Я не стану добычей ворона

Мейсон не мог оторвать взгляд от мертвого тела. Вероника! Как же так? Почему? Совсем недавно он говорил с ней... Отказался говорить. Она хотела рассказать о чем-то важном. О преследователе? Угрозах? Быть может, выслушай он ее, Вероника была бы жива. Эта мысль полоснула, словно ножом. Собственная обида показалась чем-то мелким и никчемным. Он чувствовал себя одураченным, униженным, злился на нее, не хотел больше иметь с ней дела, но не желал смерти. Ни на секунду. Но она мертва. Вероника погибла, потому что он не захотел ее слушать, лелея свое горькое чувство. Она же надеялась на него! Набрала ЕГО номер. Он подвел ее, опоздал... Голос Круза заставил очнуться. Мейсон не сразу понял, что сказал инспектор. Осмотр... улики... Ах, да! Они же здесь не просто так, а как представители системы правопорядка. Точно сомнамбула Мейсон обошел ванную комнату, пересек гостиную и остановился у дивана. Бездумно переложил подушку. Под ней лежали исписанные листочки и конверт. Черновик письма? Глаза Мейсона расширились - он увидел свое имя. Письмо, которое писала Вероника, было адресовано ему. Конверт оказался не заклеен. Он вытряхнул содержимое на диван. Ключ с шифром отеля. Не номер, подсобное помещение. Чистовика не было. Видимо, Вероника не успела его дописать. Листочки исчерканы, густо замазаны корректором, строчки прыгали, сбивались, обрывались на полуслове. И повторялось, повторялось: "Мейсон, я должна рассказать тебе..." Что рассказать? Убийца не дал ей закончить. Услышав шаги Круза, Мейсон спрятал, ключ, конверт и письмо во внутренний карман. *** Мейсон в который раз перечитывал незаконченное письмо Вероники, пытаясь сложить разрозненные, путанные фразы в связный рассказ. Мейсон, я должна рассказать тебе... Я хочу объяснить... Я понимаю, ты не простишь... Я бы не простила... Ты говорил, что самым ужасным считаешь сомнение в том, кто предан. Ты доверял мне, но я... Я тебе не верила. "Чудовище с ледяными глазами" - это твои слова, я тебя таким и считала. Не думала, что у тебя есть сердце, что ты можешь чувствовать, страдать, мечтать... Когда поняла, было поздно... Если бы я узнала тебя раньше... Я не думала... Но я все равно помогала бы Лайонелу! Он спас моего брата. Ты, как никто другой понимаешь, что значит семья. Лайонел - хороший человек, правда. Он не требовал от меня ничего, я сама вызвалась ему помочь. Возможно, если бы я тебя знала, я бы доверилась тебе. Но я не могла. Ты угрожал Лайонелу. Я опасалась тебя, притворялась. Отдала кассету... Я не хотела, чтобы с тобой из-за нее случилось что-то плохое. Потом, когда ты стал мне дорог... Пойми, я не могла сказать, что предавала тебя, но больше не буду этого делать! Я уже знала - ты не станешь мне мстить, если я откровенно признаюсь. Но доверять мне уже не сможешь. Я боялась потерять твою дружбу и продолжала лгать. Я запуталась. Я пыталась остаться другом и тебе, и Лайонелу. Он не хотел заставлять меня выбирать... Мейсон, наверное, только ты можешь понять меня! Ты же знаешь, как страшно довериться кому-то, как сложно быть искренним, как больно потерять доверие из-за собственных проступков. Мне так жаль, что я не знала тебя раньше! Эта кассета... Я отдала ее Лайонелу, но запись делал Питер. Он очень разозлился из-за того, что кассету использовали помимо него и безрезультатно. Он тебя ненавидел, и я его понимала - ты был с ним просто ужасен! Ты ведь и на меня внимание обратил, лишь для того, чтобы подразнить его? Я очень разозлилась тогда... Нужно было отказаться от свидания, ты бы нормально отнесся к этому, правда? Теперь я знаю... Питер казался таким милым, несчастным - мне было жаль его... Мейсон, я же хотела сказать, что Питер меня пугает! Он стал таким странным. Его взгляд... Не могу описать... Когда я заговорила с ним об убитых девушках, у него стало такое лицо... Как неживое. Не понимаю... Мне страшно находиться рядом с ним. Мейсон, я поняла, что совсем не знаю Питера. На что он способен... Тасуя фразы и так, и эдак Мейсон не мог выжать из письма информации больше, чем в нем было. Вероника не объяснила, почему заподозрила Питера. Возможно, и сама этого не понимала. Почувствовала неладное. Поговорила с ним. Умерла. Ее смерть придавала весомость эфемерным подозрениям, переводила их из сферы воображаемого в реальность. Мейсон не мог отмахнуться от них, как от ничего не значащих фантазий. Вероника погибла после того, как поговорила с Питером Флинтом об убийствах. И, весьма вероятно, в следствии этого. Убийца с гвоздиками, терроризирующий Санта Барбару... Был ли он еще одной личиной Антонио Фьорно? По причинам личного характера эта версия Мейсону очень импонировала. Ненавидимый им человек оказался не просто беспринципным лжецом, но и кровавым маньяком. Доказательств, к сожалению, не было. Не было! Подозрения Перкинса таковыми не являлись, как и его собственное убеждение. Мейсон знал, что Круз Кастильо, стремясь найти подтверждение правоте друга, буквально перерыл места преступлений. И не нашел ровным счетом ничего. Ничего, что можно было бы привязать к Питеру Флинту. И ничего, что указало бы на кого-то другого. Флинт оставался единственным подозреваемым, и алиби у него не было. Но не было и его следов. В деле Вероники имелись его отпечатки пальцев в квартире, показания свидетелей. Однако у него было алиби, которое обесценивало все косвенные улики. Отпечатки могли быть оставлены раньше, свидетели говорили лишь об изменившемся отношении Вероники. Телефонный звонок позволил установить время ее смерти с точностью до минуты. Как раз тогда Питер Флинт находился в кино, его видели Эми и Марисса Перкинсы. Мейсону было известно, что Джо перепроверил и убедился - невозможно доехать от квартиры до кинотеатра меньше, чем за четверть часа. Флинта видели сразу после звонка. Мейсон уже был готов поверить, что он сам ошибся, однако, его собственный звонок в полицию был зафиксирован в деле. Питер Флинт каким-то образом сумел организовать свое алиби. Быть может, ошиблись Перкинсы? Был еще ключ от бельевой комнаты отеля. Она располагалась позади президентского номера, и, открывая дверь, Мейсон уже догадывался, что увидит. Небольшое помещение с ровными стопками белья на полках не отличалось от ему подобным ничем, кроме откидной заслонки, похожей на те, что закрывают раздаточные окна. За ней в самом деле было окно с прекрасным видом на номер. Мейсон мысленно перевернул картинку - на этом месте висело зеркало. Как просто! Даже изящно. Флинт обошел его. При мысли, что за ним наблюдали, как за подопытной крысой, его охватывало холодное бешенство. Ненависть к Флинту требовала конкретных действий. Мейсон сжал гудящие виски. Еще одна бессонная ночь. Скачущие по кругу мысли. Подозрения, улики, алиби, невозможность ареста... Угроза. Вязкая ненависть. Незатухающая, как зубная боль, тревога за сестер. Обжигающее чувство вины. Он не выслушал Веронику... Она надеялась на него, звонила ему, а он не успел прийти на помощь. Позволил ей умереть. Едва не погибла Иден. Если ничего не сделать сейчас, жертвой может стать Келли... Но что сделать? Что? Как опровергнуть алиби Флинта? Алиби, которое он сам подтвердил...