***
«Анечка! Просыпайся, милая. Солнышко уже встало давно!»
Россия увидел девочку, сладко спавшую на большой кровати, но не той, на которой заснул он сам, а старинной и массивной. Вот только всё окружавшее его немного изменилось, стало каким-то… новым. Даже запахи были другими. Девочка проснулась, и, позевывая, пошлепала босыми ножками к печке. Там хлопотала красивая черноволосая женщина. Её голос показался Ивану очень знакомым. «Так это же… Сибирь! — осенило молодого человека, — просто моложе. Получается, что девочка это… Аня?». В этот миг малышка обернулась и пристально посмотрела на Россию. — Тетя, белые мухи летят! — воскликнула она. — Анютка, это снег, ты же знаешь, — любя погладила девочку по голове женщина, — иди-ка одевайся, сейчас за тобой дедушка приедет — в деревню к детишкам поедете. Аня радостно взвизгнула и поскакала на одной ножке к маленькому столику, стоявшему у кровати. Под столиком стояла плетеная корзиночка. Выудив из нее роскошный гребень, украшенный искусной резьбой, девочка принялась расчесывать свои длинные светлые волосы. Распущенные, они были ей почти до колен, а заплетенные в две толстые косы, оказались по пояс. «И это у пятилетнего ребенка!» — пораженно подумал Россия. Закончив с волосами, Аня подошла к большому и тяжелому сундуку. С трудом приподняв крышку, она вытащила красивый голубой сарафан, такого же цвета шубку, украшенную узором из снежинок, и маленькую шапочку с помпонами, предназначавшуюся скорее для красоты, чем для тепла. Надев все это, девочка уселась на кровать в ожидании деда. Красивые ярко-фиолетовые глаза выделялись на фоне голубого наряда. Внезапно в дверь постучали. Аня, даже подпрыгнув от радости, нетерпеливо поерзала на кровати, а потом и спрыгнула с неё. В горницу вошел Дед Мороз. — Деда, а на улице снег пошел! Ты видел? А мы сегодня куда поедем? А почему мы не возьмем братиков? Деда-а-а… Старик тепло улыбнулся и погладил своей огромной ладонью Аню по головке. — Всё в свое время, внученька. Увидишь, когда приедем. А братцы твои с мамой, учатся. Ну, пойдем, внучка, пойдем, нам уже пора. Они ушли. Высокий старик и маленькая девочка, держащиеся за руки. Минут через пять после их ухода в окошко внезапно стукнулся почтовый голубь. Сибирь вышла и забрала у птицы письмо, а Иван ухитрился заглянуть ей за плечо. В записке корявым почерком было написано: «Хозяйка Сибирь, несчастье случилось в нашем доме! Матушка Велика Русь при смерти — совсем худо ей стало с последней ссоры князей. Молит прислать ей дочь, попрощаться желает. Братья Анны уже с ней. Ждем…» Далее текст обрывался. Сибирь, еле дочитавшая письмо, мертвенно побелела и начала оседать на пол. Иван попытался поддержать её, но его руки прошли сквозь Сибирь, совершенно не задерживаясь. «Это как это? Доконали-таки мою сестрицу названную, проклятущие! Ох, горе-горюшко! — женщина закачалась, обхватив голову руками. Так она просидела еще несколько часов — на полу и в неудобной позе. Наконец, услышав звонкий голосок Ани, Сибирь очнулась и с явным трудом поднялась на ноги. Дробный топот маленьких и тяжелое буханье больших ног уже были слышны в сенях. В избу залетела Аня, радостно пища и буквально светясь от счастья. В руках она сжимала вырезанную из бересты птичку, голубя. Иван невольно залюбовался широко распахнутыми ярко-фиолетовыми глазами, сверкавшими как два аметиста, аккуратным маленьким ротиком с пухлыми губками и раскрасневшимися от мороза щечками. «Тетя, тетя, смотри, что мне подарил деревенский мастер! Это голубка, а еще одному мальчику подарили голубка! Правда, он сразу убежал в лес зачем-то. А потом мы с другими ребятами играли и в салки, и в прятки! И даже снежную бабу построили! Тетя? Что-то случилось?» — девочка обеспокоенно взглянула на тетку. — Анечка, мама… хочет встретиться с тобой… сейчас, — не решилась сказать все напрямик женщина. — Я поеду к мамочке, ура! А где же сани? — Дедушка отнесет тебя. Это слишком срочно. «Сибирь, что произошло? Отвечай же!» — прогрохотал обеспокоенно Генерал Мороз. «Анечка, снежиночка, выйди на улицу, пожалуйста. Нам с твоим дедом надо переговорить, — подождав, пока девочка выйдет, Сибирь продолжила: ссоры между князьями вконец подорвали здоровье Руси. Мне пришла весточка, что она при смерти и зовет проститься Аню. Ты не мог бы отнести девочку туда?». Где-то с минуту старик потерянно смотрел вперед себя, не видя ничего, но потом он глухо ответил: «Да, конечно. Передать Руси что-нибудь от тебя?». Сибирь кивнула: «Да. Скажи, что я всегда любила её и буду отныне заботиться о детях как родная мать». Тут она не выдержала и кинулась к груди Генерала Мороза, содрогаясь в рыданиях. «Ну-ну, успокойся. Когда-нибудь эта участь постигнет и нас. Уже умерли почти все государства, кроме этой китаянки. И все оставили после себя несмышленышей, не способных даже одеться самостоятельно, не то что управлять народом. Ане, Коле и Славе не суждено остаться одним, ведь у них есть мы. А что до Руси… я понимаю, как тебе тяжело, но и мне несладко. Не волнуйся, мы все переживем. Обещаю… Ну, ладно, нам пора. А то может статься, мы и не успеем», — он отстранил женщину от себя и погладил по жестким черным волосам. Та вытерла слезы тыльной стороной ладони и отошла. Широкими размашистыми шагами Генерал Мороз прошел к сеням, лишь на минуту задержавшись, чтобы сказать Сибири на прощанье: «Береги себя», а затем вышел, закрыв за собой дверь. Иван подошел к окошку, чтобы лучше разглядеть старика и девочку, и увидел, как Анна подошла к дедушке и взяла его за руку, а тот, в свою очередь, стукнул своим тяжелым посохом оземь. Вдруг вокруг них поднялся столб снега, почти закрыв силуэты. Иван почувствовал, как у него темнеет в глазах, как будто он потерял сознание. Но через пару минут Россия немного привыкнул к темноте и увидел, что находится в узенькой келье какого-то монастыря, что она освещается лишь маленькой лампадкой. В комнатке помимо Ивана было еще несколько человек. Он разглядел двух мальчиков, одного лет восьми, поразительно похожего на самого Россию, только с голубыми глазами, и другого, лет четырех, с серьезными глазами и очень недовольным личиком. «Это же братья Ани, Украина и Беларусь!» — догадался Россия. У иконы, висящей напротив Ивана, молился монах в грубой рясе. Молодой человек почти не обратил на него внимания, его взор сразу по прибытии был прикован к лежащей на кровати женщине. Слабый свет еле освещал ее худое, осунувшееся, но все же красивое лицо. На нем сильно выделялись большие синие глаза. Некогда золотые кудри сейчас лежали на подушке беспорядочными прядями. Тоненькие, бледные руки сжимали одеяло. Внезапно в келье похолодало и в столбе снега очутились маленькая Анна и Генерал Мороз. Девочка сразу же бросилась к кровати женщины, размазывая по лицу мгновенно выступившие слезы. «Мама, мамочка! Я по тебе очень соскучилась! Что с тобой? Почему ты лежишь? Где мы, мама?» — залепетала она, прижимаясь к одеялу и гладя руку матери. «Девочка моя, я тоже по тебе скучала», — погладила женщина Аню по голове дрожащей рукой. К кровати подошел Дед Мороз: «Дочка, как ты? Сестра твоя просила передать, что она всегда любила тебя, и… что будет заботиться теперь сама о твоих детях». Женщина тихим, немного хрипящим голосом прошептала: «Я тоже очень люблю свою сестрицу… и я… уже не верю, что поправлюсь, батюшка! Князья уж больно сильно ругаются друг с другом, да и меня даже не слушают. Силы моей нет уж боле — вот отмучаюсь, и не станет Великой Руси. Слышишь, Анечка, — подозвала она девочку к себе, — останетесь без меня — на мое место встанешь. Оставляю я тебя с бедами тяжелыми, уж не обессудь. Но братья твои пусть будут тебе подмогой всегда. Слышите, соколы мои? Идите-ка ко мне все, — Русь брала каждого за руки и соединяла друг с другом, — Святослав, Анна, Николай — будьте вместе. Я горжусь каждым из вас, детки, и буду гордиться всегда. А сейчас послушайте меня, вот вам мое последнее материнское слово». Самый старший брат подошел ближе к матери и преклонил колени. Русь поднялась на локтях и на секунду поцеловала сына в лоб, а затем рухнула, обессиленная, обратно. «Вижу, сынок, много горестей будет у тебя на пути, но я знаю, ты справишься. Потеряешь самое дорогое, и все будет зависеть от тебя, вернешь ли ты его. Я верю в тебя, Славушка. Береги себя, мама тебя любит». Женщина потрепала мальчика по голове и попросила достать из сундука сверток. Развернув его, Святослав увидел длинный шарф красивого кремового цвета. «Это тебе, Слава, носи его с памятью обо мне». Мальчик благоговейно достал его и намотал тебе на шею. Затем, не в силах сдерживать эмоции, расплакался и поцеловал руку мамы, а затем щеку. «Колюня, иди-ка ко мне», — подозвала к себе Беларусь женщина. Малыш с хмурым видом подошел к кровати и посмурнел еще больше. «Ну-ну, не куксись, сынок. Все хорошо, мама с тобой. Запомни, мой маленький, всегда люби и поддерживай своих брата и сестру. Не бросай их никогда. Они — твои единственные близкие люди, — Русь поцеловала маленького Беларусь в лоб также как и его брата. — Возьми там же, где и твой брат, ножны». Николай раскрыл их и увидел набор метательных ножей. «Это мой подарок для тебя, оружие, которое еще не раз спасет тебе жизнь. Используй их с умом». Затем женщина подозвала к себе дочь. Девочка подошла, сжимая в руках ту самую голубку, которую ей подарили на встрече. — Что это у тебя, доченька? Аня протянула матери уже порядком измятую игрушку. Женщина повертела в руках поделку, расправляя резные крылышки и хвост. «Красивая птица, — сказала она чуть погодя, — вестник любви и мира. У нее же есть пара?». «Да, мамочка, но голубок у какого-то странного мальчика, я не знаю его, он не из деревни, — удивилась девочка, — а при чем тут он?». «Голуби не могут жить порознь, так и вы с тем мальчиком не сможете не встретиться. Поверь мне, Аня, они вам достались неспроста, вы предназначены друг другу. Когда-то ты снова увидишь его, но это произойдет совсем нескоро. Но он твоя судьба, я вижу это. А сейчас позволь-ка, я кое-что сделаю. Дай мне ручку». Комнату озарил холодный свет. От руки Руси отделился маленький светящийся шарик и впитался в руку Анны. «Это твоя сила, она поможет тебе, когда помощи будет ждать уже неоткуда. Теперь это часть тебя, запомни, она неотделима от тебя. Сила может меняться, исчезать на время, но не закончится никогда». Вдруг мать Анны закашлялась, хватаясь за грудь. Никто не знал, из-за чего это произошло, но было ясно — проходили ее последние минуты. «Детки, милые, подойдите ко мне ближе. Чувствую — умираю я, — прошептала женщина, не в силах говорить громче. — Живите вместе, оставайтесь друг другу семьей. Несите в себе наследие меня и вашего отца. Отец вас любил, и я люблю. Люблю-ю-ю…». Тут Русь закрыла глаза. Её грудь перестала тяжело вздыматься, ослабшие руки бессильно упали на одеяло. «Мама? — не поняла поначалу Аня. — Мамочка? Мама, не-е-ет!» — заплакала она, колотя ручкой по одеялу. Старший брат обнял ее и, гладя по голове, начал приговаривать: «Мы теперь одни, мы должны быть вместе… мы семья… Слышишь, Аня, мы семья!». Монах, до этого не вмешивавшийся в разговор, обратился к Генералу Морозу: «Матушка наша, Русь великая, желала, чтобы ее похоронили по языческим обычаям. Детям же наказывала жить по христианским наветам». Иван видел разговор двух людей, сжавшихся в комок детей, и ему стало безумно жаль Анну, Святослава и Николая. Теперь молодой человек знал о детстве Анны, о ее самом сильном горе, но никак не мог помочь. На счастье России, в его жизни не случилось подобного несчастья — его отец просто ушел и не вернулся. Вдруг Аня, оторвавшись от братьев, подбежала к Ивану и обняла его ногу. «Ты только будь со мной, ладно? Там, в будущем!» — улыбнулась она мужчине, подняв голову и взглянув на него огромными фиолетовыми глазами, наполненными слезами. «Подожди-подожди, ты же не можешь видеть меня, в это время я был еще очень маленьким!» — непонимающе пробормотал Иван, но его перебила Аня. «Ты же спишь. Конечно, всё это действительно было, однако сейчас ты видишь это во сне. Проснись, Ваня, и увидишь, что это сон. Проснись!» — хихикнула девочка и Россия проснулся.