***
— У меня всё отлично. Тони смотрит на тени, залёгшие под карими глазами, слишком тёмные на фоне бледной кожи. Питер хмурится недовольно и отводит взгляд, принимаясь разглядывать вывески магазинов. Наверное, находит что-то интересное, так как на собеседника своего больше не оборачивается. Тони лишь раздражённо вздыхает про себя. Пацан снова закрылся в своём тугом коконе, отгородился извечным и набившим оскомину «всё в порядке», и не достать его, не достучаться. А ведь знает Тони, что Питер плохо спит: успел попасть к его тёте в доверие (чертовски притягательное Старковское обаяние творит самые настоящие чудеса. И конечно, Мэй сама всё рассказала: не Тони же первым об этом заговорил). Что снятся мальчишке кошмары и просыпается порой он с криками. Что скрывает от неё что-то и запирается в своей комнате по ночам. «А ведь такого не было раньше никогда. После того случая с отцом его одноклассницы… мистер Старк, вы обладаете для Питера авторитетом, он чуть ли не боготворит вас. Поговорите с ним, пожалуйста. После смерти его дяди… в общем, ему нужен мужской разговор, вы понимаете меня? Как мужчина с мужчиной». — Да, как и тогда, когда на тебя куча бетона упала — тогда всё тоже было просто отлично. Питер вздрагивает, и Тони чувствует укол совести. Парнишка как-то случайно проговорился о том случае, ляпнул невпопад, о чем тотчас же пожалел, уверять принялся, что «ничего страшного ведь не произошло». Подумать только: пацана придавило тонной бетона, из которого он каким-то чудом сумел выбраться, а Тони узнает об этом так, мимоходом, как будто на самом деле не случилось ничего особенного. Представлять не хочется, через что он прошёл — один, среди пыли, темноты и страха, ребёнок, оказавшийся там по ошибке, из наивного желания исправить всё и доказать Тони Старку, что он достоин его. Как будто Тони Старк этого не знал. — Твоя тётя волнуется. О себе не беспокоишься, так хоть о ней бы подумал. Затравленная вина в мгновенно угасшем взгляде тут же заставляет Тони пожалеть о своих необдуманных словах. Парень и так на себя взваливает слишком много, а тут ещё и он со своими нравоучениями. Несладко ему сейчас приходится — девчонка, которая ему нравилась… Лиз, кажется, уехала из Нью-Йорка и наверняка винит Питера в том, что он её тогда на балу бросил. Недомерок Флэш Томпсон постоянно задирает — хотя парочка намёков от Хэппи должна была умерить его пыл. Да ещё и тётя, которую с трудом удалось убедить, что её племянник не супергерой без страха и упрёка, а всего лишь стажёр, которому было приказано протестировать новый костюм. Мол, что этому странному Тони Старку может в голову взбрести? Много чего. И, кстати, узнал обо всём этом он совершенно случайно — было бы странно даже для него следить за жизнью Питера. В этом же нет никакого смысла, верно? — Я не… это хотел сказать. Послушай. У тебя может быть всё прекрасно, замечательно и вообще лучше всех. Я даже сделаю вид, что тебе верю — хотя и врёшь ты отвратительно, скажу честно, — Питер хмурится ещё больше и, кажется, собирается уйти, но Тони кладёт руки ему на плечи, и пацан затихает на мгновение. Мышцы напряжены, натянуты как струна, ещё немного — и убежит, как бы крепко его Старк не удерживал. — Только ты всё-таки помни о том, что рядом люди, которым ты дорог. Которые о тебе волнуются и заботятся. И которые всегда готовы тебя выслушать, когда бы и о чём бы ты ни хотел поговорить. Тони имеет в виду тётю Мэй, лучшего друга Питера, Неда, но почему-то с каждым словом всё отчётливее осознает, что говорит в первую очередь о себе. И сам Питер, кажется, тоже это понимает. Смотрит робко, как будто не веря, улыбается неуверенно, потерянно, и кивает. Тихо, незаметно почти, но Тони этого хватает. И пусть у пацана и дальше будет «всё отлично», Тони знает, к кому тот может обратиться, когда кошмары совсем замучают (а Тони многое знает о кошмарах), когда особенно будет терзать чувство вины (о котором он тоже знает порядочно) и когда просто станет одиноко и захочется с кем-то поговорить. Его двери всегда будут открыты для Питера Паркера.***
— Я замечательно себя чувствую. Тони смотрит на аккуратно перевязанную руку, которую Питер бережно прижимает к груди. Затем переводит взгляд на наливающийся фиолетовым синяк на скуле и неодобрительно качает головой. Замечательно. Ну конечно. А прошедшая стычка с очередными угрожающими мировому порядку террористами (и откуда они только до сих пор берутся?) — не более как увеселительная прогулка, не стоящая внимания. Ведь говорил же пацану: не лезь, без тебя справятся. А в итоге Тони смотрит на хрупкую подростковую фигурку, на забинтованное запястье, на ссадины, покрывающие мальчишеское лицо, и душу рвёт на части виной. Потому что сердце у него не железное. И пацан, кажется, решил раз за разом испытывать его на прочность. — Мистер Старк, вы приказали мне оставаться на месте… — Приказал. — …но ситуация требовала немедленного вмешательства. Я вам пригодился, правда ведь пригодился, я бы ни за что не нарушил вашего приказа, если бы не особая ситуация. И в итоге всё получилось! И обошлось без жертв! Мальчишка торопится, перескакивает со слова на слово, глаза азартом горят, словно он снова в драку с вооруженными до зубов преступниками ввязывается. И как же всё просто у него… «Без жертв». Тони смотрит на раненую руку Питера и думает, что он будет говорить его тёте. Что «простите, он у вас такой неловкий… да, опять. Да, третий раз за этот месяц. Да, я всё понимаю, обещаю, в следующий раз он будет осторожен». А Питер осторожен не будет: думает о ком угодно, только не о себе самом. Лучше бы старушек через дорогу переводил да карманниками мелкими занимался, так нет же, в самый эпицентр тянет всегда. Где и Халку здоровому порой непросто бывает, что уж говорить о школьнике, затесавшемуся во всё это по нелепой случайности, по ребяческому решению всемогущего Старка. «Самовлюблённый идиот». — Вы сердитесь? — Питер внезапно прекращает свою сбивчивую речь и неуверенно смотрит на хмурого Старка, видимо, по-своему интерпретируя его недовольство. Тёмный синяк отчётливо отпечатывается на коже, когда мальчишка поворачивается к свету. Тони вздыхает тяжело и сжимает пальцами переносицу: ну вот, снова головная боль начинается. Виски со льдом. Надо срочно найти виски со льдом — день выдался непростой. — Нет. Тони не злится. Понимает, насколько важно для Питера быть полезным. Быть героем — тем самым, которого видит в Тони Старке, несгибаемом Железном Человеке. Быть Человеком-пауком, не Питером Паркером, учеником школы, которого осмеливается задирать какой-то трусливый подросток и которого бросает девушка. Вот только не знает он, что для Тони Старка именно Питер Паркер является самым настоящим героем и что именно Питера Паркера он так отчаянно, до сводимого судорогой сердца и мороза по коже боится потерять. «Если ты умрёшь — это будет моя вина». Тони поднимает голову. Широкие карие глаза смотрят чуть ли не с испугом, и Тони ободряюще улыбается, со вспыхнувшей внутри миллионами маленьких огоньков теплотой видя, как улыбается в ответ Питер. Сейчас Тони совсем не хочется отрицать того факта, что он не против обнять мальчишку. И что он очень даже этому был бы сейчас рад.***
— Мистер Старк… Мне что-то нехорошо. Тони вспоминает эти слова, когда голова касается подушки: тогда он снова видит перед собой полный ужаса и непонимания взгляд карих глаз. Тони слышит их, когда поднимается с кровати: в ушах отражается дрожащий мальчишеский голос. Тони слышит их за завтраком, когда садится в машину, когда механически кивает в ответ на приветствия, когда подписывает очередные бесполезные бумажки, когда остаётся наедине с самим собой и невидяще смотрит в стену. Тони снова и снова прокручивает их в голове, на сводящем с ума бесконечном повторе и не может остановиться. Кажется, он слетает с катушек, но сейчас Тони абсолютно, всепоглощающе, невероятно на это наплевать. Пепел заполняет теперь всё вокруг: он забивается в горло, отзываясь горьким привкусом, раздирает грудь, рвёт лёгкие, хрустит на зубах, сыпется с пальцев. Он проникает в каждую клеточку тела, превращая их в пыль, и скоро Тони Старк развеется в ставшее постоянно тёмным небо. Потому что так будет правильно. Старый, никому не нужный, отживший своё герой уходит со сцены, оставляя место молодому, сильному, храброму, светлому, постоянно куда-то торопящемуся, не знающему куда девать руки, часто извиняющемуся, смущённо улыбающемуся, с вечно лохматыми волосами и смеющимися карими глазами — самому лучшему на свете герою. Чёрт побери, он ведь был всего лишь ребёнком. Простым ребёнком, который ехал с лучшим другом на школьную экскурсию. Ребёнком, который оказался втянут в страшную, бесчеловечную войну. Который не хотел умирать. Который до последнего верил, что Тони Старк, его кумир, его идеал, его Железный Человек сможет спасти его. Питер Паркер был лишь ребёнком, который не заслужил всего этого. «Простите меня…» Тони не знает, когда начал думать о Питере в прошедшем времени, когда окончательно осознал, что он не вернётся. Тогда ли, когда сжимал в стальных бесчувственных пальцах остатки пепла. Тогда ли, когда проснулся среди ночи с именем мальчишки на устах и искусанными в кровь губами. Тогда ли, когда увидел мелькнувшие рядом карие глаза — не те, совсем не те. Тони не знает. Он больше ничего не знает, кроме того, что Питер не вернётся. Что он отчаянно, безумно, всепоглощающе ему дорог. И что он отдал бы всё мыслимое и немыслимое на свете, лишь бы услышать надоедливое, неправдивое и такое до мурашек родное: «Я в порядке, мистер Старк. Со мной всё хорошо». И когда-нибудь он действительно это услышит.