Мы начинаем бой

Миром после войны, как правило, наслаждаются лишь победители. А побеждённые готовятся к новой войне. Бауржан Тойшибеков Зима, бесконечно холодная, бесконечно чужая, белыми снежинками сыпется на землю, а я оставляю отпечатки губ на замёрзшем окне. Улыбаюсь по-детски, как будто не прошло тех семи лет после окончания войны. После великолепного разгрома Волдеморта. И в ушах ещё звенят те крики счастья, и всё в Большом зале как будто в замедленной съёмке тихонько плывёт и кружится, растворяясь в Омуте памяти. Где-то далеко звенят колокольчики, предвещая Рождество. А мне совсем невесело встречать его одному, несмотря на песочный торт с черникой, который приготовила Джинни, как бы извиняясь, что её не будет рядом. Жгучее безразличие к этому пирогу уже подкралось ко мне, и не было иного выхода, как полностью подчиниться ему. Мой взгляд бегает по комнате: от круглого стола, где мы частенько собираемся все вместе, комода, на котором стоит кактус, цветущий раз в пять лет, до маленькой ёлки у камина, на которой висят блёклые гирлянды и круглые разноцветные стеклянные шары. В них, кажется, видно моё отражение. Отойдя от окна, я думаю, что стоит навестить Гермиону и Рона, а может, даже пригласить их справить Новый год вместе. С этими мыслями я торопливо одеваюсь и выскакиваю на улицу – до них идти минут пять бодрым шагом. *** В какой-то из недавних статей, напечатанных в «Ежедневном пророке», меня сравнивали с Богом и пророчили пост Министра. Об этом часто пишут в последнее время, потому что всё стало настолько размеренно и тихо, что новых сенсаций, вроде тех, что украшали заголовки газет семь лет назад, уже давно нет. О чём-то всё же надо писать, волшебники требуют хлеба и зрелищ. Значит, снова Поттер. Значит, снова фальшивая сенсация. Обычно я выбрасываю эти газеты в мусорное ведро, но сегодня отчего-то внимательно прочитал от корки до корки, остановившись около киоска, где эти газеты и продавали. «Как стало известно газете «Ежедневный пророк» Драко Люциус Малфой, сын известного ранее Пожирателя Смерти – Люциуса Малфоя, который, благодаря своей помощи в последние моменты борьбы, был оставлен в живых, но не далее, как на прошлой неделе, скончался в больнице св. Мунго, решил продать родовое поместье, принадлежащее Малфоям более сотни столетий. Чем объясняется этот факт непонятно. Сам Малфой-младший комментариев не даёт, равно как и его мать, Нарцисса Малфой, назначенная учителем домохозяйства в Хогвартсе в начале этого года. Что ж, нам остаётся только гадать, чем вызвано это решение. Рита Скитер. Специально для «Ежедневного пророка», - маленькая заметка в самом верху второй страницы. Действительно, загадка: что же побудило Малфоя пойти на такой шаг? И, отметив про себя, что непременно стоит рассказать об этом Рону, я поспешил к друзьям. По пути я думал о газетчиках и журналистах, которых привлекает эта глупая работёнка - копаться в чужом грязном белье. И Рита Скитер, которой уже за сорок, всё не может остановиться, словно подсев на дорогостоящий наркотик. Ещё пару шагов, и в метре от меня появился небольшой белоснежный домишко – собственность семьи Уизли. Остановившись на пару секунд, я понаблюдал за причудливым танцем снежинок, которые кружились и падали мне на нос, мгновенно тая. Дверь открыл Рон. - Гарри! - воскликнул старый приятель и по-братски хлопнул по плечу. Он был всегда рад видеть меня, бесконечно повторяя: «Наш дом – твой дом, Гарри». Сзади появилась Гермиона, сияя от счастья. - Здравствуй, Гарри. Мы тебя не ждали, так что у нас немного грязно, - суетливо начала она, как-то неловко приобнимая меня. - Ничего, я ненадолго, - отозвался я, широко улыбаясь. Мы прошли в дом. Здесь почти ничего не изменилось с того времени, как я приходил сюда в последний раз. Всё те же фотографии в рамочках на стене вдоль всего коридора. Люстры, парящие сами по себе под потолком, и яркого цвета стены привлекали к себе внимание. Мы сразу прошли на кухню, где стоял небольшой квадратный столик с четырьмя стульями, мощный, серого цвета холодильник, плита, раковина и всё, что необходимо молодой аккуратной хозяйке на кухне. Орнамент обоев, поклеенных на стены, шокировал - ножи и вилки, скрещенные, словно кости. Ох, не стоило разрешать Луне оформлять этот дом, хотя она и превосходный дизайнер. - Почему ненадолго? – спросил Рон, – Останься на обед, Герм обещала лазанью. - Спасибо, конечно, но я должен ещё на работу заскочить, - заулыбался я, безжалостно обманывая друзей. Но Гермиона знала, что я не люблю все эти совместные обеды. Уже семь лет, как не люблю. – Я зашёл просто проведать вас, да узнать, как вы будете Рождество справлять. У меня нет никакого желания справлять его в одиночестве. - Ох, Гарри… - жалобно прошептала Гермиона, как будто собираясь заплакать. Рон наклонил голову чуть набок, задумавшись. - Увы, - сказал он, - никак не выйдет справить вместе. Мы заказали билеты на Гавайи. Ну, знаешь, что-то вроде романтической недели вдвоём. Я молчал, ища в глубине души нужные слова, те, что уместны сейчас, те, что не обидят их. Взгляд скользнул по окну, и снова падающие снежинки заставили меня залюбоваться их танцем, таким медленным и грациозным, столь красивым, что я сразу подумал о Джинни, находящейся где-то далеко, в командировке по заданию Министерства. - Я не обиделся. Правда. Рад за вас, ребята. Ну, что ж… одному тоже неплохо, - улыбнулся я, вставая. Улыбка вышла по-настоящему искренней, хотя я и не мог отделаться от чувства безнадёжности. - Гарри, прости… Мы… правда… - Герм, ну что ты, в самом деле, - остановил я её. – Всё нормально. - Вот и отлично, приятель. Мы пришлём тебе открытку, - засмеялся Рон, и я вместе с ним. Но в этом смехе чувствовалась фальшь. Мы надели маски счастья, хотя знали, что Рождество для каждого из нас пройдёт не так, как нам бы хотелось. Не так, как когда мы были маленькими. И грустная, слегка разочарованная улыбка мелькнула на моём лице перед тем, как выйти из дома четы Уизли и, не оглядываясь, поспешить домой.