Перетанцуй меня!

      Острые лезвия света рассекали стены на части, резали пол, как именинный торт, скользили по коже, оставляя неоновые полосы, как от тончайшего скальпеля. Люди жужжали, гремели, как пчёлы в улье: кто-то, напившись, бухтел в складки рукава у барной стойки, другие звенели бокалами, выплёскивая липкую жидкость через край на матовую поверхность стола. Среди всего этого многозвучья-пестроцветья он заметил его.       Паренёк был весьма посредственный: тёплые кудри волос, ноги, обтянутые узкими джинсами, мешковатая кожанка, то и дело приподнимающаяся и оголяющая живот. Он извивался в такт песне, иногда фальшиво пропевая какую-нибудь строчку. В любой другой ситуации, Миколас никогда бы не обратил внимания на подобного человека. Но сейчас, посреди потной, громкой кучи людей, ему ничего не оставалось, кроме как пялиться в ответ на этого странного парня, прожигающего его вызывающим тёмным взглядом и дёргающего бёдрами так, будто он — вторая Шакира (что, конечно, не было правдой).       Неизвестно, сколько бы ещё продлилась эта игра в гляделки, если бы композиция не сменилась. Едва услышав вступительные ноты, Тот Парень заметно оживился, бросил многозначительно-долгий взгляд в сторону Миколаса и легко скользнул в толпу. У Йозефа засвербило в груди, и нельзя было сказать: хорошо это или плохо, и никто не дал ему время на то, чтобы идентифицировать это чувство, как положено, потому что в то же мгновение, когда в воздухе разлились первые слова, его довольно навязчиво потянули за руку, заставляя обернуться. Это был он. Чёртов Парень-Шакира. Его лицо осветила приветливая улыбка, а потом он произнёс всего одну фразу, которой смог перечеркнуть и так хлипкое положительное впечатление. «Перетанцуй меня!» Миколас остервенело замотал головой, но, вы знаете, Этот Парень умел уговаривать. Йозеф не мог смотреть на его движения: они до ностальгического трепета напоминали ему танцы Майкла Джексона, вот только качество разительно отличалось.       Что ж поделать, пришлось преподать этому выскочке урок. Периодически над ухом слышались тихие завывания Того Парня, старавшегося попасть в ноты, но Миколас принципиально не открывал глаза, сосредотачиваясь на ощущении лёгкости во всём теле.       Увлёкшись, он чуть не прослушал конец песни. Тот Парень тронул его за локоть, даря ему ослепительную улыбку, а другой рукой откидывая кудрявую чёлку со лба. «Меня Бенъямин зовут. А тебя?» «Миколас» «Что ж, Мик. Раз уж мы познакомились, может, медляк?» Бенъямин кивнул в неопределённую сторону, указывая на заигравшую слезливую мелодию, не дожидаясь ответа (да и зачем?), крепко ухватил чужие пальцы и положил руку на талию Миколаса. Йозеф запыхтел от возмущения, безуспешно попытавшись вырваться. В конце концов, пришлось сдаться, но Миколас был одним из тех людей, которые даже проигрывая могли урвать себе частичку победы. «А кто сказал, что ты будешь вести?» Бенъямин задорно хмыкнул и послушно проскользил ладонью по гладкой ткани рубашки до плеча.       Шаг. Дрожащие ресницы скрывали опущенный в пол взгляд.       Поворот. На губах непроизвольно расцвела мягкая улыбка, которую каждый пытался спрятать.       Шаг. Пальцы чуть сильнее стиснули плечо, сминая ткань. Рука едва заметно опустилась по боку ниже.       Поворот. Румянец можно списать на духоту помещения.       Музыка стихла, и они несколько мучительных секунд стояли в объятиях друг друга. Вокруг люди продолжали танцевать; никому не было дела до двух парней, замерших посреди площадки, до тех пор, пока они не причиняли неудобства.       Первым очнулся Миколас. Он осторожно отстранился и забегал глазами по стенам и полу, словно неоновый прожектор. Бенъямин коснулся его руки, привлекая внимание. В его глазах плескалось нечто незнакомое, но родное, вызывающее и сдающееся одновременно. От этой смеси противоречий у Миколаса закружилась голова, и он, не выдержав, вырвал ладонь и позорно сбежал. Возможно, ему кричали вслед — из-за громкой музыки услышать это было нереально. Свежий ветер встрепал его волосы, и он, машинально пригладив их рукой, последний раз посмотрел на яркую вывеску клуба, бросавшую на мокрый асфальт разноцветные блики, и побрёл оттуда прочь, пока отрезвляющий эффект холодного воздуха не закончился, и он не развернулся обратно.

***

      Чёрт побери, они встретились. Снова.       Миколас сосредоточенно наматывал на зубья вилки свою пасту, когда щёлкнула дверца, и колокольчик над ней залился перезвоном, оповещая, что вошёл новый посетитель. Йозеф лишь на секунду приподнял глаза, и, ох. Это, конечно же, был Чёртов-Бенъямин-Которого-Я-Вчера-Здорово-Кинул. Миколас наскоро соорудил баррикаду из меню, стоящего на столе, и уткнулся взглядом в тарелку. К сожалению, это не помогло. Но ты и не надеялся, что поможет. «Привет» Он стоял, переминаясь с ноги на ногу, и выглядел смущённым, явно не зная, куда себя деть, и не подготовившись к этому разговору заранее. Что ж, они были в равных условиях. «Ты можешь сесть» Бенъямин посмотрел на него благодарно, со скрежетом отодвинул стул и, усевшись, неуверенно сложил руки на столе. «Так» «Так» От всей абсурдности ситуации Миколас не смог сдержать смешок. Он отложил приборы в сторону и, продолжая посмеиваться, поднял голову. Немного поразмышляв, он протянул руку и накрыл ей чужие пальцы. Бенъямин озадаченно приподнял брови, и во всём его существе читалась надежда. Йозеф обезоруживающе улыбнулся. «Прости за вчерашнее. Я просто перенервничал и не знал, что делать» Понимающий кивок. «Так… Хочешь моё спагетти?» Миколас внутренне хлопнул себя по лбу. Господи, он просто мастер строить диалоги. Бенъямин если и выглядел удивлённым, то недолго, он быстро пришёл в себя, взял в руки вилку, медленно, очень медленно набрал макароны и так же медленно понёс их ко рту, не сводя с Миколаса того самого взгляда. Затем он моргнул и, порозовев щеками, мило улыбнулся. «Да» Оба они знали, что этот разговор был о чём-то большем, нежели о еде.