Лисий хвост

Ночь бьет по земле ледяными струями, небо раскалывается и с треском сыпется прямо на голову. Тени, вспышки и отблески словно живые и тянутся к убежищу, собираясь уничтожить. Ветер издевательски забрасывает в дупло самого старого из виденных Саске деревьев дождь, кидает прямо в лицо россыпь воды, воет, проносясь мимо. Парень ёжится, кутается в собственные крылья, стирает с лица капли и ерошит липнущую к коже чёлку. Контрастно горячо бухает сердце, пока оболочка замерзает посреди долбанного леса. Хорошо хоть под дождь почти не попал, только был сбит в полёте бурей. Брюнет пытается избегать мыслей, воспоминаний и диалогов, но они мелькают и не спешат утихать, гнобят его, стирают в порошок, если можно такое сотворить с кучкой мокрых перьев. Молния слепит, прошивает затылок болью и оставляет лиловые и зеленые пятна поверх картинки. Только зажмуриться не вариант, тут же обретают очертания яркие, меняющие свой цвет с лазурного на рубиновый глаза, с узким зрачком и бесконечной болью на самом его дне. Признавать в себе грубияна и эгоиста он не спешил, потому что сам обманут, предан и много чего ещё. Потому что вовсе не вызывают в нем чувство вины перед ней, ним, этим слова, произнесённые перед тори. Как теперь вообще адекватно думать о Наруко, если она вовсе не она, а он? Или наоборот? Он это она? В небе полыхнуло, уши заложило от грохота, мысли снова спутались. Все же было нормально. Столько лет, служа при храме, Саске всегда знал, кто он, кем станет, куда пойдёт, где будет жить, с кем. Но потом появилась эта девчонка, не такая, непослушная и необыкновенно... жалкая. Да. Так лучше всего ее описать. Так она не имеет ничего, как и он сейчас. Теперь бахнуло прямо над головой, со скрипом дерево скатилось с старого дуба и упало на землю, напоследок громко шурша. Она заслужила одиночество, иначе зачем бы она разрушила его семью, зачем бы уничтожала весь его хрупкий мир. Она сама натравила на себя его, просто не ожидая его силы, верно? Она считала его слабым, верно? Но он сильнее. Дышать стало легче, тепло быстро растеклось по мышцам. Равновесие в душе, баланс. Сонливость накатила следом, оплела вокруг продрогшего Саске лапки, приглушила неистовство природы, напела колыбельную, похожую на шелест змеи. Раннее утро ознаменовалось человеческим криком, то ли женским, то ли мужским, он подорвал тэнгу на месте, он вытащил из укрытия прямо на ещё мокрую землю, перемешанную с листьями и ветками. Саске долго пытается рассмотреть среди деревьев кричавшего, но вокруг не было никого, поэтому, коротко встряхнув крыльями, он неловко взлетает и садится на ветвях того самого дуба, замирает. Впереди видно дорогу к храму луны. К месту, которое ещё может быть домом... Но перед глазами восстают воспоминания, обвинение управляющего, злобные выкрики служителей, стройный хор молитв. Боль и мучение. Слепота, в которую он тогда погрузился. Орочимару тоже виноват в его горе, разве нет? Он закрыл глаза на все и воспользовался его покорностью. Крик повторяется, разносится над лесом быстро и легко, но явно исходит с территории храма, брюнет ловит кончиками крыльев ветер, поднимается в воздух и стремительно летит навстречу мести. Мести человеку, предавшего его. Да, Орочимару заслуживает мести. Передний двор полон служителей, они мечутся туда-сюда, но по большей части бегут в плотные заросли кустарника, бросают дела на полпути, спасаются. Камни мокрые, матово блестят. С крыш ещё сыпется россыпь воды. В полупустом пространстве Саске не замечают, либо игнорируют, и он, сложив крылья, идёт через главный храм, празднично украшенный, большую залу, во внутренний двор. Там его ждёт сюрприз. Чуть в стороне, ближе к тэнгу его друзья. Сай пытается перетянуть располосованную руку Суйгецу, который почти безвольно лежит на неестественно больших руках Джуго, сцена странная до безумия, словно из книжки. А в центре стоит Орочимару при ритуальном сайфуку, без головного убора, с рассыпанными по плечам длиннющими волосами и окровавленным лезвием в руке. Перед ним, гордо держа голову, ничуть не стесняясь, расправляет хвосты кицунэ, тот самый, из вчерашнего предательства. Лис раздет наполовину, напряжен и собран, готовый к прыжку хищник. - Саске, - действительно шипит управляющий, протягивая в его сторону руку с длинным не то ногтями, не то когтями - Подойди. Парень чувствует, как все опутывает нейтральная, бесчувственная пленка, но почему-то не сопротивляется ей, покорно усмиряет сердце и делает шаг. - Саске! Нет! - низко кричит Джуго, и брюнет морщится от колючей боли, прошивающей виски изнутри. В центре какое-то движение. В качестве крупного рыже-желтого пятна, кицунэ бросается вперёд, сгоняет человека с места и прыгает вперед ещё раз, стремясь задеть хвостами. Саске пытается успокоиться и снова чувствует пленку, она застилает глаза, слепит, а потом впускает голос. И тэнгу вспоминает сколько раз чувствовал похожее, когда общался с управляющим. Что же это? Контроль? - Надо уходить! Саске! Уходи! - Сай почему-то совсем рядом, трясёт его за плечо и толкает в сторону. Джуго поднимает Суйгецу и спешит, ковыляя, за другом, задевая плечом брюнета. Втроём они скрываются в главном здании, пока темноглазый пытается прорваться сквозь шипящий голос в голове. Почему это так трудно? - Помоги мне, Сссссаске! - раздаётся с того конца двора, и хотя он далеко, слова раздаются совсем близко, если бы человек был рядом. Он снова трясёт головой, хватается за волосы. Двор наполняется яростным шипением и лаем. Когда в следующий миг Саске открывает глаза, непонятное недосражение становится баталией. Огромный снежно белый змей, шевелящий бесконечными кольцами тела, с яркими подобно звёздам в ночи золотыми глазами и ядовитыми клыками, каждый из которых с руку тэнгу, изгибает шею, готовит атаку. Кицунэ появляется совсем рядом, не глядя смахивает парня хвостом в сторону и приседает, прижимается к земле, его тело охватывает яркое, совсем не золотистое, пламенное сияние, кожу накрывает рыжей волной шерсти. Он увеличивается в размерах, приобретает очертания громадного лиса, с стальными мышцами под лоснящейся шкурой. - Уходи отсюда, птенец, - зычно и низко проговорил демон, с лаем бросаясь на врага. Саске неосознанно отползает, утыкаясь спиной в лестницу, наблюдает как два огромных существа бьются, рассыпают брызги крови и наполняют воздух рёвом и шипением. И неужели он отступит и сбежит, дурость же, зачем тогда было вообще прилетать за местью. Какой смысл возвращать долг по несколько раз, сил хватит на атаку, на победу, на месть. В момент, когда крылья поднимают брюнета вверх, случается то чего он ждал, лис оказывается погребён под тяжёлым змеем, затянут узлами его тела, здоровые челюсти сжимаются на, сдавливают, пускают кровь. В ответ кицунэ с визгом вгрызается в подставленную плоть, плюётся пластинками чешуи, дерёт когтями где достанет и рвётся наружу, все меньше и меньше трепыхаясь. Саске падает камнем с неба, разгон малый для сильного удара, но достаточный чтобы вонзить угольно чёрные клинки в белоснежную шкуру рептилии. И в его голове взрывается мириадами осколков чужое сознание, выбивая из-под ног опору. Бой завершается. Громадная туша змея-короля постепенно расслабляется, растекается по каменной кладке двора, по обломкам зданий храма, распутывается. Кицунэ выбирается на свободную от него поверхность, сипло скулит, сжимается в размерах, пока не остаётся лишь залитый смешавшейся кровью парень, чей одинокий хвост волочится по пыли. Лис, придерживая рукой повреждённое плечо, медленно подходит к тэнгу, который видимо потерял сознание сразу как только атаковал. Смуглая рука едва касается бледного лба, проводит по линии носа до губ, смахивает прилипшую грязную прядь. Теперь блондин чувствует, что сознание парня свободно от гипноза змеи. Странно, что он не понял этого ещё при той встрече. Потянуло дождём. Демон по мере аккуратности подхватил тело одной рукой, пытаясь заставить и вторую работать. Вдалеке раздаётся перекат грома, он шевелит макушки деревьев и летит дальше. Ветер разгоняет лёгкий дымок курящихся трав по комнате, цепляется за влажные смолянистые пряди, щекочет ими лицо спящего, холодит кожу. Саске глаза открывает медленно. Это не трудно, не вызывает боли в голове, не раздражает поток ленивых мыслей. Свет мягкий, говорит об утре, скором дожде, в комнате тепло, безопасно и спокойно. Поэтому брюнет не спешит садиться и узнавать, где он опять оказался. Впервые так хорошо просто не о чем не думать, не слушать свои сомнения. Заметно темнеет от затаённо ворчащих туч, прохлада забирается под одеяло и вынуждает пошевелиться. Парень прислоняется спиной к стене и сдвигает в сторону седзи, скользя взглядом по огромным гладким валунам, полуоблетевшим кустам, призрачно чёрным деревьям, зеленой дымке далеко уходящего леса. Первая капля падает на край комнаты, скатывается по деревянным жилкам, вторая попадает на бледную ладонь, скользит по запястью и со стаей мурашек исчезает в рукаве. Саске смотрит как небо обрушивает на землю бесконечную воду, слышит как в далеке поздние птицы вскрикивают и прячутся по гнёздам. Такой покой. Появления Сая он почти испугался, не ожидал, что его в некотором смысле медитация так увлечет. Друг рассматривает его настороженно, выглядывая из-за двери, потом входит, садится невдалеке, щурится, улыбаясь. - Рад, что ты снова ты, - тихо произносит он. - Когда это началось? - откликается Саске. - Сразу как Наруко заперли в храме. Ты видимо сильно замкнулся... - Я не замыкался, - оборвал брюнета тэнгу. - Тогда как ты объяснишь, что решил дать обет безбрачия и молчания? - темноглазый опустил подбородок, подсматривая из-под ресниц. - Что? Не было такого, - крылатый отвернулся к окну. - Хуже, ты встал на колени и почти дал присягу на воинскую верность... Орочимару-сама... Саске обернулся моментально, попытался прожечь Сая взглядом, достать правду, но наткнулся на смеющиеся глаза, тонкую ухмылку. Бесполезное занятие. - Сам то ты остался под его правлением, - огрызнулся тэнгу. - Но я не вставал на колени, - ещё шире улыбнулся второй. - Ты будешь этим тыкать мне всю жизнь?! - Брюнет вскочил, на что друг медленно перетёк подальше, именно перетёк. - Это чернильный клон. И нет, Саске, ты сам себе будешь этим тыкать, очень долго. А ещё дольше ты будешь упрекать себя за предательство, - человеческий силуэт сжался до размеров мыши. - Я никого не предавал! - выкрикнул Саске, выбегая вслед за чёрно-белым существом в коридор. Мышь понеслась вдоль неоткрытых комнат, вплоть до единственно распахнутых седзи. Комната ничем не отличалась от той, в которой парень проснулся, только эта была залита кровью. Она была на раскиданных тряпках и бинтах, на татами, на матрасе, на стенах, словно детский кошмар. А в центре, прикрытый до пояса простыней, неумело перевязанный кицунэ, с проступившими тёмными пятнами. - Он пришёл не за нами, Саске, - Сай остановился у самой руки лиса - Он пришёл ради тебя. Брюнет непонимающе посмотрел на существо, на парня позади, дышащего с трудом. В его сознании никак не укладывалось, ни то, что Орочимару был демоном, ни то, что очень долгое время был под контролем, ни то, что ему говорил лучший друг. - Ладно, мерзопакостный, вчера в храм пришла Наруко, она искала тебя, искренне считая, что ты вернулся. Она не знала о ритуале. Не знала, что и мы демоны. Потом ее поймал Орочимару, попытался загипнотизировать, но на его сущность она ответила иначе, случайно обратилась. Ну, а дальше все помнишь сам. Саске выпрямился, ещё раз посмотрел на лиса на полу, отвёл глаза и почти скривился. - Все ещё считаешь, что предали тебя? - мышь задрожала, резко увеличилась в размерах. Вокруг мягкого лица ложатся длинные золотистые пряди, светлые ресницы поднимаются над голубыми глазами. И у тэнгу спирает дыхание, Наруко смотрит легко, но осуждающе. - Чего стоит обман, а чего предательство. То что он готов ради тебя отказаться от своей сущности, от своего природного пола и вообще жизни тебя не беспокоит, а то что он меняющий облики демон, преступление, да? - чернильный образ рассеялся, рассыпался и утёк между щелей пола. Брюнет остался наедине со своими невесёлыми мыслями. Прождав с минуту, он отвернулся и поспешил к себе, ноги замёрзли и хотелось одиночества. Нет, Сай молодец конечно, защитил невинного, но забыл припомнить детали. Смерть клана и семьи, одиночество не повинного в конфликте ребёнка, обман, в конце концов им вертели как хотели, и это абсолютная вина кицунэ. Саске замирает у спального места, и если в первое своё пробуждение он чувствовал смятение и грусть, то теперь его обуревали сомнение и смущение. И не смотря на привязанность, образ прекрасной Наруко омрачился видом крупного, угловатого кицунэ, чьего имени он не знал. Ещё противнее становилось от того, что этот демон позволял себе объятия, прикосновения, признания и все то, на что не имел права. Слишком быстро все случилось. Смешалось. Парень не может испытывать чувств к другому парню, это противоестественно, да и что может быть привлекательного в сильной груди или... это Саске сейчас подумал о том какой может в мужская грудь? Что не так с этим миром. Тэнгу выходит на террасу, проходит вдоль перил, испытывая дежавю, он уже уходил так, закончилось все недодракой и признаниями. Интересно, кицунэ сейчас выйдет и начнётся то же? Тори омывает дождь, а брюнет движется по тропинке дальше, обходит лужицы на камнях, скользкий мох. Удивительное ощущение свободы. Это другое совсем, не такое яркое как полет, но сильное и горячее. Лес впереди расступается, негромко поскрипывает, говорит с дождём, подставляя ему почти облетевшие ветки, шмыгает в кусты чёрная кошка, Саске слышит ее гневное ворчание, оглядывается, а в следующий миг с удивлением останавливается. Перед ним подъем к тори, из которых он вышел минут десять назад. Парень взбегает по лестнице, поскальзывается на самом верху, обдирая ладони о камни. Волосы налипают на лицо и не дают видеть, он небрежно стирает их в сторону рукавом и хмурится. Это те самые домики. Вон на террасе чёрная кошка, отряхивается от воды и выгибает два длинных хвоста и фыркает. Тэнгу поднимается, стирает влагу с лица и, развернувшись на месте удирает, именно так потому что навязчивая мысль о сказочной петле мечется в голове наравне с нервным смехом. Только каждый раз когда он возвращался к тори, хихикание душевнобольного человека заменялось все более и более отчаянным воплем. Правда с наступлением темноты, когда дождь уже не казался мягким и приятным, хлестал по коже ледяными струями, когда одежда превратилась в месиво из грязи и ткани, Саске решил вернуться, для себя он говорил что сдался и тот ещё слабак, но на деле просто вымотался. Дом встретил его теплом и сухостью, среди этого всего он лишь кучка мокрых перьев и раздражения. Вода стекает с него ручьём, громко стучит о доски, и чавкает при каждом шаге. Возле открытой седзи тэнгу замирает, внутри светло, но источник не лампа и не свечи, а замёрзший у потолка сгусток света, похожий на сказочный лесной огонек. Кицунэ сидит на матрасе, за краями рыжего хаори видны бинты, но только чистые их края, на лице задумчивая усталость, хотя он улыбается, едва шевеля длинными ушами. Перед ним девушка, довольно красивая со спины, с нежно розовыми волосами, такими же кошачьими ушками, в угольно черном кимоно едва достающем до коленей, на которых лежат два шелковистых на вид хвоста. Видимо разговор прервался его появлением, нэкомата оглянулась, сверкая изумрудными глазами с вертикальным зрачком. Из-за плавного движения ее плечико оголяется, а поза принимает завлекающий характер. Саске моментально ловит реакцию лиса, у того прижимаются уши, сужается зрачок и улыбка моментально переходит в едва угрожающий оскал.Кошка-демон ловит его настроение и с недовольством дыбит шерсть, издавая тихое шипение, скалясь в ответ. Крупный рыжий хвост ударяет по полу, комнату наполняет грудное низкое рычание. При этом ни один из них не сдвинулся с места. Саске показалось красивым, как только что странно выглядящие люди приняли очертания демонов, ещё и в настолько животном смысле выясняя отношения. Девушка впивается взглядом в кицунэ, отклоняется в сторону, медленно поднимается, распрямляет спину и неслышной походкой удаляется, мазнув по ногам брюнета хвостами. Тэнгу провожает ее взглядом, как она проходит по коридору и скрывается в комнате, подмигнув на прощание. Тогда парень переводит взгляд на лиса, но он уже отвернулся, занимаясь чём-то своим. - Чего тебе? - раздаётся тихо и довольно спокойно. - Ничего. - Тогда уходи. Саске смотрит на напряжённую спину с минуту, на языке вертятся слова, он пытается их выдавить из себя, но почему-то молчит. Мнётся у входа в чужую комнату, чувствуя стену, которую построил сам. - Уходи. Кицунэ повторяет это и выходит на улицу через седзи на той стороне комнаты, исчезая в шуме нескончаемого дождя. Темноглазый продолжает стоять, пока не уговаривает себя хотя бы пойти переодеться, пока он тут не простыл. В его комнате темно, постель заправлена, но от этого все кажется ещё более нелюдимым, во всех смыслах. На краю татами лежит одежда, судя по ее объёму это что-то из разряда хаори или кимоно. Так и оказалось. Хаори чёрное, почти как у нэкомата, только без всяких сияний ткани и множества поясов. Спать не хочется, делать нечего, и Саске начинает вспоминать жизнь при храме, в качестве приемыша, кандидата в служители, храмовника. Это была вполне размеренная жизнь. Только сейчас, набегавшись, вымокнув, и оказавшись в чужом доме, он наконец понял, что так было всегда. Чужие люди, безразличие, не родной дом и спальня общая со всеми приемными. Никаких крыльев, чутья хищной птицы, бесконечности неба и болтливого ветра. Никакой свободы. Сегодня, вчера были дни, когда судьба сражалась за него, на его стороне, и это значит, что стоит за неё уцепиться. Начать заново. Построить что-то своё.