Книга историй

Квентин не распространялся о своем прошлом, будь то его семья или бывшие сокомандники, которых он вполне мог назвать друзьями. Да, и что бы изменилось от этого? К нему бы стали относится с пониманием? Стали бы относится терпимее и оставили бы в покое? Нет. Скорее отнеслись с жалостью, что мальчика, найденного на обломках корабля, вырастили бездушной машиной для выполнения конкретных задач и целей. Он точно знал, что ему не нужно этого, в конце-концов, он больше не тот брошенный ребенок. Поначалу это было даже интересно, изучать высокие технологии, увлекаться наукой, пока остальные дети играют в глупые игры. С годами все эти накопленные знания не могли заменить живого общения со сверстниками. А теперь, когда его ждали долгие кропотливые ночи в лабораториях и научных станциях, которым он когда-то предпочел свое детство, Квентин жалел, что выбрал науку. Однако все, что ему осталось, это заниматься тем, что он умеет — изобретать. Позади школа, курсы профессиональной подготовки, практика. Пока его бывшие одноклассники обзаводились семьей, устраивали свою жизнь, так, как сами считали нужным, Бэк руководил научными станциями и разрабатывал новое оружие, не спал ночами, как бы успеть сделать все в срок. Старейшины возлагали на него большие надежды и, конечно, непосильный груз для его двадцати с лишним лет. У Бэка темные круги под глазами от недосыпа и отсутствие социальных навыков в общении с людьми, и постоянные головные боли от перемещений с подземелий на поверхность. Он окружил себя машинами и потихоньку сам начинал становился таковым. У его коллеги, кажется ее зовут Лоран, скоро свадьба, она разговаривала об этом в коридоре с группой людей из ее отдела. Бэк же не мог похвастаться и тем, что завел хотя бы какие-то отношения за его тридцать полных лет. Завтра у него тестировка механической брони и нужно подготовить новый проект для старейшин. Всего три часа на сон и дальше по-новой. Квентин не чувствует отдачи от своей работы, впрочем не чувствует ничего остального тоже. Через неделю его должны перевести в какую-то руководящую должность и наградить самой меткой старейшин. Но ни радости, ни ожидаемой гордости не ощущается. Внутри все выжжено дотла. Теперь у него татуировки по всему телу — от шеи до поясницы, на груди и руках, расписан, словно деревянная игрушка, которую скоро за ненадобностью выкинут на свалку. Такие подарки обычно вручаются посмертно, Квентин только усмехается, потому что догадывался, что так скорее всего и случится. Преступная жизнь тоже была не сахар, но, по крайней мере, его больше ничто не сдерживало. Он по-прежнему тратил на сон всего три часа, если не меньше, разрабатывал оружие, однако уже для себя, а не по чужой указке. Оказавшись, наконец, свободным, Квентин вдруг понял, что больше ничего не хочет. Давние когда-то надежды остались погребены под пеплом его сожженных чувств и мечтаний. Новая жизнь была поставлена на автопилот, пока вновь не потерпит крушение. Вряд ли бы двадцатилетний, да и тридцатилетний Бэк мог подумать, что когда-то сможет обрести семью, что у него появятся собственные дети, да еще и найдется потерянная сестра. Джоуи и Ази сами нянчили его маленькую дочь. Только вот Квентин до сих пор до конца не научился считаться с чужими чувствами, из-за этого, собираясь большей семьей, часто все заканчивалось ссорой. Все знали, что у Бэка отсутствовало чувство такта, да и дружелюбие как таковое тоже, чем часто портил семейный вечер, навлекая на себя укоризну со стороны новоиспеченных родных. Квентин не проронил ни единой слезинки даже в детстве, не смеялся до колик в животе в компании друзей, не умел обижаться и принимал все, как есть, будь то даже самая жестокая вещь во всем мире. Петя, его муж и возлюбленный, дал ему очень многое за все эти годы, но даже порой и его терпения не хватало, чтобы выдержать выходки Квентина. По-прежнему ведет себя, словно он машина или робот, без эмоций и чувств, всецело преданного одной лишь работе. Иногда он слишком строг к своей старшей дочери Аманде. «Почему ты им ничего не расскажешь?» — вопрос, который задает тот самый мальчик, брошенный на растерзание старейшинам, когда Петя спрашивает, почему он ведет себя так. «Их сочувствие не сделает меня человечнее» — контрольный выстрел, хоронящий очередной светлый отголосок его зачерствевшей личности. Вряд ли в нем проснется чуткость и доброта после этого, посему он продолжает отвечать лишь молчанием. В конце концов, это его не первые похороны, и убивать слишком вошло в привычку. Главное, не убить себя самого, защищая остальных от его непростительной жестокой грубости.