Лучшее и верное убежище

Стрэндж правда не мог объяснить, почему телепортировался в гостиную Тони Старка. Быть может, ему требовалась расчётливость ума Тони, так похожая на его собственную — но приходилось признать, что сложно назвать актом вежливости заливание кровью его ковра. То, что дело происходило после сражения с демоном, засевшем в голове маленькой девочки, делало ситуацию ещё хуже. Дыхание. Контроль. Органы были на месте — он уже проверил все жизненно важные части, и всё, хоть и пребывало на краю пропасти, не было таким уж плохим; он потерял счёт крови, капающей на вещи Тони и карминовые зеркальные панели и напоминающей, что сражение, даже окончившись, продолжало тянуть из него энергию. Боль адская. Стрэндж решил не возвращаться в Санктум ещё и потому, что не хотел испытать ярость Вонга. Знаний заклинаний экзорцизма всё ещё не хватало — Прошу, спасите мою дочь! — но даже если и так, как можно было не помочь? Это мой долг — не позволять подобным чудовищам существовать в этом измерении. К тому же, ковёр Тони — сплетённый до последней ниточки вручную — для человека, желающего избежать посторонней магии и сопряжённых с ней опасных столкновений, представлялся самым верным и безопасным местом на земле. Стивен хотел верить, что волшебству тут неоткуда взяться и не мог: магия была везде, даже на кончиках пальцев того, кто сплёл этот палас. — Стрэндж?.. Старк. Звук доносился будто откуда-то издалека, хоть Стивен знал, что Тони здесь, за его спиной, пытается отодрать его от пола. Чужие руки ощупывали тело, пытаясь обнаружить рану и остановить кровотечение. — Доктор. Стивен, задыхаясь, ничем не мог ему помочь. В груди булькало, а в горле стоял сгусток крови, струйками стекающий на подбородок. Его битва ещё не окончена. Демон в его теле оказался впервые: разрушающий душу, пожирающий его изнутри. Он мог бы подготовиться получше. «Прошу, спасите мою дочку!» И тогда могло бы стать слишком поздно. — Ага, конечно. Тебе стоило бы телепортироваться в больницу, Глинда*. Голос достигает сознания слишком медленно: Стивен горько улыбается, — и не только потому, что больница в его состоянии бесполезна — вспоминая, что «Злая»** будет идти на Бродвее на этой неделе. Что ж, стоит попросить Тони составить ему компанию. Конечно, при условии, что он сможет вернуть себе своё тело. — Просто… дай мне минуту, хорошо? Тони держит его крепко: Стивен чувствует, как его обхватывают поперёк груди, ощущает, как от жара его тела теплеют чужие руки. Тони, судя по всему, не даёт ему снова хлопнуться на ковёр — кажется, ему действительно нравится этот палас, и Стивен ставит мысленную пометку принести другой такой же в качестве извинения. Тони пахнет как кофе — как кофе, пот, бергамот и будто бы чуть подпаленная кожа. Стивен почти уверен, что прервал одну из его бессонных ночей в лаборатории. На самом деле, Стивен уже не раз приходил к нему. После Таноса Тони часто приходилось избавлять от призрачных паразитов, пожирающих его сознание. Это было необходимостью, и время от времени Стивена душило ужасающее чувство вины: за то, что он сделал с Камнем Времени и за последствия (по-видимому, необратимые), и особенно за Питера. Питера, который был так дорог Тони и занимал такое важное место в его сердце. Слишком часто он замечал этих мерзких иномирных паразитов, пирующих на остатках разбитой души Тони: Стивен мог поклясться, что открой он третий глаз, то заметит одного такого и сейчас прямо у Тони на затылке. Но сейчас Стивен был слишком слаб: голос Тони доносился приглушённой и далёкой волной, теряясь в ревущей в ушах крови. Приходя в себя, он знал, что сейчас окажется внутри собственного мира — места, о котором так долго заботился. Все мерзкие смерти времён противостояния с Дормамму спрятаны в самой глубине, а бесконечные варианты будущего, где Танос победил, насильно впихнуты в метаморфический ящик — Доктор! Вы добрались, наконец. Внутри, на дне — муки, отчаяние, агония, страдание и страх (неописуемый и чудовищный страх). Стивен препарировал их, выучил каждую деталь, каждую тень, и они всё ещё невыносимы. За каждое заклинание приходится платить спрятанными ранами и бессонными ночами, когда кажется, что вот-вот умрёшь. Стивен оглядывается, пытаясь определить источник звука: голос механический, без акцента или эмоций, с тем тембром, который легко забывается и к которому нельзя представить подходящей внешности. Но лицо у существа всё-таки было: Стивену с первого взгляда почудился старик…, но ни единой морщинки у него не было. Запавший подбородок ничем не напоминал лица страдающих от голода; под глазами залегли чёрные круги, но их блеск ясно говорил, что мужчина спал по ночам достаточно. — К моему глубочайшему разочарованию должен сказать, что времени осталось немного: ваша магия отправляет меня обратно в Ад. Стивен смыкает щиты, но существо продолжает просто смотреть: на нём белый костюм, а босые ноги измазаны в грязной мокрой земле. Как они здесь оказались?.. — Ради этой встречи я осмелился придать вашему подсознанию новую форму. Буду краток, обещаю; просто хочу показать нечто великолепное. Стивен медленно опускает руки — пальцы дрожат и болят, и это та боль, с которой ничего нельзя поделать — и решает следовать за демоном. Они идут со стариком рука об руку, пока — Стивен не знает, как и когда — тот не оборачивается чёрной собакой: будто со страниц бестиария, с красными как пламя глазами. На полотне ультрамаринового неба развёрнуто алое солнце. Земля теперь напоминает пепел, и в воздухе стоит запах разгорячённой кожи (и кофе и бергамота). По бокам дороги в ровную прямую выстроены чёрные деревья: скрученные, скелетообразные, будто тянущиеся к небу в мольбе. В этот самый момент Стрэндж замечает краем глаза мужчину: вверх тормашками и привязанный к стволу, оставленный там гнить. Повешенный. Одни из них кричат, других тошнит кровью и желчью. Большинство мертвы. — Пожалуйста, не обращайте внимания. Им станет лучше, когда расплатятся за совершённое. Челюсти пса не двигаются, но звук достигает ушей Стивена, всё ещё бесстрастного к разворачивающемуся зрелищу: он видел слишком много кошмаров и терял себя среди бесчисленных смертей — пришлось научиться оставаться терпимым к творящимся ужасам. — Нет нужды беспокоиться. Такого уровня иллюзии меня не побеспокоят: тут нет ничего, что могло бы меня обмануть. — Говорит Стрэндж с каменным выражением лица, направляясь за чудовищем к одинокому дереву в конце аллеи. — Но я не собирался обманывать вас, дорогой доктор. Благодаря вашей отличной работе сил на то, чтоб покинуть это пространство, у меня не хватит. — Стивен понимает по голосу, что пёс улыбается, хоть тот и не обнажает клыков — ярость пополам с бешенством видна только в глазах. — Всё, чего я хочу, прежде чем исчезнуть — похвастаться этой душой. Тони. Тони, который будто застыл во времени: он не кричит и не молится, но душа или какая-то ещё его часть поймана здесь в ловушке. Повешенный, но не головой вниз. Другая сторона множества разворачивающихся зачастую ситуаций. Может, Стивену стоит начать изучать таро. — Жертвование, торг, принятие, и это — результат. Не хватает одного маленького толчка навстречу новому. — Говорит чудовище снова; Стивен осторожно пытается вслушаться, пока в груди не начинает опять жечь изнутри. Оно разрушает его. Уничтожает. Злые слёзы царапают изнутри и срывают дыхание: каждый вздох стоит огромных усилий, а связь с собственным подсознанием развеивается. Стивен пошатывается, уязвлённый, и пёс наваливается сверху, вцепившись лапами, прижимая к слою серого пепла на земле. — Тут и кроется один фокус: остаётся надежда, и она не даёт сожалениям и тревогам, травмам и потерям всё разрушить. Навалившаяся тяжесть не даёт вздохнуть, когти впиваются в кожу. Чудовище пожирает его, и на мгновение пёсья морда оборачивается лицом старика. От него несёт прогнившим мясом. Губы напротив губ Стивена. Ко рту что-то прижимается, и Стивен чувствует ядовитую кровь на самом кончике языка. Но монстр слаб, и он исчезает. — Доктор, вам стоит обращать больше внимания на души на этой аллее. Потерявшись, они приходят ко мне, и я снова их наказываю. — Его шёпот слаб, но до Стивена доносятся безумный, дикий гнев и бешеный рёв. Когда Стивен начинает задыхаться, монстр чуть поворачивает вправо голову: гротескная улыбка растягивает фиолетовые губы и осыпается гнилью вместе с остальным телом. Эта мерзость сидела в голове маленькой девочки. Стивен изгнал бы её ещё миллион раз, если б потребовалось. Он просыпается от запаха кофе. К нему прилагается аромат посильнее — плотным облаком окутывающий его бергамот. Не требуется много времени на осознание — это Тони раздел его и дотащил до кровати. Чёрт, хватило бы обычной кушетки. На коже ни царапинки; после случившегося в подсознании сражения уже неважно, сколько крови пролил он вчера ночью — всё всё равно зависело от его исхода. Он садится, скрещивая руки у подбородка, и лицо Тони, распятого на дереве, встаёт перед глазами. — Моргана! Ты проснулась! Я уж начал волноваться, что для этого понадобится поцелуй истинной любви. Но это не та сказка, да и роли неподходящие, верно? — Говорит Тони с порога: в руках две кружки, а сквозь футболку с Лед Зепеллин просвечивает реактор. — Кстати об этом, Старк… — Стивен смотрит с убийственной серьёзностью в глазах; Тони отвечает тем же, подняв брови и готовясь к новостям о любой катастрофе, которые Стрэндж на него вывалит. — Думаю, «Галадриэль» звучало лучше. Стивен наслаждается реакцией: Тони почти роняет кружку и издаёт не то смех, не то кашель. — Отлично. Одно очко в твою пользу, Маг. — Говорит он хрипло. Стивен не отвечает, тянясь за принесённым кофе — его искалеченные, ожидаемо покрасневшие от холода пальцы задевают руку Тони и чуть заметно дрожат. Кружка глянцево-чёрная, с белым «Док-задница» в комиксовом облачке, и Стивен хмыкает, втягивая горячую жидкость. — Итак, доктор, что привело вас ко мне на коврик? Вопрос законный, но Стивен всё ещё не придумал ответ. Они смотрят друг на друга, и Тони садится на угол кровати. Под глазами у него залегли тени, и Стивен замечает, что морщинок с последней встречи прибавилось. Это сложно объяснить, но Тони был первой мыслью, когда Стивен понял, что ему нужно место: не безопасное, а такое, где никто не осудил бы его за риски и просчёты — надёжное убежище, без волшебных порталов и личного Бугимена, запертого в подвале. Тоска. Жестокая и голодная тоска.  — Мне больше некуда было идти, — говорит он наконец между глотками. Звучит горько и напряжённо. На языке резкий привкус — он постепенно теряет способность наслаждаться вкусами и ароматами, но кофе и чай, к счастью, всё ещё соответствуют ожиданиям. — Имеешь в виду, у тебя не было места получше? — Слова Тони полны сарказма, но за ним проглядывается, выливается в перекошенную улыбку боль. Там — горечь прошлых отношений и чувств, лежащая клочьями у его ног. Повешенный. — И всё же, боюсь, здесь — лучшее и верное убежище. Тони искренне удивлён, но Стивен не собирается брать слова назад. Он верит в то, что сказал. Он знает ещё и то, что склонность теряться среди своих страхов — их общая черта. Тони предпочитает прятаться за пассивно-агрессивной позицией и доходит до того, что засовывает настоящего себя в самый тёмный и дальний уголок. Стивен старается взять под контроль каждую эмоцию, поглотив боль и пытаясь придать ей логичное объяснение, оттого отдаляясь от собственного тела. Их души так похожи. Стивен, коснувшись Тони, встретит скорбь, похожую на свою: они сломаны каждый по-своему, и разбитые части прекрасно сочетаются меж собой, так, что легко узнать в чужих глазах ту ужасную тьму, куда проваливаешься сам. Но они карабкаются обратно к свету. После долгой паузы Тони улыбается. — Не думаю, что когда-нибудь пойму, в каких битвах ты сражаешься, Док, но когда бы тебе ни потребовалась помощь… ну, тогда добро пожаловать: можешь снова залить кровью мою гостиную. — Иронично бросает Тони и смотрит в глаза напротив — голубые и глубокие настолько, что почти теряешься. Стивен улыбается в ответ. Ему — пользуясь человеческими аналогиями — после увиденного кажется, будто они с Тони знакомы уже сотню лет. И Стивен решает позволить себе рискнуть. Он ставит свою чашку (выглядит так, будто рисунок подбирали специально под него, и Стивену это нравится), пододвигаясь ближе. Дыхание медленное, тщательно выверенное, и Стивен чувствует на языке каждую нотку из запаха Тони. — Расценю это за приглашение почаще забегать поздороваться. Тони не двигается. Никто так и не отвёл глаз, и в его взгляде — тяжёлом, оценивающем — работа мысли. Тони просчитывает не только то, что скажет сам, но и возможные последствия каждой из фраз. Но, в конце концов, Тони, кажется, решает попробовать обнажить своё сердце (и нет, это не про ядерный реактор, всё ещё светящийся в его груди). — Было бы неплохо. Ты и впрямь будешь? Последние слова Тони уже произносит ему в губы: Стивен чувствует его дыхание на коже и улыбается, наслаждаясь моментом. Это хорошее начало. Тони слишком долго ждал, увязнув в сожалениях, загнав себя в клетку из мёртвых чёрных ветвей. Сейчас отличная возможность отогнуть забрызганные кровью прутья. На это — на излечение, на шанс доверять кому-то снова — уйдёт много времени. И понимая это, среди бесконечных рваных выдохов Стивен впервые шепчет «да». Примечание переводчика: *Глинда — добрая волшебница из сказки. **Злая — знаменитый мюзикл, официально и полно называется Злая: Жизнь и приключения Злой Западной Ведьмы.