Притяжение

В особняке профессора Ксавье опять кипит жизнь, будто и не было никакого Апокалипсиса. Будто весь произошедший ужас — лишь затянувшийся кошмар, который нужно поскорее вытеснить из головы и забыть. Этим все и занимаются — каждый по-своему. Молодые мутанты продолжают ходить на занятия и учиться управлять своими силами, а их наставники стараются им в этом помогать. А время течёт своим чередом, залечивая старые раны. Вот только кое-что уже не вернуть, не исправить, не сделать как раньше. Например, дом в Вестчестере совсем не тот, что годы назад. В нём нет истории, нет воспоминаний. Он совсем новый, пахнет краской и свежей древесиной. У него теперь гораздо больше свободных классов и мест для тренировок. Он — другой, пусть и возведенный на прежнем фундаменте. Его строили все вместе — одной большой дружной семьей, пусть и не связанной кровными узами. Особняк Ксавье изменился в одночасье, как и его неожиданный гость, явившийся в кабинет директора без предупреждения. Впрочем, этому человеку и не требовалось приглашения. — Я не ожидал увидеть тебя здесь. Но признаюсь, что рад твоему возвращению, Эрик, — мягко произносит Чарльз Ксавье, чинно сидя за рабочим столом в своём инвалидном кресле. Он улыбается одними уголками губ, внимательно рассматривая старого друга, будто всё ещё можно исправить прямо здесь и сейчас. Каждый его жест выражает сочувствие и заботу, каждое слово он подбирает и взвешивает прежде, чем произнесёт вслух. Чарльз готов к этой встрече, а вот сам незваный гость — нет. Леншерр выглядит каким-то растерянным, взвинченным и злым. В его позе прослеживается тщательно сдерживаемая агрессия, которая так и норовит выплеснуться наружу. Он напряженно молчит, хмуро сведя брови и глядя исподлобья. На нём нет защитного шлема, но Чарльз не пользуется моментом и не пытается заглянуть в его мрачные суетливые мысли. Профессор и так без труда читает по выражению лица, прищуру глаз и крепко сжатым кулакам, что Эрик чем-то расстроен. Ему хочется узнать правду, но иногда проще говорить о проблемах прямо, чем вторгаться в чужое личное пространство и рушить без того хрупкое доверие. — Что-то случилось? Ты передумал от нас уходить? — с потаенной надеждой спрашивает профессор, хватаясь за очередной шанс перетянуть на свою сторону Магнето. Его участливый взгляд изучает Эрика так, словно между ними нет огромной пропасти из недопонимания, словно можно всё начать с чистого листа. Он ищет отклика, но не находит, снова напарываясь на раздражённое презрение со стороны Леншерра. — Нет, ты меня не переубедишь. Наша шахматная партия давно окончена. Я не собираюсь вступать в ряды твоих солдатиков, Чарльз. — Они мои ученики, а не солдаты… — ненавязчиво указывает на «оговорку» профессор, впрочем, без особого успеха. — И при этом называешь их: «Люди Икс». Можешь сколько угодно заливать правительству о своих намерениях, но ты учишь мутантов сражаться, — сухо сообщает Эрик. — Лишь защищаться и использовать свои способности на благо общества. А это совершенно разные понятия, — спокойно парирует выпад Чарльз, чем вызывает кривую улыбку у Леншерра. — Вот именно! Понятия морали! Ты прикрываешься ими, чтобы обелить свою деятельность. А мог бы действовать открыто, сражаться бок обок со мной. — Я не хочу лишнего внимания к моей школе. И не желаю, чтобы дети оставались беззащитны, — обречённо вздыхает Чарльз, понимая, что в каком-то смысле их разговор опять заходит в тупик. — И… Что привело тебя сюда, мой дорогой друг? Ты ведь пришёл не только ради дискуссии о методах преподавания? — А разве ты сам не знаешь? — едко бросает Леншерр с таким вызовом, будто проверяя, насколько простирается терпение профессора и как далеко он может зайти в поисках ответов на невысказанные вопросы. Эрик даже подносит к виску два пальца, подражая жесту телепата, сканирующего чужой мозг. — С чего бы мне знать? Я не предсказатель, — лишь пожимает плечами Чарльз. Он говорит серьёзно, но в его тоне едва заметно сквозит ирония. Кажется, что ему всё равно, однако в глазах профессора блестят искорки заинтересованности и любопытства. — Но ты чёртов телепат! — тщательно отделяя каждое слово, проговаривает Эрик, злясь ещё больше и подозревая, что его очень умело разыгрывают. — Мне показалось, что лезть в твою голову без спроса было бы как-то невежливо. Особенно сейчас. Но если нужно я посмотрю, в чём проблема. Ты же знаешь, что мне можно доверять, — замечает Чарльз, легко намекая на то, что готов помочь. Эрик же понимает это несколько иначе — по-своему. Его защитная оболочка из подозрений трескается по швам, столкнувшись с волной участия, исходящей от Чарльза. Ведь невозможно брать под сомнение искреннюю заботу профессора, когда он говорит вот так — от чистого сердца. — Да… Вряд ли бы ты пошёл на это, даже ради своих Людей Икс. Ты слишком правильный, чтобы играть нечестно, — кисло выносит итог Леншерр, обращаясь скорее к самому себе, чем к Ксавье. — О чём ты говоришь? — в свою очередь неподдельно удивляется профессор. — Расскажи мне, что с тобой произошло, Эрик. Магнето не спешит делиться тайной, медлит и о чём-то долго думает, прежде чем нарушить затянувшуюся тишину, в которой растворяются застарелые обиды и прежние разногласия. Признание даётся ему нелегко, с надрывом и болью, но зато когда он подаёт голос, всё становится на свои места. — Мои способности… Они почему-то начали убывать, — сообщает Эрик и смотрит на свои руки. Его пальцы мелко дрожат. — Я больше не чувствую прежней мощи. Понимаешь, Чарльз? Контроль над металлом — это всё что у меня осталось. И если я его потеряю, то уже не буду самим собой. Не буду Магнето. — Но… Совсем недавно ты помогал нам отстраивать школу, — напоминает профессор. — Это крыло особняка было восстановлено тобой. Что изменилось за ту пару недель, которую мы не виделись? — В том-то и дело, что я не знаю! Я думал, что именно ты мне всё расскажешь! Ты же у нас тут профессор! — на эмоциях вдруг резко взмахивает рукой Леншерр, будто показывая размер проблемы. Пресс-папье со стола тут же отправляется в полёт и со звоном разбивает окно, осыпая подоконник осколками. На эту выходку Чарльз не обращает внимания, лишь горестно качает головой, больше сокрушаясь из-за Магнето и его нестабильного состояния, чем из-за самого инцидента. — Это было… довольно неожиданно. — Для меня тоже, — бурчит Эрик. — Странно, что я вообще ощущаю силу. Но только здесь — рядом с тобой, Чарльз. Ты знаешь почему? — Возможно, это остаточное влияние Апокалипсиса. Ты сильно перенапрягся во время битвы. Такие нагрузки не проходят бесследно, — выдвигает предположение Чарльз, до последнего не вмешиваясь в поток мыслей друга, боясь его отпугнуть или ещё больше ранить. Но Эрик вдруг сам открывает перед ним сознание и срывает все защитные заслоны, впуская в свой личный ад. И профессор видит, что скрывается за суровой оболочкой Магнето, чувствуя то же, что и он. А в душе Леншерра творится что-то невообразимо мерзкое. Гнетущая тоска смешивается с обидой и кипит, превращаясь в гнев. Грудь сдавливает что-то тяжёлое, не давая глубоко вздохнуть, а перед глазами опять встаёт тот день, когда погибли его жена и ребёнок. Горечь потери наваливается с новой силой, погребая под собой и разрывая на части. Эрика грызёт вина, за всех тех, кого он когда-то не защитил и не спас. Эта мука кажется ему бесконечной, невыносимой. До тех пор, пока не вмешивается Чарльз. Его присутствие ощущается, как благословение, как желанный ветерок в знойный полдень. Оно обволакивает и дарит избавление от сожалений, свободу от боли. Телепат успокаивающе дотрагивается до разума Эрика, снимая патину скорби и смягчая последствия травмы. Он не стирает драгоценные воспоминания, а лишь сглаживает их острые углы, сохраняя самое сокровенное. Невидимые тиски, сковывавшие разум Эрика, ослабляют хватку. Яд, отравлявший его душу, постепенно исчезает вместе с чёрной липкой ненавистью. И Леншерру становится легче с каждым новым вздохом, с каждым стуком сердца, пока рядом Чарльз. Но это всё внутри, ничего не выпуская наружу — за маской отрешённости и деланного безразличия. Эрик закрывает глаза. Его с головой овевает блаженное спокойствие — впервые за долгие годы жестокой борьбы. Он наконец-то ощущает себя дома — на своём месте, где по-настоящему нужен. Его омывает тёплое чувство уюта, от которого хочется жить. Леншерр не замечает, как силы по капле начинают к нему возвращаться. Он не осознаёт, что уже вновь управляет металлом. Инвалидное кресло вдруг начинает двигаться и с каждым новым оборотом колёс всё быстрее. Профессор им даже не управляет. Он позволяет невидимому течению себя нести. Его руки всё также расслабленно лежат на коленях, пока коляска едет через весь кабинет к поникшему Леншерру. Магнето, буквально притягивает к себе Чарльза, желая быть к нему ближе. И Ксавье не сопротивляется. Магнетизм ведь так и работает. Противоположности притягиваются — рано или поздно. И лучше сейчас, чем никогда.