я хочу убить тебя, хочу влюбить в себя.

я хочу убить тебя влюбить в себя.       помню все отрывисто, кусками, которые всякий раз проявляются в самый ненужный момент и врезаются в сердце, словно душа неупокоенного является к убийце, чтобы отомстить. но я ведь не убийца? впрочем, это неважно, когда вспоминаю, как ты умирал. плакал. умолял.       было бы глупо врать, что мне не было известно ничего о твоих чувствах, скорее, с точностью наоборот. ты не раз говорил мне об этом прямо, не раз подкидывал записки, не раз передавал что-то через какого-нибудь мальчишку, который так же, как и я, понимал, что это бесполезно, но молчал. Райм, ты свято верил, что соулмейты обязательно должны быть вместе, что это любовь до гроба, что мы маленькие частички друг друга. скорее всего, для тебя так оно и было. а я просто пользовался твоей любовью, как бы грязно, пошло и жестоко ни звучало. трахал тебя, когда, где и при каких обстоятельствах мне было угодно. и даже не смотрел на то, что ты на 5 лет младше, такой беззащитный, хрупкий и нежный. это стало заметно, когда ты истекал кровью.       в тот вечер я по обыкновению позвал тебя к себе, и ты, такой радостный и счастливый, будто был на волоске от смерти, и я стал твоим спасением, отправился по приглашению. все было по стандартной схеме. кроме одного. после ночи "любви" ты стал каким-то уж очень ласковым, лез ко мне со своими поцелуями и поглаживаниями, очень легкими, приятными и почти невесомыми. единственное, чего мне тогда хотелось, так это объебаться еще больше и уснуть или, хотя бы, повтыкать, но уж точно не принимать любовь какого-то пиздюка. поэтому я сказал тебе не раз, делал уйму предупреждений, ты не слушался, должно быть, полагая, что я смирюсь с твоим приливом нежности. но я не смирился.        до сих пор, вот уже спустя год, я все еще не понимаю, что на меня нашло в ту ночь. схватив какой-то нож, весьма тупой и незаточенный, кстати, я нанес тебе пару ударов в грудь. в живот. еще несколько. ты начал задыхаться, жадно глотать воздух, плакать. смотрел на меня своими бездонными карими глазами так жалостно и грустно, с надеждой, словно и вправду надеялся на мою доброту. не помню, что говорил, но, кажется, шептал мое имя, тянул ко мне руки, чтобы обнять, все еще плакал, истекая кровью. ты готов был умереть за меня, готов был терпеть любую мою выходку и прихоть, любую вспышку эмоций. ты умирал у меня на руках. а я сидел и понимал, что любил люблю тебя.