Дивергент

      На самом деле, я не понимаю, почему это слово вызвало такой шок у Алин. Наверное, потому что я не знаю, что это такое. Видимо, я сказала это вслух, потому что девушка тут же ответила на этот вопрос:       — Не что, а кто, — поспешила прояснить брюнетка с таким же шоком в глазах. — Дивергенты — люди, подходящие нескольким фракциям. Общество считает их опасными, поэтому их, как правило, убивают, если вычисляют. Так и убили мою мать, — с этими словами девушка явно опечалилась.       Все это, конечно, стало понятно, но мне все ещё одно неизвестно: какое к этому имею отношение я? Ведь Алин произнесла это слово сразу после того, как я очнулась после инъекции. Да и состояние девушки все еще меня пугает, честно говоря.       — Ты одна из них, дивергент, — такое заявление просто привело меня в шок. — Твое тестирование показало, что ты подходишь к Эрудиции, Отречению и Бесстрашию.       Как такое может быть? Несколько дней я изводила себя мыслями о том, что, скорее всего, не подхожу ни к одной из фракций. А тут мне говорят, что сразу к трем. Невозможно.       Тем более, Алин говорит, что такие люди опасны. Меня могут убить?       Не зря, как оказалось, я переживала из-за этого теста. Вот и предчувствие дало о себе знать. Если тогда мне еще не из-за чего было переживать, то сейчас передо мной открылась реальная проблема — возможность смерти.       — Я самостоятельно вбила в систему, что твой результат — Отречение, но я надеюсь, что ты примешь правильный выбор и не ошибешься, но никому не доверяй это, даже родителям, никому, — искренне, смотря прямо в глаза, говорила Алин.       После этих слов я не нашла ничего лучше того, чтобы уйти. Сейчас в голове все смешалось в огромную кучу. Я плохо соображала, поэтому мне было необходимо проветриться. Я специально поскорее сбежала к себе домой в сторону дома.       Что я скажу родителям, Саймону, если они меня спросят о результатах? С ума сойти. Я и до этого не знала, кто я есть на самом деле. Надеялась на тестирование, но стало все только хуже.       Черт.       Я и так была не в восторге от того, что вообще приходится участвовать во всем этом в 16 лет. А тут тебе еще и добавляют, что ты какой-то там дивергент и из-за этого твоей жизни грозит опасность.       За что мне это все?       Домой я шла, еле сдерживая соленые слезы. В надежде, что там никого нет, дала волю чувствам, прямо в прихожей. Но я не плакала, а просто кричала от безысходности. Почему у меня не может быть все, как у нормальных людей? Я же, на самом деле, никакая не особенная. Обычная девушка из Отречения, кого всю жизнь другие называли убогой.       День Выбора наступит совсем скоро, а я все еще не знаю, как мне быть.       Эрудицию я бы точно не выбрала, не мое это все-таки. Хотя, я уже и не знаю, что и думать о себе. В Отречении мои родители, но здесь я чувствую давление со всех сторон. Бесстрашие всегда было моей мечтой, там и мой брат. Но что мне делать, какой путь выбрать?       Услышав звук из замочной скважины, я поспешила сделать вид, что только пришла домой. Увидев меня в прихожей, родители явно удивились.       — Кларисса, ты чего так рано? — поинтересовался отец.       — Просто плохо себя чувствую, вот и отпустили меня пораньше, — я спешила оправдаться и это первое, что пришло мне в голову.       — Ну, иди в комнату, отдохни, доченька, — сказала мама, подойдя ко мне и заправив за ухо, выбившуюся из пучка, рыжую прядь.       И чтобы не сказать ничего лишнего, я поспешила удалиться из гостиной, и только в своей комнате я смогла облегченно выдохнуть.       Надо держать себя в руках, потому что так продолжаться не может. Меня просто-напросто раскроют раньше времени.       Интересно, а если бы мой тест показал Искренность, то как бы я себя сейчас повела?       Да, держать такое в себе сложно, согласна, но у меня и нет выбора. Как бы я ни доверяла родителям, все-таки лучше послушать Алин. Она явно знает в этом вопросе больше, чем я, хоть и на печальном опыте.       Самое страшное в этой ситуации — я не могу никому доверять, поэтому приходится решать все самой. А, может, действительно пора взрослеть и учиться решать такие серьезные вещи самой?       Надо становиться сильнее, потому что иначе я не выживу в этом мире. Лежа на кровати и глядя в потолок, я думала о том, много ли еще таких, как я? А как они поступали в такой ситуации, чтобы их не вычислили? Да и кому вообще надо убивать дивергентов? Чем мы так опасны? Да, мы отличаемся от других, но ведь не представляем собой опасность. Во всяком случае, я уж точно.       От всех этих мыслей все вокруг идет кругом. Понимаю, что всю полученную информацию надо расставить по полочкам, но не знаю с чего начать. Голова, кажется, сейчас расколется на десятки кусочков, так сильно болит.       Впервые чувствую, насколько я слабая. Но, с другой стороны, у меня ведь руки связаны. Я не выбирала себе такую жизнь и просто не знаю, что со всем этим делать. И никто не поможет.       Сейчас я совсем одна. Судьба сыграла со мной злую шутку.       Но я должна со всем этим справиться. Разобраться в себе, расставить все приоритеты. И я уверена, у меня получится.       Осталось только определиться с фракцией, и все будет хорошо. Надеюсь.       Ведь надежда умирает последней…

***

      Мама снова собирает мои волосы в тугой пучок, ненадолго открыв зеркало. Да, этот огонь на моей голове был моей гордостью. И пускай, я выделяюсь среди толпы, я все равно очень люблю свои локоны.       Все-таки я больше похожа на мать. Маленький рост, рыжие волосы, зеленые глаза, мягкие черты лица — все это от Джослин. Зато Джонатан — копия отца.       Закончив с моей прической, мама посмотрела на меня через зеркало и поспешила его закрыть. Странные правила Отречения.       — Тебе было страшно, когда ты выбирала фракцию? — спросила я у женщины.       — Нет, совсем нет, — слегка улыбаясь, ответила она. — И ты не бойся.       — Мы примем твой выбор так же, как приняли и Джонатана, — вставил свое слово отец, стоя в дверях и смотря на нас.       Перед глазами мелькают воспоминания того, как мама плачет над шкатулкой сына раз в месяц. Не хочу, чтобы они так страдали, и даже сейчас не знаю, придется им это делать или нет.       Я проснулась в надежде на то, что утро вечера мудренее, но, наверное, не в моей ситуации. Меня все так же разрывало от безысходности.       Интересно, а какой результат у Саймона? Я ведь даже и не поинтересовалась у него.       Эгоистка.       Я вижу, как мама нервно кусает губы, а отец сжимает кулаки, боясь, что и я покину родительский дом, но они никогда не попросят меня, чтобы я осталась в своей фракции. На то это и Отречение, что здесь думают о благополучии других.       Уже у входа в здание, где пройдет церемония, я увидела семью Льюис. Саймон, заметив мой взгляд, ободряюще улыбнулся мне, в попытках поддержать меня. Я постаралась сделать то же в ответ, но знал бы ты, Льюис, как мне сейчас тяжело.       В огромном зале собрались все жители Чикаго. На сцене стоят чаши с разным содержимым, характерным для той или иной фракции, и нож.       Вскоре туда выходит Роберт Лайтвуд, произнося речь о важности нашего выбора, не забыв произнести наш девиз «Фракция выше крови».       Следом, начинают называть каждого шестнадцатилетнего по имени, приглашая на сцену. И каждый надрезает ладонь, выжимая из нее каплю крови в чашу той фракции, которую он выбирает.       — Саймон Льюис, — произносит Глава Совета.       Я внутренне напрягаюсь. По правде говоря, мой друг может сейчас помочь мне решиться на тот или иной шаг в свою судьбу. Я вижу, как парень надрезает ладонь и протягивает ее в сторону самой правой чаши. После падения капли, что-то зашипело. Уголь.       — Бесстрашие, — объявляют выбор моего лучшего друга, а все Смелые тут же встали и громче начали аплодировать.       Ну, спасибо, Льиюс, очень помог. Ни черта не помог.       — Кларисса Моргенштерн.       Черт.