***
Следующее утро не кажется каким-то особенным, а обязанность идти на работу уж точно не придает ему дополнительного шарма. Не важно, во сколько ты ложишься, подъем в шесть утра тебе обеспечен, и Чимину хочется выть от такой несправедливости, когда он заходит принять душ и тратит на себя всю горячую воду, почти засыпая под ее струями. Он с максимальной скоростью выбегает из ванной, доставая вещи и натягивая их на все еще влажное тело, с облегчением вздыхает, когда сверху накидывает на себя еще и одеяло. Пак кутается в нем, пытается противостоять автоматически закрывающимся глазам и тяжело дышит. Парень лежит так какое-то время, пока окончательно не согревается, а потом встает и, сложив в сумку все необходимое, спешит покинуть комнату. Он подходит к Юнги, чтобы попрощаться перед выходом, и если Чимина еще можно было чем-то удивить, то это происходит прямо сейчас. Он стоит посреди помещения, наблюдая за своим парнем, пока тот спокойно ест свой завтрак, посматривая в экран, и, кажется, совсем не замечает присутствия другого человека. — Почему ты это смотришь? От громкого звука блондин дергается, а кусок омлета застревает у него в горле, от чего комната наполняется продолжительным кашлем. Глаза Чимина округляются, в панике они становятся больше, и Юнги слабо улыбается, правда, насколько может, замечая это, когда парень подходит к нему, не зная, чем помочь. Чимин бегает взглядом, уходит, а затем приходит вновь со стаканом воды, и еще больше удивляется, когда слышит заливистый смех, почти очистившийся от хрипов. Он вскидывает брови и ставит стакан на стол, совершенно не понимая, что происходит. — Ты чего? Юнги берет свою воду и делает глоток, после чего его голос становится чуть мягче, настолько, что Мин может позволить услышать его другому человеку. Он говорит ему «спасибо» и продолжает смотреть с улыбкой, пока не сдается: — Хочешь спросить что-то? Чимин не знает с чего начать. Нет, он помнит все, что хотел сказать, но Юнги сейчас смотрит так, что у него пропадают любые шансы что-то произнести, и Чимин проверяет часы на своем запястье, сразу же отмахиваясь тем, что ему пора идти. Он срывается на месте и почти выходит на улицу, но чужие руки накрывают его, расположившиеся на дверной ручке. Эти же руки притягивают его к себе, и парень чувствует мурашки только потому, что светловолосый положил свою голову к нему на плечо. Он, в самом деле, ощущает слабость в коленях. — Эй… — Я просто хотел посмотреть, что заставило тебя плакать. А затем Юнги отстраняется и уходит обратно, пока Чимин стоит на месте и после все же покидает дом. Хорошо, это утро и правда чуть особеннее, чем обычно.Часть 1
15 мая 2018 г. в 15:40
Теплый осенний вечер. Небольшая панель телевизора отображает до мурашек знакомый фильм, неожиданно найденный в ящике с кассетами несколько часов назад, и именно этот немного размагниченный экземпляр стал причиной двух рядом лежащих людей, кое-как уместившихся на одном диване. Все, что освещает комнату — слишком яркий экран и несколько свечей, занимающие львиную долю кофейного столика напротив. Маленькие звезды на потолке успели погаснуть после недавнего щелчка выключателя, в воздухе витает запах персика и мяты, и Вивьен Ли на экране недоумевает, чем она хуже какого-то «синего чулка». Завернутый в легкое покрывало, Чимин завороженно смотрит на мелькающие кадры, на его коленях расположился Юнги, серебристые пряди волос которого путаются среди небольших пальчиков Пака.
На самом деле, все в нем — от сладкой улыбки до сонного ворчания по утрам — давно стало приносить боль. Мин Юнги — личная боль Пак Чимина, заставляющая сердце трепетать и временами чересчур сжиматься. Такая вот жизненно необходимая заноза в его заднице, что успешно стала частью самого существования.
Юнги для Чимина — перья в волосах, спрятавшиеся там после очередной проведенной вместе ночи, а еще негромкое чихание, потому что иногда у парня проявляется что-то вроде аллергии, и Пак с грустью думает о том, что как только они привезут новые подушки, такая мелочь может навсегда исчезнуть из их повседневности. Он для него — нежные поцелуи в уголок губ, порой переходящие во что-то более смелое и мокрое, и Чимин солжет, если скажет, что не сходит по такому с ума. Он сходит с ума по немного неумелому пению, доносящемуся с открытой ванной или кухни, когда Мин вновь готовит что-то восхитительное, и по многим другим вещам, которые возникают в голове при упоминании его имени.
Однако, Юнги не совсем любит мелодрамы. То есть, да, это далеко не единственная вещь, которая ему не нравится, но парень предпочитает им комедии или автобиографические фильмы, а «Унесенные ветром» не совсем подходит под это описание. Поэтому он сворачивается калачиком и закрывает глаза, удобно примостившись на бедрах Пака. Юнги утыкается холодным носом в ладонь младшего и нежно целует ее, заставляя того немного дернуться от нахлынувшей волны мурашек, а затем почувствовать, как тепло, оставленное рядом с запястьем, начинает расходиться по всему телу.
Уже спустя пару минут становится слышно тихое посапывание, и Чимин не сдерживается, осторожно поглаживая обожаемые уши светловолосого. Легкий поток воздуха заставляет лицо спящего поморщиться, и парень перестает дуть, растягивая губы в мягкой улыбке, он поднимает голову, продолжая просмотр одной из его любимых сцен: Скарлетт О’Хара разбивает вазу о стену, приводя в восхищение Ретта Батлера.
И под конец случается вот что. Чимин плачет. Он продолжает смотреть на экран, пока все его лицо не становится влажным от эмоций, а нос напрочь отказывается функционировать, издавая только раздражающие тягучие звуки. Пак плачет тихо, но совсем жалко, и, кажется, никак не может справиться с содроганием своего тела и жидкостью, что уже стекает вниз по подбородку. Этот мальчик запрокидывает голову и машет руками, чтобы остановить дурацкое представление, а потом замирает, он чувствует движение у себя под боком, осознает то, что рукав чьей-то кофты впитывает все, что так старательно вылилось наружу.
В сонных глазах читается тревога, и Чимину до невозможности приятно от того, что это чувство связано непосредственно с ним. Юнги прижимает к себе так сильно, но в то же время осторожно, что парню остаётся лишь обнять в ответ, пальцами хватая за слегка широкую домашнюю толстовку, на плече которой уже через пару секунд ощущается небольшой влажный след. Пак чувствует, как руки старшего успокаивающе проводят по затылку, и всего на секунду уголков его глаз касаются теплые губы.
— Чимини…
Мин отстраняется. Он вглядывается напротив, убирая прилипшие ко лбу и немного к щекам пряди, а затем осторожно обхватывает лицо, и с тем, как блондин поглаживает его пальцами, дыхание Чимина становится все более плавным, глубоким и даже каким-то осторожным, пока, в конце концов, не выравнивается вовсе.
Свечи успели перегореть, но тот небольшой свет, который все еще доносится со стороны телевизора, бликами играет на покрасневшей коже, и Юнги, с трудом поднимаясь с дивана, тянется к кнопке, убирая последний источник, погружая комнату в сплошную темноту. Он думает о том, что такие фильмы на ночь — совсем не хорошая идея, вспоминая, как проснулся от дрожи в теле своего парня, а затем увидел влажные следы на его щеках. Он бы даже мог попытаться выругаться на него за это, но пока он просто стоит, привыкая к отсутствию освещения, он вслушивается в густую тишину, слегка разбавленную собственным сердцебиением и посапыванием чужого носа. Открытая где-то форточка гоняет у ног ветер, и для того, чтобы не замерзнуть босиком на плитке, спустя какое-то время, Юнги делает шаг.
В следующую секунду он с удовольствием и небольшим удивлением ощущает чужое присутствие совсем рядом, ощупывает руки, которые как-то незаметно оказались на пояснице и притянули к себе.
Поцелуи Чимина легкие и пьянящие. Он растягивает момент, подушечками пальцев касается линии челюсти, и его язык осторожно проводит по чужим губам прежде, чем парень решает слегка прикусить их, и все вместе это похоже на мед и карамель. Такие же сладкие и тягучие, действия заставляют потерять ориентацию в пространстве, они уносят куда-то совершенно далеко, приводя в смятение, когда все заканчивается.
Чимин медленно отстраняется и с придыханием упирается лбом в плечо парня. Ему нравится его запах, он впитывает его с закрытыми глазами и находит в этом свое успокоение, представляя, как тот распространяется всем его телом и одеялом окутывает снаружи. Чимин чувствует, что растворяется, а еще то, что все еще слегка дрожит, но старается отвлечься, прижимаясь сильнее, сжав плотную ткань чужой кофты.
И Юнги, кажется, все видит. Он водит круги по задней части любимой шеи, а затем останавливается и оставляет поцелуй на взлохмаченной макушке.
— Чимин?
— М?
— Пойдем спать.