i remember your name

Марсия помнит все. И старый кинотеатр, и долгую ночную прогулку, когда его рука в ее теплой и немного потеющей от волнения ладони. Его рубашки, отсутствие рубашек, молочная кожа, к которой хотелось прикоснуться и вылакать до дна, как оголодавший пес. Она помнит поцелуи в самых запретных местах, которые рисуют в «Камасутре» черным маленьким треугольником или же двумя линиями, которые прокляты вечно течь по кругу. Она пробовала его на вкус. Он навсегда останется у нее на языке. Этот вкус не перебить ни одним шампанским. И от этого вкуса невозможно отказаться. Иногда человеческое тело настолько слабо перед своими желаниями, но Марсия хочет, чтобы Элио потакал в этой слабости, дорожил временем между ними, которое так быстро ускользает. Марсия любит думать, что Элио дорожил их близостью. «Ты на вкус, как морская соль» Марсия не знает, сколько людей еще скажут эту фразу, в какой ситуации, в каком месте, в какой год, но она чувствует, что никто не сможет сказать ее так, как получилось у одного единственного мальчишки, которого обожало Солнце, и целовала Италия. Марсия никогда не говорила: «Люби меня», — потому что тогда она бы не смогла собрать себя, если бы взглянула на болезненно худые плечи, которые бы на секунду дрогнули под звук ее голоса. Она никогда не узнает, дрогнули бы они из-за ее интонации, жадной и просящей, или же потому, что слова эти были настолько далеки для него, что он никогда бы не смог полюбить ее, даже через определенное количество времени (даже если бы прошла не одна человеческая жизнь). Марсия молчала и молча позволяла целовать себя. Позволяла шаловливым рукам играть в пиратов, которые ищут сокровища под ее платьем, в ее трусиках. Она любила смеяться, когда он спрашивал: «Я не сделал тебе больно?». А после вечно добавлял: «Все хорошо?». Марсия была прекрасным лжецом. Она обожала его мечтательные улыбки, которые он показывал, но которые ей не предназначались. Ей несложно было представить, что это все для нее. Ради нее. Из-за нее. Но у каждой сказки есть конец, как и у каждой истории. Марсия помнит, как его имя раздувалось до таких размеров в ее горле, что она шептала его шепотом, с неконтролируемой нежностью, которую она черпала из самого сердца. Ей казалось, что все, что от него осталось после всего случившегося — имя. Она повторяла его вместо молитвы, в конечном итоге оно и стало молитвой. Элио, Элио, Элио, Элио, Элио. «Я помню все. Вкус твоих губ, прикосновения ладоней, песок под ногами, палящее солнце. Верни меня в то время, когда ты был счастлив со мной. Скажи, что ты был счастлив со мной. Вернись, вернись, вернись и никогда меня не покидай. Но если все это было ложью, то дай мне захлебнутся в молочном океане твоей кожи. Дай в последний раз осознать, что все, что значило для меня — немой всплеск камней, коснувшихся дна» Марсия помнит все, когда Элио помнит только звук ее имени.