Дыхание

      Ещё один простофиля покидает торговый дом с двумя корзинами всяческого хлама, который всего минуту назад расхваливался как незаменимая кухонная утварь и эксклюзивные сувениры. Покупатели зачастую бестолковые, зато звон монет греет уши лучше всякой музыки.       А от фальшивой улыбки сводит скулы.       Скрываясь от палящего солнца, Донья Палома задёргивает плотные бирюзовые шторы — даже для Авалора погода сегодня аномально удушливая — и прекращает натянуто улыбаться, жадно втягивая ртом воздух.       С самого утра… нет, ещё с вечера она не может перевести дыхание. А виновен в этом человек, невольно вдохнувший жизнь в череду её лживых дней единственным разговором. Человек, ради спасения которого она впервые за долгие годы одиночества пожертвовала собственной безопасностью. И с того самого мгновения сердце беспокойно колотится, не находя покоя.       Различимый в шуме рыночной площади топот копыт стремительно приближается и задерживается напротив дверей. Донья Палома слышит, как всадник спрыгивает с лошади и уверенным шагом подходит ближе.       Вдох. Выдох. Улыбка.       Двери распахиваются, запуская в помещение знойный воздух улиц и испепеляющие солнечные лучи. Донья Палома испуганно охает, прикрывая лицо веером.       — Приветствую! — Елена переступает порог, оставляя двери открытыми. Солнце упрямо тянется к носам туфель Доньи, но она отступает на шаг, не сводя пронзительно зелёных глаз с гостьи. — Эстебан попросил узнать, насколько плачевно состояние лавки после вчерашнего…       Елена окидывает оценивающим взглядом зал, будто бы нарочно игнорируя замершую в центре Донью Палому. Возмещение убытков за счёт королевской семьи? Эта щедрость могла бы быть уместна в любой другой день до минувшего вечера.       — Нет причин для беспокойства, у меня есть несколько запасных стеллажей, — спокойным тоном отвечает Донья, обмахивая лицо веером.       Дышать нечем.       — Что ж… — Елена удивлённо моргает. Если она решит, что в этом виноват солнечный удар, то будет наполовину права. — Тогда мне бы хотелось поблагодарить Вас за…       — Не стоит, — бросает Донья и спешит к винтовой лестнице. Поднявшись на один пролёт, она осмеливается поднять взгляд на распахнутые двери.       Никого.       Глубокий вдох. До чего же душно.       — Спасибо… — дыхание опаляет кожу на шее. Непозволительно близко.       Донья вздрагивает и резко оборачивается, невольно задев плечом подкравшуюся со спины Елену. Покачнувшись на цыпочках, та теряет равновесие, но её рука инстинктивно хватается за чужое запястье.       Веер летит вниз, с треском считая ступени.       Тёплые пальцы обжигают бледную кожу, но Донья Палома не может отдёрнуть руку. Что-то внутри противится.       Янтарные глаза напротив смеются:       — …за искренность, — Елена осторожно делает шаг навстречу, преодолевая ступеньку, с которой едва не упала. — И за спасение. Ещё одно…       Донья Палома отступает назад, всё ещё чувствуя горячую ладонь на запястье. Всё вокруг до неприличия естественное, отчего поверить в происходящее становится ещё сложнее. Спёртое дыхание пугает.       И Донье невыносимо и до боли противоречиво хочется улыбнуться, но Елена опережает её.       — Вам не надо больше притворяться, помните? — улыбается она, затмевая своим сиянием солнце.       Донья Палома медленно кивает.       И расслабленно выдыхает, заглядывая в лучистые глаза. Уголки губ невольно ползут вверх. Это далеко не одна из её профессиональных лицемерных улыбок и даже не едкая ухмылка, какой она обычно одаривала Елену. Это нечто пока не ясное до конца и не принятое даже ей самой.       Хватка горячей ладони ослабевает, но Донья Палома успевает перехватить чужие пальцы, не разрывая прикосновение, и настойчиво притягивает их к своему лицу. Теперь её черёд наблюдать чужой испуг.       Невесомое, ничего не значащее касание губ о тыльную сторону ладони. Всего лишь символ почтения.       И бесконечной благодарности за возможность дышать одним воздухом на двоих.