О том, кто дорог...

Алва сидит рядом, прижимаясь в темноте, и его рука, кажущаяся Ричарду такой тяжелой, будто сделанной из свинца, покоится на плечах юноши. Тихо… Темно… Невероятное облегчение едва не доводит Дикона до слез — эр Рокэ жив. Эр Рокэ здесь… — Почему вы здесь? — нарушает эту вязкую и такую покойную тишину Окделл, неосознанно вжимаясь виском в жесткое жилистое плечо маршала. — Приехал за тобой, — коротко и, кажется умиротворенно, отзывается Рокэ. И это так странно, после всего что произошло, так отрадно после пережитых Ричардом дней полных страха за собственную жизнь, мучительно перераставшего в смертную тоску от мысли, что маршала больше нет. Приехал… И тяжелая рука маршала, которой Алва крепко прижимает к себе юного дурака, дарит надежду на то, что Рокэ нагнал своего лживого и порочного оруженосца вовсе не для запоздалой мести. — Зачем? — все же решается уточнить Дикон, сильнее прижимаясь к человеку которого имел подлость отравить. Слава Четырем — яд, кажется, не навредил маршалу, если только чуток подействовал на голову. Дик не может понять, отчего эр сменил гнев на милость, после несомненного удара в спину. — Потому что ты… — Рокэ делает паузу, и Дик, не видя его в темноте Агарисской ночи, задерживает дыхание, ожидая продолжения. Начало было столь многообещающе, настолько, что сердце Окделла готовое проломить грудную клетку, походит сейчас на обезумившую плененную птицу. Алва медлит, молчит, и, наконец, произносит, будто бы неуверенно: — Потому что ты… нужен мне, Дик. Безумная птаха в груди трепещет сильнее и замирает. Не послышалось ли? — Даже после того, что я… — Особенно после того, — голос Рокэ тих. Глаза Ричарда щиплют навернувшиеся из-под век слезы, маршал стискивает плечи юноши сильнее и поясняет: — Я проклят. Много Кругов назад, последний из моего рода, был обречен на предательство, теми, кто особенно дорог. Так вышло что этим последним оказался именно я, Ричард. Как только я почувствовал, что ты важен, неосознанно ждал предначертанного и страшился, с каждым днем все сильнее. И когда неотвратимое случилось, а первая захлестнувшая меня боль прошла, я осознал, что ошибся, отправив тебя сюда, спустя несколько дней после твоего отбытия. Понимаешь? — Нет… — чуть слышно выдавил из себя Дик. И он действительно не понимал… — То, что случилось, окончательно утвердило меня в том, что ты… дорог мне. — Голос Рокэ шелестел прямо в ухо Ричарду, дыхание маршала согревало щеку, а слова… Создатель… слова оживляли почти умершую от внезапно свалившегося на Повелителя Скал горя, душу. Все то время, что прошло с момента его отбытия из Олларии, Дик был уверен в том, что монсеньор умер и от этой мысли юношу скручивало тупой безысходной болью, болью потери чего-то очень важного, нужного, любимого… А когда эр появился на пороге комнаты трактира, юноша чистосердечно принял маршала за выходца, и без тени страха приготовился идти следом за ним в Закат — заслужил. Закат пугал Ричарда не так сильно, как перспектива жить дальше под неподъемным гнетом совести и болью потери. «Я пойду с вами, Эр Рокэ, куда позовете… Хоть на самое дно Лабиринта! Я виноват…» Дик протянул руку и едва не вскрикнул, когда понял, что пальцы эра теплые и совершенно живые. «Отрадно это слышать, юноша, однако так далеко не позову — наш с вами путь лежит в славный город Фельп». А теперь вот это признание… Дорог… Это простое и тихое «Дорог», взорвалось внутри Ричарда миллионом радужных искр, закружило водоворотом еще неосознанного, неизведанного но, несмотря на это уже, как оказалось давно желанного, вытянутого на свет лишь острой и болезненной утратой. — Я не оставлю вас больше… — торжественно, словно еще раз клянется, произносит Ричард. Но только в этот раз слова идут из глубины его сущности, от бешено колотящегося сердца. — Я тебе больше не позволю меня оставить, — шепчет в ответ Рокэ, и Ричарду кажется, что в этот момент эр улыбается, так как умеет улыбаться только ему, бестолковому идиоту Окделлу, в особенные моменты, когда рядом нет никого и притворяться не нужно, никому из них. А потом они оба молчат, сжимая друг друга в объятиях, потому что слова теперь не нужны…