а он делился своими снами, идеями. Я приходил к нему и на следующий день, и на следующий за ним. Потом я устроился на работу, но все равно каждый день приходил к нему после нее и уходил, когда прием заканчивался и больница закрывалась на ночь. Свои выходные я тоже проводил с ним, даже вывозил его на прогулки в коляске.       Он корил меня за то, что я, вместо того, чтобы обустраивать свою жизнь, трачу время на него, говорил, что я не обязан приходить постоянно - и одного раза в неделю вполне достаточно. Но мне было все равно. Я хотел быть рядом - и я был. Его это радовало, но он чувствовал себя виноватым. *** - Доктор, давайте я еще раз пройду обследования. - Молодой человек, вы уже три раза проходили их, ваши глаза несовместимы с его глазами, вы не можете стать его донором.       Я психовал, негодовал, злился. Потом пошел к нему - он повернул голову, когда я зашел. За окном уже вовсю стояла зима.       Он все слышал, и мы с ним поссорились. Он не хотел, чтобы я ломал свою жизнь из-за него, а я понимал, что нет мне никакой жизни, если в ней не будет его.       Весной донора все-таки нашли, и он наконец снова смог увидеть свет. Поначалу ему было очень сложно. Он два с половиной года жил во тьме, и сейчас я радовался за него, как ребенок. Через полмесяца он адаптировался и уже мог нормально видеть. Это было торжество для нас! Первое, что он сказал, когда смог отчетливо увидеть меня, было: - Олежка... Ты совсем не изменился, - мы радовались, и я верил, что он непременно сможет снова двигаться и жить полноценной жизнью.       В один из вечеров мы, как и всегда, болтали. Не знаю, как такое могло произойти, но все, что столько лет вполне успешно сидело внутри меня, сейчас вырвалось наружу: я поцеловал его, нежно смакуя каждый сантиметр его губ. Мои глаза расширились, когда он, смущенный не меньше моего, чуть прикрыв глаза, ответил на мой поцелуй. Башню просто сорвало - мы целовались, нежно, слегка покусывая губы. Наши языки сплетались в неистовом танце, отстраняясь буквально на миг, чтоб перевести дыхание. Мы не говорили - мы просто отдавались эмоциям, по крайней мере я - точно, и получали удовольствие. - Что мы творим? - Прошептал мне в губы Андрей. - Ничего, - и я снова целовал его, а он отвечал мне, и так снова и снова, один вопрос и один ответ, и все повторялось.       И так продолжалось целый месяц: я приходил после работы, мы много говорили, а после подолгу целовались, шепча друг другу всякие глупости. Я больше не мог скрывать своих чувств и признался ему. Он отстранился, он укорял, он не хотел быть обузой, а я лишь прижимал его к себе. И, думаю, он знал, знал, что я не вру, что не оставлю его одного и не позволю ему вернуться во тьму и одиночество.       Это продолжалось все лето. Я собрал все свои сбережения, Юля помогла, но попросила, чтобы он никогда об этом не узнал, и мы собрали ему нужную сумму на лечение в Германии.       23 сентября его увезли на лечение.       Мы с ним созванивались и говорили часами. Я понимал, как ему одиноко там, где все чужие, где он никого не понимал, где он опять был один.       Прошло еще два долгих года, прежде чем он вернулся. Он по-прежнему был прикован к инвалидному креслу, правда теперь он мог шевелить руками и ногами. Но мне было все равно, и я забрал его к себе.       Ему не нравилось, что, как он считал, я рушу свою жизнь, няньчась с ним. Вечерами мы сидели, укрывшись пледом, и смотрели какую-нибудь киношку или любовались звездами, а потом засыпали вместе.       Так прошло еще полгода. Мы проходили курс лечения на дому.       Вечерами мы лежали и целовались, и я шептал ему о том, как его люблю, а он мне о том, какой я идиот и как неразумно трачу свой жизненный потенциал на него. Поцелуев мне было мало, но требовать от него большего я пока не мог.       Но со временем поцелуи становились более жаркими, более страстными и настойчивыми. В один из вечеров мы перешли черту: он глубоко дышал, прикрыв глаза, а я перешел на его шею, осыпая ее поцелуями, оставляя небольшие засосы как доказательство того, что он мой, медленно переходя к ключицам, к соскам, из-за чего Андрей слегка постанывал.       Я хотел сделать ему приятное, я хотел, чтобы ему было хорошо. Все шло именно к этому, и я зарылся носом в боксеры парня, в которых уже стоял от возбуждения его член, вдыхая запах его белья. Осторожно принялся целовать и покусывать член сквозь плавки. Он стонал.        Не менее осторожно, словно боясь спугнуть, снимаю с него плавки и принимаюсь ласкать головку, обильно покрытую смазкой. Стоны становятся громче. Сначала неуверенно, потом более решительно делаю ему минет - вкус его члена просто сводит меня с ума. Андрей стонет, говоря, что больше не может - и изливается мне в рот. Я чувствую терпкий вкус семени, чем-то напоминающий мускат. Я отстраняюсь от его члена и смотрю в его затуманеные глаза, полные похоти и страсти. Я целую его, а он отвечает мне.       Он смотрит на меня, пока я проникаю его членом в себя. Больно. Я прижимаюсь к нему.Странно, я ведь подготовил себя, но боль адская. Я скулил, и он предложил остановится, если мне больно, но я хотел этого, черт возьми, слишком долго хотел,чтобы отступить. Вскоре боль отошла на второй план, уступая место наслаждению. Я насаживался на него, стонал на всю квартиру. Мне никогда не было так хорошо. Он стонал не тише меня, а с моих губ то и дело срывались, как в бреду, признания в любви. Я мечтал об этом - он излился в меня, а я ему на живот, устало упав ему на грудь, целуя его шею и повторяя свои признания в любви. Мокро, душно - но мы были совершенно счастливы.       В ту ночь я признался, что врал ему, что всегда любил только его, с первого взгляда, с первого вздоха, с самой первой встречи. Мы уснули.       Я проснулся раньше него, принял душ и стал готовить завтрак. В наушниках играла музыка, и меня чуть удар не хватил, когда чьи-то руки обняли меня сзади. От ужаса я выронил тарелку - она полетела вниз и с треском разбилась. Андрей нежно поцеловал мою шею - это был он. Я не верил своим глазам. Он стоял. Ноги парня тряслись, ему было сложно, но он стоял.       Я подхватил его, не дав ему упасть, и радовался, как ребенок. На глазах выступили слезы.       А потом были месяцы тренировок и массажей, и вот он уже мог, хоть и не подолгу, но полноценно двигаться. Было сложно, но мы справились.       И сейчас мы лежали на солнечной поляне, на душе было легко. Он навалился на меня и нежно поцеловал, а я ответил ему, я был счастлив. -Ты спас меня... Спас из этого ада, - прошептал мне на ухо Андрей, целуя в мочку уха. - Нет... Это ты... Ты был первым, кто спас меня... Это был ты...       Как только мы пришли домой, почти с самого порога он впился в мои губы - жарко, страстно. Лишняя одежда тут же полетела на пол. Я постанывал от его ласк, настойчивых, властных. Он знал, как доставить мне удовольствие, и у него это хорошо получалось.       Его язык сводил меня с ума. Он повалил меня на кровать, и, прижимая к ней, целовал так, словно это был наш последний раз. Он вошел в меня. Мне кажется, я никогда не привыкну к тому, какой у него большой.       Больно. Он прислушивался к каждому моему стону, стараясь минимизировать боль. Все изменилось, как только он начал двигаться - я дал волю чувствам, я подавался ему навстречу, я стонал во все горло, кричал, просил еще. Он жадно облизывал мои соски, иногда приглушая звуки стонов поцелуями, он менял темп, он сводил меня с ума.       Он снова излился в меня, а я кончил себе на живот, кончил совершенно без помощи рук. Он наклонился ко мне и страстно поцеловал, тихонько прошептав: "Я люблю тебя, Олежка".       Четыре слова, всего четыре слова, которые я мечтал услышать всю свою жизнь.       А наутро мы нашли в почтовом ящике записку: " Уважаемые соседи, мы все понимаем, молодые, горячие... Но ебитесь, пожалуйста, потише =). Соседи снизу". Мы смеялись, прерываясь на редкие поцелуи.       Как много нужно человеку для счастья? Много, целого другого человека. И как много нужно, чтобы стать счастливым? Всего три емких слова: "Я ТЕБЯ ЛЮБЛЮ!!!"       Я люблю тебя - именно эти три слова способны сделать нас счастливыми.