Самба белого мотылька

      — Только не говори, что ты всё ещё боишься воды.       — Я её не боюсь, она просто холодная. Прекращай, — взвизгнула Соколова, когда я попытался обрызгать её. — Шаст, ты серьёзно? Сколько тебе лет? — она с нескрываемым возмущением оглядела рубаху, в которой стояла. Мою рубаху, между прочим.       — А ты догони меня и накажи, — подмигнул я ей, отступая назад в воду.       Соколова сложила руки на груди, показывая всем своим видом, что с места она не сдвинется.       — Соколова, — позвал я её нараспев, откидываясь на волны и рассекая их руками, — ты зачем такая глупая? Надела рубаху на себя, люди разве не за загаром на юг приезжают? Напомни мне, пожалуйста, — засмеялся я.       — Мне загара вчера хватило, — недовольно сообщила Анька, и я понимающе уставился на её облезающий нос — ну просто вылитая королева красоты. — Шаст, я прекрасно вижу, куда ты смотришь. Иди нахрен, — она рассекла воду ногой, но не удержалась на ногах, и волна толкнула её сзади.       Сидящая на попе Соколова меня очень развеселила.       — Ты же понимаешь, что тебе кранты, как только я до тебя доберусь, — угрожала мне Аня, пытаясь встать на ноги.       — Я уже говорил тебе, что мне очень нравится, как ты заменяешь ненормативную лексику? — продолжал веселиться я. — Подумать только… Из всех девушек на планете мне курящему, пьющему и вечно матерящемуся досталась моя полная противоположность.       Продолжая бубнить себе что-то под нос, Анька выпрямилась и стянула с себя рубаху, бросив её в сторону берега.       — Зря ты так. Она тебе очень даже шла, — расстроился я. — Не то, чтобы купальник отстой, конечно, — моя девушка стремительно сокращала расстояние между нами. — Соколова, ты же помнишь, что как бы мой рост и твой рост…       — Я доберусь до тебя, и тебе крышка!       — Ладно, — развёл я руками и сделал шаг назад. Воды мне было ровно по шею, — стою на месте и не двигаюсь.       — Если я утону, это будет на твоей совести, — последнее, что услышал я, когда Соколова скрылась под водой.       Я на бешеной скорости сорвался к тому месту, где только что исчезла макушка Аньки.       — Прекращай, Шаст, — смеялась она, когда я вытащил её из-под воды. — Я же пошутила, — она продолжала веселиться, а я как дурак прижимал её к себе. — Я же знаю, что ты не дашь мне утонуть. Ты же меня никогда в покое не оставишь.       — Точно, я буду мучить тебя до конца жизни, — кивнул я, а Анька обвила руками мои плечи.       — Кстати, задачу можно упростить, если отпустить меня и всё-таки позволить мне утонуть.       — Перестань, Соколова. Не обязательно быть такой невыносимой. И я не ищу легких путей. Ты же помнишь?       — Сейчас что-то будет, да? — подозрительно поинтересовалась Анька. Её ноги обхватили мою талию.       — Если честно, то я планировал сделать это на суше. Но… ты же прекрасно понимаешь, что это не очень бы эффектно выглядело, если бы я достал коробку с кольцом из своих плавок.       — Боже, Шастун, и я ещё невыносимая?       — Боже, Соколова, какая же ты бесючая. Из всех моих слов ты только услышала фразу про плавки.       — Я согласна.       — Что? — не понял я.       — Я согласна. Терпеть тебя до конца жизни.       — Соколова, объясни мне, как из всех мотыльков на этой земле, мне достался именно белый?       — Антон…       — Что, мой мотылёк?        — Я же тебя просила так не называть меня, — она так смешно поморщила нос, и я не удержался и поцеловал её. — Так нечестно, — я опять её поцеловал. — Прекращай, это запрещённые методы, — я обхватил её ноги и сделал шаг вперед, продолжая её целовать. — Да ты издеваешься, — бормотала она недовольно.       — Я тут, кстати, что подумал, — мы добрались до берега, и я великодушно позволил Соколовой обрызгать меня водой. Я сел на горячий песок, наблюдая, как Аня выжимает рубаху, которую накрыло волной, пока мы были в воде. — Знаешь, почему у пламени с мотыльком дружба не ладилась?       Анька вопросительно повернулась на меня. Подул легкий ветер, который привел её рыжие волосы в движение — за эти пару лет она так и не перекрасилась. Сейчас она мне напомнила русалку Ариэль, которая игриво запустила пальцы в свои волосы, приводя в движение мотылька на своей руке.       — Потому что бабочки не должны играть с огнем…       — Господи, ну чего ты снова такая бесючая? — рассмеялся я. — Всё куда проще. Не усложняй. Там просто такой же невыносимый мотылёк, как и ты, был.       — Антон Шастун, я тебя ненавижу.       — Вот-вот, ещё ты путаешь вечно слова «ненавижу» и «люблю». Сколько раз тебе объяснять, — я поднялся и сгрёб в свои объятия. — Ты меня любишь.       — Люблю, — сдалась Соколова. — Но мотыльком меня не называй.       — А невыносимым мотыльком?       — Нет.       — А любимым?       — Ладно. Можно.       — Я люблю тебя.       — И я тебя люблю.