Эй, Джо, хочешь, я его пристрелю?

Слэш
NC-17
Завершён
112
автор
Пэйринг и персонажи:
Размер:
6 страниц, 1 часть
Описание:
Примечания:
Публикация на других ресурсах:
Уточнять у автора/переводчика
Награды от читателей:
112 Нравится 4 Отзывы 8 В сборник Скачать

Часть 1

Настройки текста
— Эй, Джо, хочешь, я его пристрелю? Белый смеется, тепло щурясь, и Оранжевый чувствует, как он под столом касается ногой его колена. Собственная ладонь, лежащая на спинке соседнего стула, едва вздрагивает, задевая лопатку. Белый не чувствует. — Даже если во сне меня пристрелишь, — отвечает он, не вынимая зубочистки изо рта, — проснись и извинись, блядь!

***

В реальность снова выбрасывает резко, ударом под дых. Как всегда. Он лежит, смотрит в синий потолок и боится моргнуть. Это все хуйня, повторяет он себе. Это. Все. Хуйня. Выдыхает резко, шумно, трясет головой, как будто пытаясь выбросить собственные сны из памяти через ухо или ноздрю. Тяжело садится, опираясь на прямую руку. Простыня под ним сплошь мятая и мокрая от пота, подушка тоже. За окном по улице стелется душный летний штиль. Он утирает ладонью лицо, пытается стереть застывший ужас, но удается только испарину. И слезы. Он не думал, что может плакать от такой херни. — Что-то не так? — сонно бормочет Белый, поднимая голову от подушки. На лице у него — складки теплой наволочки и собственных морщин, волосы падают на лоб чуть влажными завитками. Оранжевый знает: Белого его «кудряшки» бесят. Ему — нравятся. — Да так... Снится поебень. — Он отмахивается — получается почти убедительно, — и коротко шмыгает носом. Белый тяжело вздыхает и садится рядом, обнимает за плечи одной рукой. В его объятиях всегда пиздец как спокойно: тепло, надежно, как за каменной стеной. — Расскажи. — Он трется носом о висок, и Оранжевый поплыл бы, если бы его так не колотило. — Мне приснилось, что я тебя убил, — усмехается он и, помолчав, добавляет: — Извини, что ли. Ты, наверное, не хотел. — Ты ж мелкий паршивец... — Белый негромко посмеивается ему на ухо, медленно гладя по плечу. -И как ты это сделал? — Пристрелил тебя в упор. В голову. — В голову? Вконец охуевшая скотина. — Он целует Оранжевого в плечо и ложится, тянет его за руку к себе, укладывает на плечо. — Иди сюда, малыш. Нахуй это все. — Ты меня подержишь, Ларри? — Конечно, малыш. Подержу... Уюта и тишины хватает на пару минут. Оранжевый ворочается, Белый ворчит. — Что тебе не так? — Не спится, — сопит Оранжевый ему в плечо над самой подмышкой. — Страшно спать. Все в голову лезет. — Отсосать, чтобы прошло? — хмыкает Белый. — Ну, или подрочить могу. — А ты сам чего больше хочешь, — Оранжевый поднимает голову и щурится, — отсосать или подрочить? — Я спать хочу, шкет! — Ну так и я хочу! Но не могу... Белый целует его сразу жадно и крепко, не давая опомниться. Сгребает в охапку одной рукой, ведет второй по груди, поджимающемуся животу, гладит внутреннюю сторону раскрывающихся навстречу бедер. Он тянется навстречу, царапая в предвкушении подушку, и нетерпеливо урчит. Так откровенно и очевидно, что Белый смеется ему в губы. — Скажи еще, что придумал про кошмар, — хрипло шепчет он, и Оранжевый тихо стонет, когда его сухие теплые пальцы обхватывают его член. — Чего ради, — выдыхает он, — чтобы ты мне передернул для успокоения? — И тут же тянется к губам, обводит языком обветренные трещинки, сталкиваясь зубами, вздрагивая, когда толкающийся в рот язык щекочет небо. У Белого сухие губы и горячий, мокрый рот, и охуенные руки, и остальное не имеет значения. Широкая подушечка большого пальца с нажимом обводит головку, и Оранжевый скулит, впиваясь в широкое плечо.

***

— Эй, Джо, хочешь, я его пристрелю? Белый смеется, небрежно поигрывая записной книжкой Джо Кэбота, и Оранжевый чувствует его взгляд на своем виске. Он забирается мыском начищенного до блеска ботинка ему под брючину, поглаживая щиколотку, и благодарит небеса за то, что столы в этой забегаловке не стеклянные. Белый одному ему понятно жмурится. — Даже если во сне меня пристрелишь, — отвечает он, не вынимая зубочистки изо рта, — проснись и извинись, блядь!

***

Он вскакивает резко, дергаясь, как инсулиновый коматозник в дурке, бьется локтем об угол тумбочки у кровати и зло шипит. Черт бы побрал мотельные интерьеры. Ладно бы еще к этим тумбочкам прилагалось что-нибудь полезное, спички там, кондомы, сигареты, но они туда суют эти галимые Библии в мягкой обложке. Медленно садится, свесив ноги с кровати, и берет с тумбочки графин, наливает себе полный стакан. На дешевом дереве блестит пролитая вода. Виски был бы лучше, но во рту и так сухо и кисло, тем более, все равно ничего не осталось. Он пьет шумно, тяжело, едва не кашляя. Белый ворочается у него за спиной. Бормочет что-то сквозь сон, придвигается ближе к сосущей пустоте, судя по возне. — Опять кошмары? — сонно спрашивает он. — Угу. — Опять меня убил? Оранжевый облизывает губы и усмехается: — Ну так. — Что на этот раз? — Я тебя задушил. Задавил во сне подушкой. Белый за его спиной недоверчиво хмыкает: — Что, и все? — Ну, — тянет он, — когда мне показалось, что ты долго трепыхаешься, я взял нож и прямо через подушку всадил его тебе в лицо. Раз десять, наверное. И орал. А кругом — кровь и перья... — Ублюдок ты. Но красиво. Лучше, чем в прошлый раз. — Белый перекатывается с боку на бок, трогает ладонью остро выступающие под горячей кожей позвонки. — А тогда что было, напомни? — Тогда — это когда я тебе на пляже всплыть не давал? — Оранжевый с глухим стуком ставит стакан на место и влезает с ногами под одеяло, прямо в объятия, прижимаясь лопатками к груди. — Нет, не это, — качает головой Белый, — позже. Буквально вчера. — Ааа... Тогда был СПИД. Я тогда специально сначала с каким-то нариком перепихнулся, а потом уже и тебя заразил. Как сейчас помню, — выдыхает он, ласково ероша волоски на теплом предплечье. — Тебя еще совсем не тронуло, что ты теперь умрешь. А вот что я с кем-то другим... Это да, это была трагедия. — Ну так мы все когда-нибудь умрем, один хуй, от чего. — Белый за его спиной пожимает плечами и целует его в затылок. — Мне-то уже точно похуй. А тебе рано. — Чего рано? — Умирать. Оранжевый закатывает глаза. Точнее, они как-то закатываются сами собой. — А кто сказал тебе, что я собираюсь? — фыркает он и запрокидывает голову, укладывает ее Белому на плечо. — Нет, если уж что-то не так пойдет, то так и быть, лады, я готов... Но вот чтобы самому хотеть — такого точно нет. — Никакого «лады», окей? Нашел себе отмазку... — Сухая ладонь берет его за горло, пальцы сжимаются под подбородком, и он замирает, судорожно сглотнув. — Ты во время налета не геройствовать будешь и не матерого из себя строить, а делать так, как я скажу. А я тебе говорю не выебываться и не лезть на рожон. Но все должно как по маслу пройти. Что-то сдавливает Оранжевому горло куда крепче любой человеческой руки. — Раз ты говоришь, — криво усмехается он и, повернув голову, коротко целует Белого в едва щетинистую щеку. Даже не целует, а так, мажет губами по коже, почти сталкиваясь с его, все-таки действительно сталкиваясь, мокро, голодно, жадно — когда Белый сам этого хочет, не раньше. А он хочет. Здесь и прямо сейчас. — Что означает, когда ты во сне убиваешь кого-то? — глухо шепчет Оранжевый сквозь поцелуй. — Из ночи в ночь? — Кого-то, с кем ты спишь? — Важное упущение, спасибо, что напомнил. Он фыркает, Белый смеется и глухо рычит, зарываясь лицом в подставленную шею. — Я не знаю, малыш, я не спец по снам. Буду считать, что это ты просто обо мне думаешь. — Надейся... — Оранжевый выдыхает и сердито шипит, когда Белый недовольно кусает его за шею. Сердито — и слабо, безвольно подставляя ему ключицы и горло. Прогибаясь навстречу его ладоням, скользящим по животу. Раздвигая ноги, когда он одними руками, без слов, прикажет открыться. Облизывая его пальцы. — Резинку дать?.. — шепчет он, и Белый качает головой, целуя его под подбородком. — Даже если ты меня и правда заразишь, черт с ним, — отвечает он, и Оранжевый прерывисто смеется, кусая губы, когда скользкие пальцы толкаются между его ягодиц. Это уже много, это уже почти слишком, и он бы мог кончить уже и так, просто от поцелуев в шею и пальцев в заднице, но знает: Белый так не хочет. Ему этого мало, ему нужно больше. Твердое и горячее трется о его копчик, и Оранжевый подается навстречу, когда Белый, мягко удерживая, сжимает ладони у него на пояснице.

***

— Эй, Джо, хочешь, я его пристрелю? Белый смеется, покачивая чайной ложкой из стороны в сторону, и Оранжевый чувствует, как лежащая на спинке его стула рука украдкой гладит его по плечу. Он оборачивается; его взгляд спускается по лицу Белого, от густых бровей по переносице к изогнутым в улыбке губам, на них и замирает. Белый умолкает и коротко трогает кончиком языка сухую заросшую трещинку. — Даже если во сне меня пристрелишь, — отвечает он, не вынимая зубочистки изо рта, — проснись и извинись, блядь!

***

Он просыпается за два часа до будильника. Не вскакивает, не бьется локтями о несуществующие тумбочки, не проливает воду. Он лежит и смотрит в серый потолок, и его мелко колотит. Все хуйня, пытается сказать он себе, все это хуйня ебаная. И больше не может. Потому что больше не хуйня. Потому что теперь ему реально страшно. Белый спит у него на плече. Точнее, уже проснулся: не то от резкого вздоха, не то почувствовал дрожь. Его волосы щекочут кожу, и Оранжевому это нравится. Особенно потому, что утром, надевая охуенный черный костюм и затягивая узел галстука, он их опять залижет назад, зачешет мокрым гребешком и его самого заставит сделать так же. И в них больше нельзя будет запустить пальцы или зарыться носом. — Опять сны? — бормочет Белый. Оранжевый молча кивает, не оборачиваясь. — Как на этот раз? Утопил, отравил, сжег?.. — Мне приснилось, что я коп, Ларри. Щека, прижимающаяся к его плечу, холодеет. Он замирает и кусает губы. — Мне приснилось, что я коп, — бормочет он, чуть помолчав. — Что я все это время был с тобой под прикрытием и доносил на нас всех легавым. Что мы пошли на дело, но была облава. Мы бежали, меня подстрелили, больно, плохо... Ты меня спас. А я сказал тебе, что я коп... Ты долго смотрел на меня, так долго, так... А потом вызвал скорую, развернулся и ушел. Это было страшно. Белый молчит. Молчит долго. Охуенно долго, дольше, чем молчал во сне, тяжелее. — Я не мог тебя так оставить, — говорит он наконец. Выдавливает из себя по слову. — Нет, не это страшно... Страшно, что ты меня не пристрелил. — А ты хотел? — Очень. — Он кусает губы, надеясь, что этого не видно. — Я же тоже любил тебя там, во сне. Как сейчас. Даже больше. И... ты понимаешь. Вместо ответа Белый только тянется губами к его шее. Что-то хрупкое и тонкое лопается внутри; он всхлипывает, притягивает его к себе за затылок, целует рвано и торопливо, путая пальцы в волосах, стискивая их в кулаке. Как будто времени осталось совсем мало. — Не будем спать? — слышит он шепот Белого и мотает головой в ответ. — А что же? — Потом... — Острая коленка трется о поясницу. — Не сейчас... — Тогда скажи мне, как тебя зовут. Острый комок распирает горло и выкатывается на язык шипами. — Фредди...

***

— Эй, Джо, хочешь, я его пристрелю?..
Права на все произведения, опубликованные на сайте, принадлежат авторам произведений. Администрация не несет ответственности за содержание работ.