Навечно вдаль

      Первые прикосновения весны всегда столь теплы и желанны, что душа невольно начинает петь, безмолвно среди всеобщей тревоги и надежды. Иногда весна запаздывает, но затем неизменно светит тёплое солнце для тех, кого уже нет.       Нет тех, кто боролся за свои идеалы и цели, мечты и за самого себя. Ушли, не оставив следов, ведь тогда ещё лежал снег, который теперь неумолимо таял, открывая голую, пока ещё невзрачную землю.       Он говорил ей неустанно, повторяя из раза в раз:       — Все мы когда-нибудь уйдём. Навечно.       Но она, качая головой, прилаживала палец к его губам, призывая к молчанию.       — Не прощайся со мной так рано.       В тишине, при свете одинокой свечи, мрачные мысли настойчиво пробирались внутрь, выворачивая наизнанку, терзая не столько плоть, сколько разум. Тогда осторожные, но тёплые и такие приятные прикосновения развеивали холод, растапливали, пусть и ненадолго, лёд суровой судьбы. В такие моменты казалось, что жизнь — лишь светлая нить. Как в столь жестоком мире могут существовать такие мягкие руки, настолько добрый голос и понимающие глаза?       — Отдохните, — тихий шёпот убаюкивал, так хотелось поддасться манящей дрёме…       — У меня ещё много работы, — непреклонно возражал Хидзиката, не отрывая взгляда от чистого листа и чернил.       Столько работы и непомерное множество дел, столько всего, сколько всего… Спешил неизменно вдаль, туда, куда уходят все и откуда уже никто не возвращается. А ведь она звала, тихо, но уверенно, заглядывая на самое дно души.       Теперь его душа спокойна, а она, Чизуру, вся в слезах. Как не к лицу эта влага в её глазах… Он из последних сил тянет руку к её щеке, желая успокоить, но тело, проклятое тело, которому осталось так мало, не слушается. Рука всё так же без движений лежит на груди, а горячая влага падает ему на лицо. Снова и снова, капля за каплей, словно его собственная кровь.       Так хочется сказать: «Не бойся. Я рядом. С тобой». Вот только тьма всё ближе, холод пронизывает сердце, груз прожитых лет тянет вниз, приглашая в ад, а над ним, умирающим воином, по-прежнему склоняется посланник рая. Плачет, пусть и пытается сдержать слёзы. Её прикосновения по-прежнему теплы и крепки, жаль, что всё в последний раз.       Тошизо впервые искренне жаль, что все люди когда-нибудь уходят. Всегда навечно.