Двенадцать вдоль

Алая капля маленьким массивным грузом упала на пол, превратившись в крохотную лужицу. Вслед за ней, стекая по бледному худому запястью, полетела и вторая, разбившись о паркет совсем рядом. Он томно выдохнул, глядя на рваные вздувшиеся раны на запястьях, которые безостановочно кровоточили. Но, если честно, ему было абсолютно плевать. Плевать на боль, что как огонь жгла руки. Плевать на головокружение и черные пятна, танцующие румбу перед глазами. Плевать даже на то, что он может умереть. Хотя делал он это не ради самовыпила. Нет, была совершенно иная причина. Просто он больной на всю голову, и ему это чертовски, до дрожи в коленках, нравилось. Балансировать вот так, на грани жизни и смерти. Глубокий вдох с сильной затяжкой, и едкий серый дым заполнил все пространство легких. Сигарета тлела, как мартовское солнце, уходящее за горизонт, и приятно жгла подушечки пальцев. Уже запекшаяся кровь стягивала кожу и от этого неприятно щипало. И Ларри поморщился. Было слишком противно. Он затушил остатки жженого фильтра в грязной от других бычков банке, что служила пепельницей и провел отросшими острыми ногтями по ранам, соскабливая свернувшуюся кровь и пуская новую, что текла быстрее и пачкала все запястье, усыпанное россыпью шрамов, от маленьких до больших. Полустон вырвался наружу из скованных сигаретным дымом легких, выпуская вместе с собой и этот яд, коим Ларри себя безостановочно отравлял. Открыв свои воспалённые от бессонницы глаза, он трясущимися, как у эпилептика пальцами взял лезвие от канцелярского ножа и поднес к, и без того пострадавшему запястью. Ларри возбуждал вид крови. Его возбуждала боль, которую он так рьяно себе доставлял. Черт возьми, он был долбанным мазохистом. ...Обдолбанный ублюдочный фрик... Так бы назвали его друзья. Если бы они были. Он слишком жалок, чтобы иметь таких дорогих ему людей, как друзья. Слишком уебищный, чтобы обзавестись человеком и рассказывать ему все то, что происходит с его дерьмовой жизнью, приглашать на ночевки и рубиться всю проклятую ночь в видеоигры. ...Обдолбанный порнушный придурок... О да, Джонсон любил это дело, пожалуй так же, как и вскрывать себе вены. А иногда он и вовсе совмещал эти дни. Дни, как этот... Он почувствовал легкое напряжение чуть ниже пояса, и другой, не онемевшей рукой проскользнул вдоль оголенного впалого живота в сторону джинс. Трясущиеся пальцы долго не могли справиться с петлей, слишком, как казалось ему на тот момент, огромной пуговицей и неподатливой молнией. Все же одной рукой было сложно работать. Он приспустил с себя мерзко давящие джинсы вместе с синим бельем и провел тонкими пальцами по наполовину возбуждённому органу, невесомо касаясь самой верхушки - розовой головки, в которой виднелся небольшой, почти незаметный пирсинг, что Ларри сделал пару месяцев назад. Первое время было больно, неприятно и хотелось снять его к чертям, но потом он привык и теперь, сжимая ремнем шею и давя массивной бляхой на сонную артерию, парень яростно кусал и без того изувеченные губы и мастурбировал, издавая пошлые звуки. А маленький металлический шарик, видневшийся из уретры лишь приближал его разрядку. И вот настал этот сладостный пик. Собственная кровью, смешанная с предэякулятом и послужившая отличной смазкой, довела парня до такого необходимого и такого ненормально оргазма. Он сидел один в прокуренной комнате. Руки были в крови - собственной крови, цвет, вкус и запах, которой, его так возбуждал. Обмякший член, семя которого испачкало живот, был весь изляпан кровью. На шее плотно затянутый ремень - Ларри был в сознании, точнее на грани сознания и его отсутствия. Обдолбанный фетишист, что так любит балансировать на грани, любит кровь и любит мальчишку с голубыми хвостиками с четвёртого этажа. Правда, вряд ли тот узнает о нем. Разве что из новостных сводок. Отличная шутка. Всем смеяться.