Пункт третий, подпункт четвертый

Никто не видел, а пепел превращался, осыпаясь, в маленьких мотыльков. Сотни, тысячи, миллиарды невесомых крыльев. Воздух нес их, поднимал от влажной земли в тугую стратосферу, и оболочка, сжигающая металл, щадила их. Мотыльки летели на свет. Домой.

— ...короче говоря, этот тупица получил доступ к кодам разработчика, но облажался? Типа как… полез качать музыку с левого какого-то сервера и словил нехилый вирусняк, да? Как… — Господи Боже, довольно! — воскликнул Стрэндж, замахав руками, как злая огромная птица, и поморщился: — Что ж, но ты, по крайней мере, меня слушал. Несколько альтернативно, но в нынешней ситуации… — На большее рассчитывать как-то тупо, да? Стрэндж уставился на него так, что Питер подумал — вот сейчас этот заумный чародей вернет ему кошмарную фразочку мистера Старка про “не перебивай взрослых!”, но Стрэндж только терпеливо кивнул и поднял голову, осматриваясь. Словно надеялся, что из молочного марева там, где заканчивалась их солнечная лесная опушка, сейчас выплывет кто-то еще. — Мне тоже все время кажется, что вот-вот что-то произойдет, — признался Питер. — Забавно, да? Оно такое… Черт, даже в голову ничего не приходит! О, знаете, наверное, это как “Оно”, если бы до клоуна дошло, что вот такая непонятная хренотень, словно весь мир подушкой придавили, — она пугает сильнее, чем всякие прокаженные или кровавая ванная… — Расплата за наличие сознания, — прервал его Стрэндж, дернув плечом. — Экзистенциальный ужас. Страх небытия. Кровь и неизлечимые болезни вроде упомянутой тобой проказы, кстати, пускают корни туда же… — Это у вас такая попытка утешить? — С какой стати мне тебя утешать? — Ну, не знаю, вы так долго мне все рассказывали, вот про, э, все эти типа материи… — Иначе ты стал бы задавать вопросы. Беспорядочные и настырные. Снабдив тебя информацией, я всего лишь упростил наше взаимодействие. Стрэндж отмер, подошел к границе, засунул руку по локоть в белую холодную кашицу — фу-у, как он не морщится, это же как медузу хватать, точнее, совать пальцы в ведро с дохлыми медузами, отвратительно, — и где-то внутри засветился бледно-зеленый волшебный круг. Белая фигня тут была повсюду. Словно какой-то тип, перепив на вечеринке, врубил на полную дым-машину и захрапел, так и не выдернув шнур из розетки, и в итоге весь дом заволокло по самое некуда. Вытяни руку — и пальцев не разглядишь. На вечеринке б давно уже кто-то додумался открыть окна (в опыте Питера, надо признать, это был обычно сам Питер — как наиболее трезвый и вменяемый, благодаря чуткому носу тети Мэй), а здесь не случилось ни окон, ни дверей, ни кого-то вменяемого — сейчас Питер сам себя к этой категории бы точно не причислил, потому что он последние часы провел натурально на грани истерики. Пока не появился Стрэндж. Точнее, его плащ. Болтаться в отстойном ужастике про белое нигде с плащом на плечах оказалось приятнее, чем без. Красная ткань скользнула на спину как-то незаметно, непонятно откуда взявшись, и, сделав из Питера кокон, мелко затрепыхалась. “Что, приятель, и тебе дерьмово?” — Питер кое-как выдавил усмешку, и плащ в ответ обвил его теснее. Белое нигде дышало со всех сторон и казалось то каким-то нелепым густым туманом, и тогда думалось, что это просто какая-то другая планета, а что Питер тут — это результат каких-то очередных волшебных штучек с порталами и зелеными знаками, то испарениями дыхания какого-то невидимого чудища — и тогда Питер вспоминал, как в какой-то серии “Доктора Кто” из туманного поля топорщились руки мертвецов, или не мертвецов, черт их вспомнит, кто они были, но под ноги он на всякий случай начинал смотреть в два раза внимательнее… — Это действительно всего лишь туман! — воскликнул Стрэндж не то с досадой, не то с осуждением, и вытащил руку из сгустившегося Белого Нигде — черт, да оно уже звучит как будто с заглавных букв, с ума сойти, прям как Звезда Смерти или еще что. — Поразительно. Крайне густой, но полагаю, это особенности местной гравитации. И прочих исходных данных. Питер, вздохнув, подошел к нему поближе. Поежился, натягивая плащ поудобнее, и тот с охотой зашевелился, подстраиваясь: после широкой спины чародея Стрэнджа худые плечи Питера, наверное, казались ему какой-то неудобной вешалкой. Стрэндж покосился на возню и хмыкнул: — Предатель. — Сэр, — начал Питер. И замолк, неожиданно шмыгнув носом. Нет, Стрэндж его уже порядком успокоил этой своей речью о том, что бывает, если древние первокристаллы использует не мастер, а криворукий ремесленник с омертвевшими мозгами, но уточнить все-таки не мешало бы… — Сэр, мы с вами точно, ну, не того? — Стрэндж вздернул бровь. Черт, что за зануда! — Ну, я имею в виду, не умерли, да? Стрэндж выдержал паузу, а потом великодушно кивнул: — Совершенно точно, мистер Паркер. Говорят иногда, дескать, камень с души свалился — так вот у Питера этот камень был таких размеров, что его бы и Халк на плечи не взвалил. — Тогда где мы, сэр? Вы так и не сказали. — Разумеется, не сказал, — Стрэндж отвернулся и воззрился в никуда. — Потому что я не имею ни малейшего понятия.