Утешение

– Прости, – Стив мягко касается ее подбородка. – Прости, что я ничего не смог изменить. Он делает это часто, слишком часто - просит прощения за то, что не смог остановить конец света. И каждый раз его слова возвращают Ванду туда - в то жуткое мгновение, когда закончилось все. Сейчас Ванда знает – в конце немногое остается. Звенящая тишина в ушах, искореженное тело – или правильнее сказать «оболочка»? – Вижна, напрасная жертва и бурая грязь, оставшаяся от тех, кто рассыпался прямо перед ними. И они, выжившие. Те, кого случай и самопровозглашенный бог оставили в живых. Те, чья жизнь продолжается вопреки всему. – Прости, – повторяет Капитан-Разрушенная-Америка, прижимаясь лбом к ее лбу. Та крошечная частичка Ванды, что еще жива, замирает в предвкушении, робком и боязливом. Она как будто бы знает, что будет дальше – вдох, выдох и осторожное прикосновение к ее губам. Неуверенное. Горькое и нежное одновременно. Это поцелуй-утешение, и Ванда его принимает. Размыкает губы, отвечая, обвивает руками шею Стива, вжимается в него – в плотную, жесткую броню. Он так и не научился позволять себе быть настоящим. Быть мягким. Поддаваться. И сейчас он целует ее, чтобы утешить, и это утешение горячей волной растекается по телу Ванды, утешение заставляет сердце учащенно биться, а колени дрожать. Утешение замирает пружинкой внизу живота, сжимая резким, почти голодным спазмом. Всего лишь утешение. В конце концов, они никогда не могли быть парой. И она бежала – от Стива и тянущего разочарования, вызванного этой невозможностью, цепляясь за доступное, за близкое, за понятное и желанное. За Вижна, которого сама же и уничтожила. Выжгла из сердца алой магией – и напрасной жертвой. А потом время вернулось назад, и мир рассыпался по щелчку пальцев Таноса. Оставив их собирать осколки и жаждать утешения. Того, что приносят горячие губы и прерывистое дыхание. И отчаяние, толкающее их друг к другу, поднимающее волной все те прежние, подавленные и когда-то невозможные чувства. Разделенные, но непризнанные. Сильные, но бессловесные. Кажущиеся запретными и неправильными, но… Но, в конце концов, это не важно, когда мир уже рассыпался под ногами и это утешение – единственное, что позволяет чувствовать себя живыми.