Детка

Никита чувствует себя странно. Впервые за шесть лет он так сильно нервничает. Даже первый поход в школу нельзя сравнить с волнением, которое он испытывает сейчас. Отец выглядит не лучше: он неуверенно перетаптывается с ноги на ногу, дергано поправляет пиджак и пристально наблюдает за дверью роддома. Конечно, для мужчины — это ведь так волнительно — забирать жену и своего второго сына. Но вот для маленького мальчика — забирать маму из роддома — тревожно. За все девять месяцев беременности любимой мамочки Никита много раз задумывается о том, как изменится жизнь в их семье после рождения малыша. Из рассказов своего нового знакомого — Матвея — Никита осознает, что младший брат — это не всегда хорошо. Это даже плохо: тебя заставляют сидеть у его кровати, не позволяют играть в компьютер; ты присматриваешь у песочницы и сторожишь его куличики от других лоботрясов; ты отдаешь ему любимые вкусности, поскольку ты уже слишком стар, а мелкому нужнее — он ведь растет. После страшилок Матвея волосы на руках встают дыбом. Даже страшный и ужасный Бабайка кажется простым клоуном по сравнению с младшим братом. А если этот кошмар произойдет и в их семье? Продолжат ли ему регулярно доставаться любимые конфеты? А подарки от Деда Мороза на Новый год? Будут ли родители его любить так же сильно или преподнесут всю заботу карапузу? С приближением родов дом заваливается детским барахлом: все эти пеленки, распашонки, подгузники, коляски и соски. Никита скептически осматривает этот хлам и смотрит на радость родителей и других родственников с непониманием. Казалось, что еще до рождения мелкий негодник вытесняет его из собственной квартиры. Последние недели перед родами особенно тяжелые. Маму забирают в больницу и заставляют оставаться там до конца. Папа не рассказывает подробностей, но постоянно ходит рассеянный и встревоженный. Он даже утреннюю яичницу дожаривает до состояния лакрицы, а вечерние мюсли превращает в непонятную жижу инопланетян. Перед сном Никита обычно слушает интересные рассказы мамы. Без нее папа и трех слов не может связать, поэтому ни о каких приятных сновидениях и речи идти не может. Мальчик лежит в кровати и долго смотрит на стены своей спальни. Они покрыты тысячами флуоресцентных звезд, которые сверкают и превращают комнату в глубокое ночное небо с миллионами галактик. Однако вся эта красота никак не может затушить непонятную бурю эмоций, царившую глубоко внутри. Никита мечтает о том, чтобы вернуться во времени и отговорить родителей заводить второго ребенка. Ведь лучше завести собаку. Она хотя бы станет верным другом в будущем. Но машину времени еще не успевают изобрести. Поэтому он отсчитывает дни и ждет неизбежности. И вот это случается. Мать уставшая, но счастливая. В руках она аккуратно несет небольшой сверток, перемотанный голубой лентой. Отец сразу же бросается навстречу, не забывая выхватить с заднего сиденья автомобиля огромный букет белых лилий. Никита же остается врастать ногами в асфальт. Как только к нему приближается мама, мальчик неуверенно улыбается и подается навстречу. Обхватывает руками, пытаясь вложить в объятия всю радость после долгой разлуки. — Милый, хочешь познакомиться с братиком? — тепло улыбается женщина, трепля сына по голове. — Конечно, — Никита собирает волю в кулак, заглядывает в сверток и столбенеет. Малыш маленький, несуразный. Почти лысый. Его можно назвать совершенно неинтересным, если бы не эти глаза. Небесно-голубые. Глубокие и удивительно разумные для недавно появившегося на свет существа. Они смотрят с пытливым интересом и нежностью. Это любовь с первого взгляда.

***

Еще с детства Никита привыкает к тому, что он мать-наседка, а его цыпленок — неповоротливая курица, находящая на свою задницу кучу проблем. Даже родители так сильно не пекутся за младшенького, как их старший отпрыск. Тот кормит маленького Давида с ложечки, вытирает сопливчиком рот, читает ему сказки, даже самостоятельно меняет горшок. Давид растет красивым и любопытным ребенком. Но самым главным его недостатком является то, что он до безобразия неповоротлив и неудачлив. Спросонья поздороваться с дверным косяком и наставить себе шишку? Раз плюнуть! Споткнуться и упасть с эскалатора в торговом центре? Почему бы и нет? Облиться кипятком, заливая лапшу? Тоже можно. Никита мажет зеленкой брату мелкие царапины и ранки, когда тот приходит из садика. В школе же после урока физкультуры уже привычное дело — приезжать из университета и забирать засранца, который вывихнул себе ногу, неудачно перескакивая через козла. При сдаче государственного экзамена Давид ошибается адресом и приезжает не в ту школу. Никита чуть ли не седеет на глазах, когда слышит в трубке сопение брата о том, что все идет по пиз… Не очень хорошему месту. Тогда он срывается с работы и все-таки успевает отвезти оболтуса в нужное место, но получает выговор. Когда же Давид заявляет о безумном желании получить права, Никита показывает любимому братишке средний палец. Это суицидальная миссия. Неужели они доходят до того, что теперь ему еще придется соскребать с проезжей части мелкого идиота? Нет, увольте. Однако Давид не отказывается от своей идеи фикс. Он непоколебимо упирается рогами и настаивает на своем. Месяц-второй, и Никита сдается. Слабость у него такая — щенячий взгляд светлых небесных глаз. И вроде щеночек-то уже девятнадцатилетний, вымахивает и почти на голову перерастает старшенького. Возвышается над ним, как тушканчик над саванной, но этот запретный прием не забывает, на чем обычно и выезжает. Удивительно, в автошколе все идет как по маслу. Знаки и правила дорожного движения отскакивают от зубов, а тренировочные заезды откатываются на ура. Даже ни одна бабушка не попадает под колеса. Но, увы… Говорят, что в России две беды: дураки и дороги. А если уж дурак добирается до дороги и забирается на четыре колеса, то добра не жди… Посреди презентации в кармане вибрирует мобильный. На экране высвечивается имя братишки. Почему-то в груди все холодает, и к волнению от заключения контракта добавляется страх за Давида. Ведь неспроста все это. За двадцать семь лет своей жизни Никита привыкает нюхом чуять опасность, связанную с братом. Он сдавленно кашляет и поправляет галстук. Черный в белый горошек, похожий на платье Минни Маус. Такой забавный, но одновременно удачливый. Тот, который дарил ему на прошлое Рождество Давид. Завершить презентацию, не потерять уверенность и не сорваться с места стоит титанических усилий. После рукопожатий и лестных отзывов он наконец-то набирает знакомый номер. Авария. На его же машине, за которую он еще кредит-то не успел выплатить. Дальше все пролетает, как в тумане. Никита слабо помнит, как просит ключи от машины Матвея, работавшего с ним в компании. Слабо помнит, как чуть ли не таранит внедорожником каждый автомобиль на дороге, чтобы быстрее добраться до места ДТП. Слабо помнит, как на дрожащих ногах выбирается наружу и идет навстречу помятой тачке. Все не так плохо, как он себе представлял. Даже не разбита в хлам. Просто слегка облагорожена: бампер с небольшой вмятиной и две фары в мелкие осколки. Давид стоит поодаль от гаишников, возле многострадальной Ауди. Он трясется как осиновый лист на ветру. И не понятно от чего: от пережитого стресса или боязни встретиться с разъяренным братом. Со стороны все это выглядит крайне комично, будто русский богатырь наконец-то отхватывает знатных люлей от заморского супостата. После короткой беседы с гаишником Никита подходит к брату неспешной уверенной походкой. Давид пытается скукожиться и превратиться в маленького мальчика, да хоть забраться в багажник, лишь бы не смотреть в суровое лицо Никиты. Ведь понимает, что ведет себя, как наглый кошак, который упорно пытается не замечать, когда его ругают и суют носом в его же ссанки. — И почему тебя не назвали Иваном? — устало спрашивает Никита, скрещивая руки на груди и смотря на брата снизу вверх. — Иван-царевич — и правда было бы круто, — невнятно бурчит Давид, боязно ковыряя кроссовком асфальт. — Скорее Иван-дурак. Ты хоть думаешь о моих нервных клетках? Да они восстанавливаться не успевают. А моя бедная детка? — Да ты только о своей машине и печешься, — ворчит младший, обиженно поднимая глаза. — Обо мне не думаешь. — Какой абсурд. Ты сам в это дерьмо влез, — сорвано рявкает Никита, отвешивая брату подзатыльник. — На красный свет поехать. Ты дальтоник или просто дур… Ах, о чем я с тобой разговариваю? — Ну не люблю я ездить в автобусах! — возмущается Давид, стискивая кулаки. — Душно, мерзко и люди все время тебя за зад лапают! — Какая трепетная лань! Но за руль я тебя больше никогда не пущу! — А слабо придумать что-то, чтобы я не ездил в маршрутках и не тратил половину стипендии на такси! — А не слабо! — Ну вот и чудно! — Действительно!

***

Никита беззаботно улыбается, подъезжая к университету брата. Детку чинят и приводят в божеский вид. Даже собственные нервные клетки потихоньку приходят в норму. Теперь все спокойно. Давид же нервно постукивает пальцами по своему рюкзаку и бросает пламенные недовольные взгляды в сторону водителя. — Знаешь, это ведь не обязательно? — в надежде спрашивает младший. — Почему же? — отвечает вопросом на вопрос. Он паркует автомобиль недалеко от входа в учебное заведение и выключает двигатель. — Ты ведь сам говорил, что в автобусе мерзко и душно? — Я не о том, что ты меня подвозишь, — мотает головой, выбираясь наружу. — А о чем же? — играется Никита, также отворяя дверь и следуя за братом. — О том, что не обязательно меня провожать до входа, как в садике. — Я беспокоюсь о тебе. А вдруг твое невезение притянет из космоса астероид? — Не преувеличивай, — морщится Давид, поднимаясь по ступеням. Хоть они немного и припозднились, но студенты до сих пор не спешат на пару и толпятся у корпуса. — Ладно. Давай, до вечера. Только… Только не делай опя… — До вечера, детка, — усмехается Никита, перебивая на полуслове и хорошенько шлепая братишку по упругой заднице. Студенты замирают. Даже пролетающая птичка от шока обделывается на машину ректора. А паренек, стоящий возле клумб, и вовсе давится сигаретой. Давид стоит истуканом. Он закусывает нижнюю губу, прикрывает глаза и едва заметно качает головой. Он опять это делает. Уже третий день подряд. Опаздывает на свои планерки, на ходу завязывает любимый галстук в горошек, но продолжает подвозить в университет. Да, Никита явно хочет, чтобы ни одна девчонка из ВУЗа не запала на его любимого брата. Но Давид ни в чем ему не уступает. Ведь смешной галстук Минни Маус он выбирает тоже неспроста.