Связь

- Привет, - Джиён зажимает трубку между ухом и плечом и отталкивается от стола. - Привет, - с заметным удивлением тянет Сынхён и добавляет: - Я же только утром улетел. - Я помню, - Джиён моментально испытывает прилив раздражения и уже жалеет, что не удержался и позвонил. - Неужели соскучился? - ехидно интересуется Сынхён, после чего отхлебывает что-то и со вкусом сглатывает. - Размечтался, - Джиён сглатывает тоже, потому что внезапно начинает хотеться пить. Попутно делается обидно: он пашет, как проклятая лошадь, а Сынхён там пиво распивает. Между прочим, не один. - Действительно, что это я, - притворно удивляется Сынхён и внезапно меняет голос на гнусаво-писклявые интонации: - Пошел вон! Свали отсюда нахрен вообще! Я тебя видеть больше не могу! Ты мне работать мешаешь! Вали к Дэсону, отдыхай и развлекайся! Затрахал ты меня уже своей гиперзаботой! - Охренеть, - потрясенно выдает Джиён и добавляет: - Слово в слово запомнил. - Ну, я еще не так могу, - Сынхён очевидно гордится собой, а Джиён вертится на стуле, как уж на сковородке, и ругает себя за несдержанность, импульсивность и очевидную глупость. Впрочем, он думает, что мироздание все равно наказало его сверх всякой меры: даже один день репетиций без постоянной поддержки и внимания Сынхёна показался ему тяжелее предыдущих 12 лет непрерывной работы. А он так наивно думал, что если за ним не ходить, не кормить силой, не приносить кофе, не подкладывать под голову подушку, не теребить без конца вопросами, то дело пойдет быстрее и лучше. - Сынхён, а ты сильно обиделся? - осторожно спрашивает Джиён, когда буквально слышит щелканье челюстей собственной совести над ухом. - Очень, - радостно сообщает тот и, судя по звуку, плюхается куда-то на кровать, потягивается и вообще всячески довольствуется жизнью. - А серьезно? - Джиён не знает, чего хочет больше: врезать ему за эту радость или прилечь рядом, забиться ему под бок и так лежать, дыша через раз и греясь в его тепле. - Как будто я тебя не знаю, - улыбается Сынхён, отчего Джиёну сразу делается легче. Без причин и объяснений, просто свободнее дышится и уже не так остро хочется убивать. - Ты же всегда говоришь, что думаешь. Вернее, что тебе сию минуту кажется. А потом сидишь и сам себя ненавидишь. Страдаешь. - Страдаю, - Джиён с силой трет виски, потом поднимается и перебирается со стула на кровать, подключает телефон к зарядному устройству, кладет рядом с собой на подушку и включает громкую связь. - А мог бы сейчас спать, - поучительно произносит Сынхён, и кажется, что его голос звучит сразу отовсюду. - Мог бы, - виновато соглашается Джиён и просит: - Поговори со мной хотя бы. Еще чуть-чуть. - Вот только что, что "поговори". Бестолочь ты, счастье мое, даром что гений, - ласково сообщает Сынхён, а Джиён прижимает ладони к глазам. Под веками жжет и щиплет, как будто он долго смотрел на солнце без очков. - И не вздумай там рыдать, я же все равно узнаю. - Не дождешься, - мгновенно огрызается Джиён и только потом понимает, что его выдает голос со всхлипами и судорожными вздохами. - Истеричка моя, - от этой нежности кажется, что удержаться от слез не удастся. - Я скоро приеду. Ты бы все-таки попробовал спать, а? - Я не могу, - уныло бурчит Джиён, которому сейчас так невыносимо тошно, как не было уже давно. И хочется малодушно бросить свою команду мечты, отказаться от тура и концертов, сесть в самолет и рвануть туда, где Сынхён. И плевать на всё. - Можешь. Ты у меня все-все можешь, - Сынхён им гордится, хоть и знает, как облупленного. - Давай ты закроешь глаза, успокоишься, а я тебе что-нибудь расскажу. - Что? - Джиён послушно вытягивается на кровати, закидывает руки за голову и закрывает глаза. - Я расскажу тебе сказку, хочешь? - теперь голос Сынхёна звучит прямо внутри головы, и даже можно представить, как тот лежит рядом, так же заложив руки за голову и рассматривая трещинки на потолке. - Хочу, - соглашается Джиён, думая, что в его возрасте слушать сказки - самое время. Особенно если их рассказывают таким низким, теплым, обволакивающим, как густой шоколад, голосом. - Слушай... только глаза не открывай, - еще раз просит Сынхён, а потом начинает рассказывать, тихо, нежно, мерно, отсчитывая такты, как маятник... ... Утром Джиён просыпается сам и с недоумением смотрит на лежащую рядом телефонную трубку: из нее доносятся ровные тихие звуки, как будто рядом кто-то дышит во сне. - Сынхёна, просыпайся. Доброе утро, - тихо шепчет Джиён, прижимаясь губами к мембране, и улыбается, когда слышит хриплое спросонья, но все равно болезненно нежное: - Доброе, детка.