дополнительные занятия, или совращение эдички.

      Эдди был идеальным ребенком, если не замечать постоянных приступов астмы и ингалятора во рту, писклявых звуков каких-то часиков, заведенных специально, чтобы Эдичка, святой блядский боже, ненароком не забыл выпить свои таблеточки, а то сдохнет же без них, нравоучений и «жутких» рассказов о спидозных заусенцах и невозможности ампутирования «брюха». Он правда был хорошим, правда-правда. Отличник, гордость мамы и школы. Активист. Чистюля. Словечка скверного не скажет. Зверушку не обидит. И бла-бла-бла. Но рано или поздно все хорошее кончается, так и у Эдички все хорошее кончилось. Он решил помочь с химией Ричарду Тозиеру — полной его противоположности. Очкастый непонятно кто, в поношенной рубашке, с грязными руками, не думающий о своем здоровье и безопасности. Фу, разве нет? Вот и Эдди так считал, но что-то тянуло к этому «непонятно кому».       Сегодня ребята должны были встретиться у Эдди дома. Он хорошо помнит как умолял мамочку разрешить его лучшему другу прийти к ним в гости. Он чуть на колени не встал, но Соня сжалилась над сыном, сказав, что Ричи под его полную личную ответственность и, если из дома что-то пропадет или ее сын заразится, она сначала оторвет голову Эдди, а потом «непонятно кому». Ладно, с этим разобрались, оставалось только ждать Тозиера. А он заставил себя ждать. Чертов непунктуальный Ричард Тозиер.       В итоге, Эдди прождал Ричи четыре часа, и уснул на учебнике химии. Что ж, может балабол просто занят или забыл, или забыл, что занят и согласился на встречу. Короче говоря Ричи в этот вечер так и не пришел. Время близилось к 21 часу.       Неожиданно в дверь постучали. Его мама обычно не стучится, входит резко, все мечтая застать сына с поличным, и начать беседу о половом созревании у мальчиков. Конечно Эдд ичка передергивал, он же не дурак какой, знает, что приятно и все такое. Он же тоже человек. Естественно хочется. Но делал он это настолько аккуратно, «заметал улики» так, что любой ушлый ворюга позавидовал бы. Ах, черт, дверь, точно. Эдди открыл дверь и увидел перед собой Ричи. Такого странного Ричи. Губищи краснючие, глазки, как у щенка побитого, и бегают, бегают. В общем Ричи, какой-то не Ричи. На шее ни то синяки ни то засосы. И чего он такой пришел, никакой?       — Привет, — неуклюже улыбнулся Ричи, — Пустишь? Эдди сразу отошел, впуская в комнату странного гостя.       — Как… Как тебя мама впустила? — единственное, что волновало Эдди.       — Ох, ну ты же знаешь, Эдичка, я для твоей мамашки самый желанный гость. — попытался отшутиться Тозиер.       — Тупые шутки, Рич. Уже девять вечера, вали домой, я хочу спать.       — Ой, забыл, ты же весь такой правильный переправильный. Аж блевать тянет от твоей невинной рожи. — Ричи хотел сплюнуть, но вовремя опомнился, вспоминая, что он в комнате чистюли Эдди, который упадет в обморок или снова будет загинаться в приступах астмы от увиденного.       — Я ждал тебя четыре, — глянул на часы, — четыре с половиной часа, а ты даже написать не соизволил, чтоб я как дурак не ждал.       — Прости, я был со своей девушкой. Сначала мы поехали в парк, потом я купил ей сладкую вату, а она липкими пальцами, когда мы катались на горках, схватила меня за новую рубашку, и я поехал переодеваться, а потом…       — Ричи! Вали домой, мне на это плевать. Если мама узнает, что ты тут, она убьет меня.       Ричи как-то поник, потупил голову, даже не пошутил про маму Эдди. С ним точно что-то не так, может это из-за девушки?       — Уже поздно, — еле слышно прошептал Тозиер.       — Я не позволю тебе здесь остаться, иди домой. — всполошился Эдди, желая вытолкнуть назойливого «непонятно кого».       — Ну Эдди, — а глазки то, глазки, ну точно щенячьи, — Разве ты за меня не переживаешь? А вдруг меня того…ну, этого…убьют там, или изнасилуют, — на последних слова Эдди поморщился.       — Да кому ты нужен, балабол? — на самом деле Эдди очень хотел, чтобы Ричи остался. Одному не так страшно. Но мама.       — И тебе не нужен? — Эдди вздрогнул, — Вижу, что нужен. Ну, решили? Остаюсь. — и не церемонясь, оттолкнул Каспбрака, проходя вглубь комнаты.       Только сейчас Эдди заметил, что на балаболе уличная обувь, астматик готов был заплакать, он только сегодня делал влажную уборку. Но что до этого Ричи.       — Нет, Рич, только не на кровать. — Эдди в панике схватился свое лицо, закатывая глаза, — Ты же в уличной одежде, блять.       Ричи невидяще уставился на Эдичку.       — Ты только что сказал «блять»? — глаза Ричи засветились, — Эдди повтори, повтори это слово.       Каспбрак тут же покраснел, поняв, что только что сказал. Он никогда не говорил матерных слово, даже «дурак» для него было чертовым обидным оскорблением, а тут «блять», блять.       — Я…я случайно, никому, не…не говори. — стыдно, блин.       — Не хочешь терять статус пай-мальчика? — наигранно прикрыл рот, — Или боишься, что мамка узнает?       — Нет, я просто никогда… Никогда не говорил таких слов. Стыдно.       — Да ладно, забей, я никому, — и немного помолчав, добавил. — Повтори это, пожалуйста, для меня.       — Что за бред? — Эдди скрестил руки на груди, изогнув левую бровь. — Не буду.       — Тогда я заставлю.       Ричи встал с кровати и подошел к Эдичке. Последний не мог и пошевелиться, расстояния между ними было катастрофически мало, Эдди чувствовал, как Ричи дышит, касаясь своей грудью его. «Блять» — пронеслось в голове у Эдди. Тозиер медленно провел рукой по нежной щеке Каспбрака. Ох, чертовски нежная кожа. Чем он ее мажет, ни одного прыщечка, весь такой идеальный? Балабол останавливается на губах астматика, они влажные, мягкие и приоткрытые.       Эдди почти трусит, еще чуть-чуть и палец Ричи заползет в его рот. Но этого не случится, потому что спустя пару секунд астматик громко выдохнет и скажет:       — Бля-я-ять…       И Ричи сразу отстранился, усмехнувшись, и снова лег на кровать. Эдди знал, что его друг немного с прибабахом, но, чтоб с таким. Младший еще пару секунд смотрел на Ричи, который тоже смотрел на него, но взгляд его излучал спокойствие.       — Будешь спать на полу. — вдруг сказал астматик и с силой толкнул очкарика с кровати.       Тот с грохотом упал на пол, кряхтя от боли. Ну что за дела?       — Не буду я спать на полу! — крикнул Рич, — У меня… этот… Ну, как его?       — Рак мозга? — усмехнулся Каспбрак, явно довольный своей шутейкой.       — Эй, обидно вообще-то, — возмутился Тозиер, но продолжал улыбаться. — Ооо, сколиоз. Да, сколиоз у меня. Спать на жестком ну никак нельзя. И вообще, я пришел заниматься химией.       — В девять вечера? Нет уж, ты как хочешь, а я спать.       Астматик спустился вниз. И пропал на полтора часа, а когда вернулся охренел: Ричи, укутавшийся в одеяло, залипал в ноутбук Эдди. У мальчика медленно стало накипать, он не приглашал этого «непонятно кого» к себе в гости. Как он прошел мимо Сони до сих пор в голове не укладывалось. Но в тоже время внутри возникало какое-то странное теплое чувство. Было приятно видеть такого домашнего и нежного (?) Ричи. На секунду захотелось видеть такого Ричи каждый день, но только на секунду. А сейчас младший постарается не убить очкарика.       — О, Эдичка, малыш, заваливайся, — отодвинул край одеяла, хлопая по свободному месту на кровати, — Ну не стесняйся ты, не стесняйся, не укушу ведь, — и как-то хищно улыбнулся.       — Я сказал что не буду с тобой спать, — что? — Блин, нет… В смысле… в смысле.       Ричи заржал.       — Да понял я, понял, спокойно, малыш. Не на полу же тебе спать, — и снова эта улыбка.       Эх, деваться некуда, спать на полу Эдди действительно не хотел. Но это же его, блин, комната, какого хрена его притесняет какой-то идиот?       Эдди снял с себя халат и аккуратно повесил его на стул. Тозиер нахмурился:       — Эх, а я думал ты голенький спишь, как я, — и недвусмысленно улыбнулся, заглядывая по одеяло.       — Ты что? — Каспбрак распахнул свои девичьи глаза, обрамленные еще мокрыми густыми ресницами, — Ты там… Без т-т-т…рус…       Но старший договорить ему не дал.       — Да успокойся, в трусах я, — смеясь, ответил Ричи и потянул Эдди на себя.       Последний только и успел «ойкнуть», заваливаясь на Тозиера. Мальчик лежал на «непонятно ком» и боялся пошевелиться, даже дышать боялся. С Ричи творилась не менее странная хрень, было сложно сдерживать себя, учитывая то, что он сохнет по этому сраному мальчику с ингалятором уже год. Или больше? Так хотелось дотронуться до него, шарить везде руками, вызывая у мальчишки непристойные стоны. Но перед этим обязательно запереть дверь, чтоб мамаша не нагрянула. Он так всего этого хочет, но боится, что его не поймут.       — Может…слезешь…уже? — хрипит Рич.       — А, да-да, прости, сейчас, — лицо юноши вспыхнуло красным огнем.       Эдди быстро переметнулся на свое место и повернулся к Тозиеру спиной. Но Ричи не был бы Ричи, если бы сделал тоже самое и уснул. Поэтому, он придвинулся к тельцу поменьше ближе, положил руку ему на бедро, от чего тот вздрогнул, но не повернулся. Вот же, а. Ладно, и не таких раскалывали. Тозиер придвинулся еще ближе. А Эдди все молчал и молчал. Вот же партизан хуев. В ход пошла тяжелая артиллерия.       Рич резко развернул ошалелого Эдди, и пока тот пытался прийти в себя, коснулся его губ. Эдди хотел ударить Ричи, но настойчивый язык последнего сбил Каспбрака с панталыку. Его еще никогда не целовали, да и не думал он, что его первый поцелуй — такое важное событие в жизни каждой девчонки каждого, будет с мальчиком. Ему не было противно, нет. Ему было странно, очень, и, может, приятно. Но совсем немного. Что делать, он не знал. Язык Ричи все двигался внутри его рта, вызывая какие-то рвотные позывы. Слюны было много, тонкая ниточка потекла по подбородку Эдди, капая на одеяло. Руки очкарика шарили под пижамной рубашкой младшего, вызывая, как это говорится, табуны? Да, табуны мурашек по спине и ногам Каспбрака. У астматика вырвался первый стон: тихий, сдавленный, хриплый. Прямо в рот Ричи. И тогда ему башню сорвало. Он отстранился, перед глазами все плыло, но он отчетливо видел красное и смущенное лицо Эдди. Он готов был вечно смотреть на такого Эдди: потного, мокрого, со сбившимся дыханием, сбившимся прядями кудрей из цельной прически. От такого Эдди сносило крышу, в глазах темнело, а в штанах становилось мокро.       — Р-р-ричи… Не надо… — шепнул Эдди, но Рич услышал.       Растерявшийся астматик сидел на краю кровати, хватая ртом воздух, и бегло пробегаясь по комнате взглядом. «Наверное ингалятор ищет» — подумал Тозиер, внимательно рассматривая парня. Так и было. Эдди задыхался, легкие, с каждым вздохом, становились будто меньше, сжимались, принимая в себя все меньше кислорода. Ричи, недолго думая, подполз к задыхающемуся мальчику, зажал ему рот и толкнул на кровать. Эдди сначала не понял, что происходит. Его хотят убить или что? Если нет, то это очень плохой способ помочь при приступе. А если да, то. То какого блять хрена? Помогите, что ли?       Каспбрак попытался вырваться из цепких рук, еще пытался лизнуть или куснуть руку Ричи, но безуспешно, Ричи не собирался сдаваться.       — Дыши через нос, — грубо шептал он, дергая Эдди, сильнее зажимая рот.       Каспбрак пытался, очень пытался, но слезы потекли, нос закололо, и доступ кислорода был полностью перекрыт. Эдди дышал рвано, стараясь втянуть в себя как можно больше воздуха. Слезы попадали в нос, из-за неудобного положения. Астматик уже не вырывался, а смысл?       — Не бойся, малыш, тебе будет хорошо, — шептал ненормальный «непонятно кто».       До Эдди плохо доходили его слова и происходящее с ним. И то, что произошло в следующую секунду.       Ричи с силой, что аж ему самому больно стало, надавил на пах Каспбрака. Последний кажется потерял сознание. Он теперь мог дышать. Стоп. Он теперь мог дышать?! Это радовало и пугало одновременно, ведь причиной этому был Ричи. Причиной всякой хуйни в жизни Эдди был Ричи, но он подумает об этом позже, когда Тозиер не будет сжимать его член, будто боясь, что его отберут. Астматик сдавленно выдохнул, освобождаясь наконец от мокрой и слюнявой руки старшего. Он все еще лежал на животе, зад его был приподнят и недвусмысленно задран. Чертовски аппетитно.       Тозиер поменял руки, и теперь на маленький чувствительный бугорок надавливала влажная рука, а другая медленно стаскивала штаны Каспбрака. Последний дрожал, удерживал слезы как мог. А руки Рича вовсю хозяйствовали на мягких булках астматика. Он то просовывал руку между ягодиц, то поглаживал их, а иной раз выводил какие-то, известные ему одному, узоры. Даже имя Эдди вывел, или ему показалось. Он пытался ловить кайф, но осознание того, что его сейчас изнасилует его лучший друг, не позволяло отдаться приятным ощущениям. Мысли брали верх.       — Ричи, пожалуйста, хватит… — последний раз попытался вразумить друга Каспбрак.       Но Ричи больше не было. Животный инстинкт был, зверская сила была, а Ричи не было.       Эдди продолжал молча скулить, пока его растягивали, только изредка всхлипывал. Один палец еще кое-как, но что делать, когда в тебе их три? Разрывало изнутри. Потом Тозиер что-то там задел, и стало так хорошо и приятно. В глазах защебетали птички, в паху приятно заныло. Такого он еще никогда не испытывал, конечно, от дрочки тоже было приятно, но по-своему. Тело требовало еще, а мозг пытался сопротивляться, но недолго, поняв, что его хозяином овладели другие чувства отключился.       — Ри-и-ичи, сделай так еще раз… — прохрипел младший, краснея.       — Как? — невозмутимо ответил Рич.       — Ну, так, чтоб приятно…       — Не понимаю о чем ты, что мне сделать? — и вытащил из вошедшего во вкус Эдди пальцы.       Тот запищал от разочарования, но просить было так стыдно, что ужас. Эдди молчал, Ричи тоже.       — Ричи, ну пожа-а-а-алуйста… Ну… Вс… Всунь их…       Долго уговаривать Тозиера не пришлось. На замену пальцам пришло кое-что посущественнее. Очкарик пристроился сзади, надавливая головкой на сжатое, но разработанное колечко мышц ануса. Смазки под рукой не было, да и крема какого-нибудь тоже, бежать вниз мимо Эддиной мамашки не очень хотелось, поэтому, харкнув себе на ладонь и, растерев жижицу из слюны и ествественной смазки по члену, Рич медленно вошел. Эдди только пискнул и замолчал. Старший старался быть нежным, двигался медленно, подбирая темп по стонам младшего. Целовал его везде, причмокивая, чтоб астматик смущался. И он смущался. Было не очень то и больно, чувство заполненности было, и страх был, и предвкушение. А боли не было. Только самую чуточку, наверное, в самом начале. А потом Тозиер постоянно что-то задевал, не давая Эдди опомниться, и Эдс таял.       Ручки астматика потянулись к своему, жаждущему разрядки, органу, но Ричи не дал, шепнул в ухо своим голосом успокаивающим: «Вместе», и Каспбрак замолк. Ну не замолк, кричал он еще как, любая порноактриса позавидовала бы такому голоску. А потом почувствовал, как внутрь него что-то теплое льется, затрясся весь и обмяк.       Они еще долго лежали, разглядывая в темноте блестящие от пота тела друг друга. А потом Ричи встал, оделся и вышел. Эдди стало так тоскливо, он понимал, что Тозиер наиграется им и сбежит, но все-таки, где-то в глубине души он верил, что Ричи тоже что-то испытывает к нему. Спустя пару минут «непонятно кто» вернулся, и Эдди готов был плакать от счастья, он быстро подскочил на кровати и увидел в руках старшего ингалятор. Новый. В упаковке. Он протянул его ошарашенному астматику, и собрался снова выйти, но Эдди подполз на край кровати, хватаясь за талию очкарика.       — Не уходи, — почти плача, произнес он, — И это мне больше не нужно, — указал на упаковку с лекарством и сильнее ухватился за Ричи.       — Я не ухожу, — старший повернулся, глаза его были прикрыты, — Я теперь от тебя никуда не уйду, мой маленький развратник.