School is kills my life

Впервые его Захар заметил, когда Летов вышел к доске с докладом. Он стоял посреди класса, такой расслабленный, с ярким принтом «School kills my life» на футболке. Летов монотонно, как-то устало зачитывал с листа, иногда морщась от слишком замудренных слов, создавая отчетливую уверенность: текст он видит впервые. Но Захару не было никакого дела до его подготовки к уроку; он, неожиданно для себя, пожирал взглядом его подтянутую фигуру, облизываясь на ходивший под молочной кожей кадык… В свои семнадцать Захар успел соблазнить одну симпатичную чарлидершу и невероятно этим гордился, раздув историю до того, что он всю ночь кувыркался со всей ее группой на невесть откуда взявшихся шелковых простынях. Еще один раз все чуть не дошло до секса с парнем — симпатичным братом одного из сокомандников, пока вдруг не выяснилось, что тому еще нет шестнадцати. Так что свою возможную тягу к парням Захар осознал и принял, но Летов… Они учились вместе с первого класса, как-то даже сидели за одной партой, но за все годы едва ли обмолвились и парой десятков слов. Захар состоял в неофициальном кружке спортсменов, куда Летов не подходил даже близко, и вообще не часто появлялся в школе из-за соревнований по хоккею, а когда приходил, то забивал себе голову исключительно исправлением оценок — все-таки выпускной класс, ЕГЭ. А Летов всегда был сам по себе: особенно ни с кем не сходился, хотя и откровенно натянутых отношений с одноклассниками не имел. Учился средне, особых увлечений не имел, хотя и занял в прошлом году второе место на регионе по математике. Все еще тогда удивлялись: как такое получилось, тот же едва на тройку наскребал! Летов отшутился тогда и продолжил валять дурака, хотя учителя и предпринимали попытки наставить перспективного олимпиадника на путь истинный. — Красильцев! Только вернулся, а уже в облаках летаешь! Захар мысленно сплюнул: он и не заметил, как Летов, дочитав, плавно скользнул за свою третью парту, а Вера Павловна заняла его место, начиная надиктовывать новую тему. В общем и целом их классная была мировой женщиной, но в преддверие конца триместра кидалась на каждого подвернувшегося под руку, устав от перманентного потока учеников, подтягивающих хвосты. В такой атмосфере любой одичает, и никакой многолетний опыт не спасет. Захар мило улыбнулся учительнице и взялся за ручку. Ему к ней тоже подходить надо. Какое там у него место в очереди: двадцать пятое или пятьдесят второе? Уроки давно закончились, а Летов все никак не желал уходить из головы, не пуская в черепную коробку ни одной формулы, будто охранник на фэйс контроле в клуб. Захар зло выдохнул и поклялся самому себе завтра же подойти к Летову и набиться в друзья! А хотя чего ждать? У него еще сохранился листок с номерами телефонов одноклассников с младшей школы. Летов ответил с пол гудка, будто ждал кого-то, и Захар невольно заскрежетал зубами, только сейчас подумав, что у скрытного одноклассника вполне могла быть девушка. — Здорово, Артем. — Кто это?.. Захар? — Ага, — он помялся. Позвонить-то позвонил, тоже мне подвиг, а как теперь это Летову объяснить? — Я сегодня где-то свой сборник задач по физике посеял. Не находил? — Нет, извини. Может, у Машки спросишь? Она сегодня из класса последней выходила. — Да, так и сделаю, спасибо за идею, — и отключился. Руки тряслись как у барышни на первом свидании или сведенные судорогой, словно он последние пару часов кирпичи тягал. Разговор получился какой-то натянуто-глупый, суетной, что лучше бы его и вовсе не было. Захар долбанул кулаком об стенку и, не дожидаясь возмущенных притязаний соседей, вылетел из дома. Пойдет на лед, пар выпустит, а то уже совсем превращается в девку ванильную, еще никогда такого с ним не было! *** На следующее утро Захару даже не пришлось придумывать повода, чтобы подойти к Летову. Тот сам, едва увидав одноклассника на пороге, подошел, улыбаясь и протягивая руку для пожатия. Захар уверенно ответил, однако не понимая, с чем связано такое необычное дружелюбие. Летов дошел с ним до парты, спрашивая что-то о делах, уроках, будто бы с лучшим другом на перемене болтал, а не с человеком, знакомым поскольку-постольку. Еще вчера имя с трудом вспомнил, а сегодня уже чуть ли не «как спалось?» интересуется… Что же ты такое, Летов? — Так ты нашел свой сборник? — Что? — Захар на мгновение нахмурился, с трудом вспоминая, что наплел вчера, — А, точно… Да не парься, он у меня за стол завалился, вот и подумал, что забыл где. Летов кивнул и как-то странно посмотрел, что Захару резко захотелось проверить, не забыл ли он в спешке натянуть рубашку, слишком уж масленым был этот взгляд. Рубашка была на месте, привычно мятая, а Летов вновь улыбался как ни в чем не бывало. Проанализировать случай помешал прозвеневший звонок, противным пищанием въедаясь в кору головного мозга и активируя выработавшиеся за одиннадцать лет рефлексы: встать у парты по стойке смирно и ожидать благодушного разрешения учителя присесть. Прошедший день Захар не помнил абсолютно, в голове вяло проносилась вереница учителей с вечными формулами, правилами, задачами и их решениями. Пять слов Летова: «Пошли сегодня гулять после школы?», произнесенных между делом на большой перемене, заняли все гигабайты памяти, маня и пугая одновременно. Диковатый одноклассник сидел, свесив ножки, на каждой извилине его мозга, сверкая белозубой улыбкой, одной которой хватало для почти неконтролируемого желания бросить его на ближайшую горизонтальную — хотя какая разница? — поверхность и вставить между упругих ягодиц. И Захара пугала такая неожиданная страсть, выросшая за одни сутки. Но с другой стороны… азарт уже завладел им, подначивая броситься в омут с голов, доверившись инстинктам. Они ведь просто погуляют. Дружеская встреча. Пока. Они брели по асфальтированному тротуару в полном молчании. Небесную синь прикрывала драпировка темных облаков, и Захар надеялся на дождь — так появится весомый повод пригласить Летова в гости. Сам Артем кидал на одноклассника осторожные взгляды, желая начать разговор, но все не в состоянии придумать подходящую тему. В этом главный минус общения людей, не связанных общими интересами — им негде найти эту первую точку опоры, оперившись на которую, по словам Архимеда, можно перевернуть мир. Две параллельные вселенные пересеклись против всех законов мироздания, но что им теперь делать с этим неожиданным фактом? — Где ты на последнем соревновании был? — наконец обратился Летов, устав мучиться. Может, разговор на хоккейную тему он и не поддержит, а вот выслушать — это всегда пожалуйста. — Ну, — Захар покосился на Летова, будто оценивая, настолько ему это интересно и можно ли уходить в пространный рассказ или лучше ограничиться парой общих фраз, — мы ездили в Екатеринбург, там играли с местной юниорской командой. Они сильные на самом деле, в прошлом году заняли второе место на чемпионате, так что нам победа и не светила. Зато счет не такой разгромный: 4:3. Может, в этом году нам и повезет попасть в финал, было бы здорово! Постепенно Захар расходился, окунаясь с головой в родную и понятную с детства тему, стирая грань отторжения между ним и Летовым. Они гуляли чуть ли не до самого позднего вечера; небо разгладилось, передумав мочить этих маленьких людишек, что сновали туда-сюда где-то внизу. Общие темы находились легко, с полпинка, фразы слетали с языков непринужденно, будто бы только и ждали того. Захар с интересом узнал, что Летов увлекается флористикой, но скрывает такое «девчоночье» хобби. Он мило смущался, прося одноклассника не смеяться, хотя Захар и не собирался — он всегда уважал этих специалистов, способных парой движений рук превратить разбросанные элементы в цельную композицию, идеально сочетающую порой такие разные цветы. — А покажешь? — попросил он тогда, и Летов кивнул, неловко улыбаясь. В кафе, куда они зашли перекусить, обнаружилась другая страсть Летова — вегетарианство. Он едва ли не до нервного срыва довел бедную официантку, выясняя состав того или иного блюда — не дай Бог, там окажется что-то из молочного или мясного! Захар тихо смеялся в кулак, наблюдая за одноклассником, сейчас похожим на взъерошенного воробья. Летов определенно нравился ему все больше и больше; Артема хотелось разгадать, как сканворд в только что купленной газете, только вот ответов в самом конце не предоставлялось. Расставались они уже чуть ли не лучшими друзьями, и Захар удовлетворенно улыбался — первый шаг сделан. Вот еще немного сблизятся, и можно будет переходить к более решительным действиям. *** Спустя пару месяцев с того памятного звонка Захар ходил в квартиру Летова как к себе домой. Тот жил с одной матерью, вечно пропадавшей на любимой работе, и волей-неволей научился готовке. Еда в основном была бескалорийная, веганская, но специально для лучшего друга он лепил котлеты, приправляя их лече или чем еще, таким же замудренным. И постепенно питаться Захар перебрался на квартиру к Летову. Тот и сейчас стоял за плитой, ловко переворачивая отбивные на другую сторону, чтобы зажарка распределилась равномерно. Захар был здесь же, усаженный Летовым на стул, чтобы не мешался под ногами и не представлял собой угрозу всему человечеству; он вяло переворачивал страницы учебника по истории, пялясь исподтишка на стройную фигуру одноклассника. Кулинарил тот в старом, замызганном фартуке с аккуратной заплаткой прямо по центру, но выглядел при этом словно сошедшей с глянцевых обложек эротической фантазией. Захар так пока и не признался в чувствах, хотя терпеть с каждым днем становилось все труднее — а как тут держать себя в руках, когда под носом такие аппетитные части тела расхаживают? Но он боялся, боялся презрения в глазах Летова, боялся, что их отношения вернутся на прежний уровень и больше не будет котлет, заливистого смеха Артема, фильмов по вечерам, когда можно полу-дружески обнять того за плечи. Хотя прошел всего месяц, Захар был уверен на сто процентов и даже больше — Летов так просто из головы не вылезет, из сердца его ни какая лопата не выкорчует, ни какой Доместос не сотрет и ни какое противотараканное средство не вытравит. — О чем задумался? Летов бухнул перед ним тарелку с тремя отбивными и настоящим Эверестом из пюре. — Да просто… По истории у меня два выходит. — Эка невидаль! — усмехнулся Летов, ставя перед собой миску с горой порезанной листвы и овощей. У Захара вечно учеба шла через заднее место, хотя тот честно старался — спорт отнимал слишком много времени. — А ты помалкивай, кроль, кто недавно жаловался, что физичка озверела, никому пересдавать не дает? — кролем он стал звать его почти сразу, не уставая подкалывать на тему нетрадиционной ориентации в еде. — У меня другое дело, — заспорил Летов, — я ту тему проболел, а она бац! — и контрольную. Захар прекрасно помнил, как сидел у друга едва ли не сутками, развлекая температурившего Летова рассказами про свое веселое спортивное детство и юность. Объяснить пропущенные темы он, не смотря на все свое желание не мог, потому что «только еще больше запутывал» по словам самого Артема. — Ладно, не кипятись. Раз тут про физику заговорили, я давно спросить хотел, — Захар замялся, волнуясь услышать ответ, — почему ты тогда предложил погулять? Ведь никогда особо компанейским не был. Они ни разу не поднимали эту тему, принимая свою дружбу как нечто вечное, вроде вселенной, у которой как бы и есть начало, да не ясно когда и какое. Летов вдруг стушевался, сцепил руки в замок, ставя локти на стол. — Честно, мне всегда хотелось иметь друга. Чтобы как у всех — гулять, обсуждать новинки фильмов, веселиться… А я вечный одиночка, как панда, блин. И твой звонок показался мне тем шансом, о котором я мечтал, а теперь я жутко счастлив, что мне повезло подружиться именно с тобой — ты такой потрясающий, честный и просто хороший. У Захара заныло сердце — хороший, да? И на этом все, конец? Хотя на что он надеялся, болван — что Летов такой «о, Захар, знаешь, я влюбился в тебя, что скажешь»? Ага, в нашей до ужаса толерантной стране, где на одного гея с сотню гетеро (или глушащих свое гомосексуальное начало гетеро)! Ему просто не может так повезти. От беспричинной обиды на это гребанное мироздание защипало глаза, и смущенная физиономия Летова чуть расплылась, придавая ему неземной ореол. Он сидел, чинно сложив руки на коленках, и тревожно смотрел на Захара, а тот все пытался понять, за что же он влюбился в этого парня. Никаких глаз, похожих на омуты, ни пышных длинных ресниц; обычные черты лица и нос с небольшой горбинкой, но Захар чувствовал, что может часами любоваться этой светлой улыбкой, собирающимися в уголках глаз морщинками и милой ямочкой на одной щеке. — Тема, — тот оторвался от разглядывания своих коленок и посмотрел на друга, — а давай встречаться? Захар захлопнул рот, едва удерживаясь, чтобы не закрыть его руками, как испуганная девчонка, вновь ляпнувшая что-то не то. Фраза сорвалась с языка без малейшего ведома хозяина, словно снег в июне и львы в Антарктике. Хотелось срочно изобрести машину времени и откатить время назад, чтобы дать себе смачного пенделя, но дело было сделано и отступать было уже некуда — позади Москва, как говорится. И какой черт его за язык тянул?! Обидно стало, что Летов в нем только друга видит… Случай подходящий, ага, как же! И как эту кашу расхлебывать, что он наворотил? Всегда знал, что готовит плохо… Сам Летов затравленно смотрел на Захара, истерично пытаясь сообразить, как его руки оказались по обе стороны от его плеч. Голова разом опустела, как бы говоря «а тут разбирайся без меня», сердце от чего-то странно защемило, хотя никаких проблем с кардиографией у него за всю жизнь не было. — Мне надо подумать, — пропищал он. Захар кивнул, выпуская его из кольца свои рук и отходя в сторону. Мимо промчался Летов, стараясь не смотреть на Захара, схватил свою куртку и выскочил вон. Захар медленно сполз на пол, зарываясь пальцами в короткий ежик волос. Кажется, он только что испортил вообще все, что только можно было. Летов хоть и не шкаф двухметровый, кто сделал это критерием определения ориентации? Таким макаром на каждого парня ростом меньше ста семидесяти пяти сантиметров и стройной комплекции можно ярлык гея клеить. И Летов… Тот сейчас в шоке, а вот отойдет немного и тут же врежет горе-Ромео за гомосятину. Того, что Летов растреплет всем о его нескромном предложении Захар не волновался — не такой тип характера, чтобы сплетни распускать, скорее отстранится просто, вновь станет «тем одноклассником, что вроде на втором ряду сидит». И вот этого Захар хотел меньше, чем Третьей Мировой Войны, потому что там хотя бы сразу сдохнуть можно, чтоб не мучиться, а тут придется каждый день видеть эту звезду, обжигаясь об ее ледяное северное сияние. Кто его вообще за язык тянул?! Момент подходящий, как же… *** На следующий день Захар не хотел идти в школу, но сорвался и побежал к половине восьмого — чтобы не оттягивать дольше спасительную неизвестность, разрубить морской узел одним хуком с правой (на один-то удар злости пацифиста-Летова должно хватить) и спрыгнуть с раскачивающийся доски прямо в пучину моря. Он брел по полупустым коридорам, не замечая здоровавшихся с ним знакомых. Очнулся Захар только от резкого звука падения чего-то тяжелого. Перед ним распласталась Зойка Малинина — его бывшая пассия. Девчонка только и могла хлопать длинными ресницами и хихикать над всякой ерундой, будто заводная кукла. Позже она порывалась его вернуть, но куда там. Зойка нацепила на только что сморщенное в недовольстве лицо счастливую улыбку, узнав Захара, словно невзначай согнула колено, подтягивая юбку на самые бедра, и мило захлопала ресницами. Захар, мысленно плюясь на тех, кто придумал это «джентльменство», подал девушке руку. Та поднялась, поскальзываясь в последний момент на совершенно сухом полу, и рухнула в объятия Захара. — Какой ты благородный, никогда не бросишь девушку в беде… Она потянулась к его губам, и когда Захар уже собирался оттолкнуть Зойку… — Губы прочь от моего парня! Несостоявшаяся парочка, как и несколько свидетелей, привлеченных шумом, разом обернулись назад, натыкаясь взглядом на зажавшего себе рот Летова. Он совершенно не желал так вот растрезвонить на всю школу их не совсем дружеские отношения, но, увидев, как эта стерва домогается его парня, голова отключилась и язык действовал обособленно от здравого смысла и инстинкта самосохранения. — Шутка! — кривовато улыбнулся парень, пытаясь хоть как-то исправить ситуацию. — Летов? — Зойка опалила его злобным взглядом, поправляя юбку, — Ты с дуба рухнул? Вокруг уже начинали раздаваться смешки. Какой-то парень гоповатой наружности совершенно не стесняясь тыкнул пальцем в Летова, обращая на него внимание своей компании. Что он говорил, Захар не слышал, но предполагал что-то отличное от уважения к чужому камин-ауту. — Отвяжитесь от него! Он проспорил на желание, и теперь весь день должен обращаться ко мне, как к своему парню. — Правда что ли? — Зойка окинула недо-парочку подозрительным взглядом. — Да-а, — заикаясь подтвердил Летов, подхватывая план Захара по спасению их репутации. Захар окинул взглядом поуспокоившуюся толпу , мысленно скрещивая пальцы, чтобы слухи все-таки не поползли, и уверенным шагом направился к Летову, наконец позволяя себе широко улыбнуться. — Давай не здесь, — смущенно произнес Летов и потянул Захара за собой. Учительской в конце коридора уже давно никто не пользовался: преподаватели перебрались в более просторный кабинет на втором этаже, и Летов воспользовался этим, впихивая Захара во внутрь. — Артем? — начал было Захар, но был прерван самым приятнейшим способом из возможных. Летов, облизнувшись, ткнулся сжатыми губами в его, неумело лаская. Захар, более или менее отойдя от потрясения, перехватил лидерство, толкаясь между зубов Летова языком, проходясь по ровному ряду зубов, касаясь щек с внутренней стороны, чувствуя неумелые попытки Летова отвечать. Тот не имел почти никакого опыта в поцелуях, но искупал это напором и страстью. Они оторвались друг от друга только спустя долгие пятнадцать минут, когда от недостатка воздуха начало штормить. — Это и есть твой ответ? — Да. В конце концов, если классный парень предлагает встречаться, почему бы и нет?