Нож

Горацио закрывает глаза — море отдаётся шумом. Мёртвые лежали по всей палубе, но ему казалось, что они шепчут ему в уши. В углу жалобно стонал матрос, оставшийся без ноги; его спешно унесли. Горацио зажмуривается, стараясь не видеть торчащих у берега игл. — Ловушка! — кидает Горацио, ища взглядом Буша. Над ним проносится снаряд. Солёная вода заливает палубу — корабль скрипя наклоняется. — Вы думаете? Хорнблауэр! Сэр! — Я предполагаю! Их затягивало в бесконечную воронку: оказавшись во мраке, Хорнблауэр застыл от нехорошего предчувствия. Всё утихло, но это не было утешительным ответом: маяк не виделся на горизонте, не было черты города. Лейтенант Буш молчит. Тогда, на «Славе» он бы хотел забыть. Но пока удавалось лишь вспоминать, и эти воспоминания неприятно жгли сознание капитана. Такой холодный сейчас. Уверенный. И не скажешь, что когда-то мог подставляться, умел принимать ножи и подножки. Научился, жизнь научила. Глупости, глупости. Всё это сущие глупости. Не умел подставляться он. Не хотел и не умел. Всегда на лице его была эта маска. Что делал Горацио? Точил ножи. А теперь очередь Буша принимать нож. Он надеялся, что лягушатники, вражеская пуля, да хоть само море оборвут его жизнь. Горацио в его жизни стал порождением мимолётных секунд и мгновений между жизнью и тем, что было дальше. — Будешь кричать — вложу в рот немытое тряпьё, ты понял? — он придавливал Горацио всем телом в жёсткий матрац. Без одежды Горацио — вытянутый стручок, что напоминало утопленника и никак не влияло на его чистое и молодое лицо. Горацио даже не хрипел, так, скоблил ногтями по стоящему рядом деревянному табурету. Без одежды он показался Бушу неприятным, непременно оставившим после себя следы жира или копоти. Это не принесло ему желаемого удовлетворения. Уходя от Горацио, он ощущал уже знакомое чувство омерзения, как будто воспользовался не он, а им. Уж лучше пусть это сделает он, а не Пеллью. Но «Слава» показывалась из тумана, её очертания были вновь видны. И Буш, как офицер, снова был на борту. Корабль утягивает на дно — оттуда видна лишь фиолетовая воронка. Горацио капитан и он знает лучше. А Буш всё ещё лейтенант. Уильям не жалеет о содеянном, жалеет, разве что, о несказанном. Поэтому этот нож он преподнесёт как подарок. Последний подарок. И Уильям не знает, является он жертвой. Быть может, он никогда и не был хищником. Чёртов мальчишка. Горацио Хорнблауэр — адмирал. В какой-то момент Уильям понимает, что его корабля больше нет. Снесло ядрами все мачты — они с треском свалились в море. Нет больше парусов, пробита карма. — Войдите. — голос Уильяма проваливается, пока он ощущает за спиной тягучее и знакомое ощущение фигуры, стоящей у двери. Горацио Хорнблауэр уже мёртв, но на столе лежит аккуратный блестящий нож, что ловит в своём отражении языки пламени. Уильям Буш мёртв по-настоящему. Тихо.