Игра в классику

Юй Вэньчжоу с некоторым недоумением рассматривал конверт и содержимое письма. Конверт был не подписан, но мало кто мог написать ему из Австралии. Из тех, кто знал его новый адрес, вообще, только один человек. Но они нечасто сейчас общались, в основном перебрасывались короткими сообщениями с новостями… и он не ожидал от него бумажного письма. Или такого. Ему удалось его удивить. Внутри оказалась открытка из плотного картона с парой уток-мандаринок и кусок клетчатого флиса. На одной стороне открытки было тонким маркером написано: “Когда я вернусь”, а на другой строки старого стиха:        Однажды к нам гость        из далеких прибыл краев,        И передал мне        он узорчатой ткани кусок:        Меж нами легло        десять тысяч и больше ли,        Но давний мой друг        все же сердцем своим со мной. Юй Вэньчжоу улыбнулся, покрутил открытку в руках, потом глянул на часы: занятия ведь уже должны были закончиться? Взял в руки телефон, набрал международный номер. — Алло, алло, привет, капитан! Что-то случилось? Вэньчжоу чувствовал, как его губы невольно растягиваются в улыбке. — Привет! Ничего не случилось, ты можешь сейчас говорить? — Да, конечно! Конечно! Ты же знаешь, я всегда готов! Чёрт, жаль, что ты не можешь выйти в скайп! Эти международные звонки — такие дорогие! — Я получил твою открытку. — О! — на том конце связи на мгновение замолчали. — Какую открытку? — Хуан Шао! — укоризненно выдохнул Вэньчжоу, и Шаотянь расмеялся: — Ладно-ладно, ты прав, она действительно от меня, надеюсь, тебе понравились мои стихи? — Твои стихи? — Вэньчжоу рассмеялся. — Шаотянь, это классическое стихотворение, из "Девятнадцати древних", из сборника Сяо Туна. Номер я не помню, но уверен, что байду мне поможет с доказательствами. — Восемнадцатое, ага, ну и память у тебя, капитан! Ладно, сознаюсь, это не я сочинял, но вот недавно перечитывал сборник — нам задали для вечера-представления классической культуры подготовить презентацию — и подумал: я, конечно, не этот… но тот древний чувак мне может здорово помочь! Ты же помнишь, что там дальше, да? Ты оценил, оценил? Это был намёк! Вэньчжоу с улыбкой покачал головой, жалея, что не может сейчас увидеть сияющих глаз Шаотяня. Только представлять выражения лица по интонациям голоса. — Да, я помню. И ты даже кусочек одеяла прислал? Серьезно? — Ну, оно не очень тёплое, но в Сиднее сложно найти по-настоящему тёплое, ватное одеяло! И я соскучился не только по их теплу, знаешь ли! — И я соскучился. Я только не уверен, что понял правильно… — А я уверен, что ты понял правильно! Ты же умный! Я точно знаю! И… ну, ты согласен? Да? Скажи “да”, капитан! — Твоя родня этого не одобрит, — Вэньчжоу улыбнулся. — Они ведь так радовались, что ты уедешь, наконец, и забудешь “эти нелепые фантазии”... — Ой, да пошли все к чёрту, им придется смириться и с тем, что я уже взрослый мальчик, и с тем, что поддался влиянию тлетворной западной культуры, тоже! Ну так что? Так что? Я помню, что мы обещали друг другу, что никто никому теперь не должен, и расстояние помеха, и всё такое. Но я ужасно соскучился. И неужели мы с Сяо Туном зря старались?! — Не зря, — Вэньчжоу хмыкнул. — Да, Шаотянь. Возвращайся. У меня уже есть квартира на примете, будем опять жить вместе и всех раздражать. На финальном, оглушающем вопле радости у него закончились деньги на счету, но Вэньчжоу не стал далеко откладывать трубку. Потому что через три… две… полторы… минуту — Хуан Шао перезвонил.