А это больно?

Джен
G
Завершён
40
автор
Размер:
4 страницы, 1 часть
Описание:
Примечания:
Публикация на других ресурсах:
Уточнять у автора/переводчика
Награды от читателей:
40 Нравится 3 Отзывы 3 В сборник Скачать

Часть 1

Настройки текста
— Эдмунд, а умирать — это больно?       Она стоит здесь, прямо перед ним, такая маленькая, такая солнечная и безнадежно-влюбленная. В Нарнию, в жизнь и в свою семью. Стоит, а в волосах играют цветные блики разноцветной мозаики на стене, и взгляд. Такой чистый-чистый, как вода в горных ручьях. И сама она чистая-чистая, совсем как хрустальные источники с хрустальной водой, отдающей на языке ледяным вкусом многовековой мудрости. Из таких напьешься и сразу потеряешь голос — мороз схватит за горло. А он смотрит на нее и почти чувствует ледяные пальцы на шее. И давит, давит, давит в себе зарождающийся холод. Улыбается, но ближе не подходит. Страшно. То ли обжечься и растаять, то ли, еще хуже, запачкать такое чистое солнце. — Это быстро, — пожимает плечами и уходит.       Теряется, смешивается с тенями в коридорах. Ну и пусть в этом оплоте света и тепла меньше теней. Своих друзей он еще раньше научился отыскивать в любом месте. Здесь они не то, чтобы очень слабые, но вялые, сонные какие-то. То ли дело в Ее замке. Там они сильные, мощные и текучие. Наступишь случайно, а сам уже по колено в темноте. А еще они голодные были. С горящими глазами-льдинками и мурашками по коже. Они сворачиваются где-то под сердцем и присасываются, как паразиты. Жадно глотают, захлебываются тем, что еще осталось, впитывают в себя все цвета и все тепло. Пожалуй за это Она их так не любила. У них было то, чего Она никогда бы не получила. А Ей как видно очень хотелось. Раньше. Время пролетело, а ничего не изменилось. Девочка-солнышко появляется бесшумно, молча запрыгивает на письменный стол и принимается болтать ногами. Совсем по-детски склоняет голову на бок. И вроде молчит, не отвлекает, а работать больше не получается. Ему остается только поднять голову на гостью. — Люси? Она кивает, о чем-то задумавшись, встряхивает волосами и поворачивается к брату. — А это больно? И улыбается. Чисто-чисто, ярко-ярко, как только она и умеет. Их маленькое карманное солнышко. — Это легко, — вздыхает и отворачивается. И думать здесь не о чем, и говорить не хочется. Он просто смотрит в пергаментные листы в своих руках, даже не пытаясь прочитать. Знает, что не получится.       А она только проводит ладошкой по его волосам и, так же тихо как появилась, исчезает за дверью. Ему не удается расслышать даже стука каблучков по каменным плитам. На плечи душной мантией ложится тишина, застегивая свой воротник под самым горлом. Так, что не вдохнешь, но не задохнешься. Откуда-то из-под сердца доносится фантомное ощущение чьей-то усмешки. Тень, давно уже не похожая на то дикое и властное, что поселилось в нем однажды, только лениво потягивается и в напоминание о себе чуть сжимается вокруг сердца. Не причиняя боли, только напоминая, что ее нужно кормить. Она видится Эдмунду чем-то расплывчатым и маленьким, но уже безнадежно заплывшем жиром. Хорошо, что он никогда по-настоящему ее не видел. Он лохматит волосы и медленно бредет по коридорам, пугая слуг своим призрачным видом. Белая рубашка, белая кожа и обескровленные, почти синие губы.       Их тут двое таких. Призраки четырёхтронного замка, прикованные навсегда своими именами к этим стенам. Она тихо появляется из-за угла и молча идет рядом. Не говорит и даже случайно не касается его плечом. Да он и не видит ее почти. Так, светлое пятно в уголке глаза. Так они добираются до кухни, бесшумными тенями выбираются в сад, чтобы хоть немного подышать свежим воздухом. Он только садится на бортик старого фонтана и опускает ноги в воду, наблюдая как она рядом, приподняв тяжелые юбки, задумчиво рассматривает траву под ногами. Они так и не обменяются ни одним вздохом, а следующим утром Сьюзен опять будет недовольно шипеть на слишком жгучие солнечные лучи. Эдмунд в тронном зале так и не появится. Он самым безнадежным образом проспит и завтрак, и прием местных жителей, и встречу послов из Гальмы и даже подготовку к очередной королевской охоте в честь новой победы где-то у границ с Эттинсмуром. Когда он проснется, обнаружит сидящую у него в ногах Люси, которая будет задумчиво играть с изящным кинжалом. И он даже не испугается, что она поранится. Нарнийская сталь благосклонна к своим хозяевам. Клинки нарнийцев прямы и точны, почти как их души в своем стремлении жить и верить. Не в пример изогнутым ятаганам тархистанцев. — Люси? Она поднимет на него грустный взгляд и тихо скажет: — А она большая? Солнечная девочка протянет ладошку и коснется груди брата. Почти под сердцем. И король почти ощущает, как что-то скользкое и склизкое, мерзкое-мерзкое, начинает волноваться, биться меж ребрами, пытаясь скрыться от света, несущего гибель. Эдмунд морщится и спешно отодвигается, садясь на постели. — Она странная. Она только как-то обреченно кивает и стоит только ему моргнуть, растворяется в вечерних сумерках. А ночью он сидит у фонтана. Греет ноги в еще не остывшей за день воде и держится рукой за ребра. А тень мечется, бесится, бьется о грудину, почти проламывая. Чуть-чуть не хватает. Только вот она упрямая, как и хозяин. Он только сгибается пополам от сильного толчка и душит, давит в себе желание вернуться в свои покои и сжаться в комочек в самом светлом углу. И зажечь все свечи. Точно.       Сегодня она не пришла. Никто не отвлекает и поэтому он просто наблюдает в круги на воде и слушает тихие завывания, доносящиеся откуда-то изнутри. И нет, это не он тихо стонет, скатившись на траву и прислонившись спиной к бортику фонтана. И не он бредет по ночным коридорам, бьется о стены и поскрипывает подошвами поношенных сапог. И совсем не он почти выталкивает себя на один из балконов, тяжело опирается на низенький парапет и дышит. Просто дышит в перерыве между брыканиями существа внутри него и подмигиваниями звезд на небе. А звезды здесь красивые. Они яркие, далекие, но невыносимо притягательные. Почти родные. Как сводные сестры. А может и нет, он не задумывается над бессвязным потоком странных мыслей, когда удушливое марево рассвета накрывает его с головой окуная в солнечный свет и заставляя отшатнуться в тень. Он бредет по утренним коридорам, стараясь обходить слуг и скрываясь в тенях. Прижимается к стенам и выжидает в темных углах, куда никогда не достает солнце. Иногда, когда приходится слишком долго так стоять, ему в голову приходит мысль о том, что когда-нибудь, однажды, он врастет в этот камень. Врастет, покроется столетней пылью и так и останется, навсегда оставаясь самой живой статуей неизвестного мастера. Почему-то ему кажется, что он больше не покинет свой замок.       Она приходит к нему ночью. Вот так просто, открывает дверь и садится подле его кресла, кладя голову ему на колени. Еще не слишком поздно, чтобы сидеть у фонтана, но слишком рано, чтобы готовиться к еще одной бессонной ночи, поэтому Эдмунд просто запускает пальцы в текуче-огненные волосы сестры и откидывается в кресле, прикрывая глаза. Время застывает, только недовольно ворочается в груди сгусток мерзкой пакости, которую он когда-то красиво обозвал Тенью. Люси приподнимается, недовольно шикает, хлопая ладошкой по груди брата и устраивается обратно. Тень притихает все еще недовольно ворча, но уже не шевелясь и не причиняя тянущей боли. — А это больно? — шепчет тихо, как будто и не ему даже. — Это как сон. Старый такой, ржавый кошмар, — криво ухмыляется он в ответ, ощущая, как довольно мурлычет тень, посекундно касаясь грудины своим склизким боком. Она молча встает и отходит к камину. Не уходит, ждет чего-то. В таком странном освещении она похожа на свечку: изящную, тонкую и сжигающую себя для других. Тень заинтересованно вытягивается внутри, поджимает свои и без того короткие лапки и скукоживается противным комочком в вене. Люси резко поворачивается, и в ее глазах что-то такое, от чего невольно хочется преклонить колени и склонить голову. Маленькая, сильная королева. Подходит к нему, когда он поднимается ей навстречу. — В любом сне, Эдмунд, главное — вовремя проснуться. Легко толкает его в грудь, опрокидывая на спину. Под головой оказывается жесткая подушка, а огонь в камине стремительно гаснет, но его волнует только голосящая от боли тень и солнце, растекающееся по артериям, выжигающее всю заразу, пустившую корни так глубоко, что казалось тронешь и тут же развалишься. Он выныривает из сна как из-под воды, тяжело дыша и резко садясь в постели. Рядом просыпается Питер, дежуривший у кровати. Он тут же подскакивает, укладывая брата обратно и случайно роняя стакан с тумбочки. На завтраке солнечная девочка появляется чуть менее яркой, чем обычно. Теперь не слепит, но зато хорошо так греет. По-домашнему. У нее синяки под глазами и чуть бледное лицо. Она садится напротив Эдмунда и ему только и остается, что одними губами произнести: — Спасибо. Она в ответ легко улыбается и, Эдмунд правда надеется, что она поняла его. Он не знает за что благодарит, просто утром, вместо раны на плече, оставленной ятаганом тархистанца, Эдмунд обнаружил тонкую красную полосу. И маленький, почти незаметный шрам-полумесяц на ребрах. Почти под сердцем.
Отношение автора к критике
Приветствую критику в любой форме, укажите все недостатки моих работ.
Права на все произведения, опубликованные на сайте, принадлежат авторам произведений. Администрация не несет ответственности за содержание работ.