(Не)баллада о солдате

Его ухаживания с каждым разом становились все более надоедливыми. Он приходил к нему с цветами, открывал дверь, пропускал вперед, в какой очереди они бы ни оказались. Гилберту каждый раз приходилось краснеть за него. Не раз и не два он прямым текстом просил его прекратить. В конце концов, они даже служили в разных отрядах. Но Хьюго не сдавался и настойчиво продолжал добиваться Гилберта. В первый раз Хьюго увидел его, как только поступил на службу. Вообще-то ему очень повезло. Матушка похлопотала и смогла выпросить для единственного сына место рядом с сомой спокойной границей. Там ему предстояло служить на благо Королевства пять лет. Как минимум. Красный парадный китель невероятно шел крепкому и широкоплечему Хьюго. Он стоял в едином строю и светился как майская роза. Худшего он избежал так почему бы ему не порадоваться? И вот появляется Он. Гилберт Прайс. Высокий мужчина с ухоженной бородой, покрывающей часть шеи, подбородок, щеки и верхнюю губу. Крепко сложенный брюнет говорил строго и по существу. Хьюго смотрел на него и еле сдерживался, чтобы не пустить слюни. Какой же он красивый! Смотришь на него, а в голове одно слово «мужество». Гилберт был капитаном второго отряда, а Хьюго определили солдатом в третий. Так началась влюбленность солдата Иствуда в капитана Прайса. В первый раз они поговорили, когда в столовой Хьюго забрал последний пирог. - Ну, вот опять… Знакомый голос! Хьюго обернулся и увидел его. Квадратный подбородок, прямой нос и разочарованный вид. Он смотрел на место, откуда всего минуту назад он взял последний кусок пирога. Мужчина в самом расцвете выглядел, как ребенок, у которого забрали конфету. - А возьмите мой. И он протянул тарелку с пирогом капитану. Он лучезарно улыбался и старался не засмеяться от того как поменялось выражение лица капитана. С разочарованного на счастливо удивленный. - Эмм, нет спасибо. Я пожалуй откажусь. - Нет, уж возьмите. Я настаиваю, - он еще раз протянул тарелку. - Крхм… Спасибо, - Гилберт все же взял пирог. Он был таким очаровательным в тот момент, что сердце Хьюго сделало кувырок. С тех пор каждый раз, когда появлялась возможность подойти, поговорить или выполнить какое-либо поручение, связанное с капитаном, Хьюго стремя голову бежал туда. Парень старался быть как можно ближе к капитану. Спустя какое-то время Гилберт начал сам обращаться за помощью к нему. Каждый раз, когда они разговаривали, у Хьюго шла дрожь по всему телу, а руки чесались оттого, как сильно хотелось его обнять. И вот наступил переломный момент, когда во время учений они оказались в одной палатке. Как капитан второго отряда оказался в одной палатке с солдатом из третьего – большой вопрос. В тот день шел дождь. Они были оба насквозь мокрыми. «Ох, это же сюжет для… Ну вы понимаете…» - вертелось в голове Хьюго. Палатка была крохотной. Там не то, что стоять, сидеть можно было с трудом. Гилберт начал расстегивать куртку. - Воу! Вы что такое делаете? – его щеки покраснели, и он уже хотел прикрыть глаза рукой, но вместо этого провел ладонью по волосам. - В смысле? Переодеваюсь в сухое, конечно. И тебе следует. - Оу, да… Переодеваться он закончил многим позже капитана, так как большую часть времени разглядывал невероятно красивого и мускулистого Гилберта Прайса, который оказался еще более привлекательным без своей привычной формы. Что впрочем, неудивительно. Когда он уже дотронулся до груди капитана, он почувствовал, как сильно хотел это сделать. Кожа Гилберта немного смуглой и бархатистой на ощупь. А еще он был очень горячим. И в прямом, и в переносном смысле. Лицо Хьюго стало пунцовым, но убрать руку или отвести взгляд он не мог. - Эмм, все нормально? Хьюго понял, что все ненормально. Далеко не нормально. Он мало того что покраснел от ушей до кончиков пальцев так у него еще и стоит. Он сглотнул. Убрал руку. Вдохнул сколько смог и сказал: - Нет. Ненормально. Вы мне нравитесь. Я без вас жить не могу, - возможно, это он немного перегнул, но продолжал. – Я влюбился вас с первого взгляда. Ваш голос, ваша спина, - что он несет? – ваш разрез глаз, - святые лягушата. – Все это я в вас люблю. Пожалуйста, примите мои чувства. Он сидел на коленях, склонив голову вниз. Гилберт смотрел на него огромными глазами и не знал, что должен делать. - Я все понимаю. Ты молод, а женщин здесь совсем нет… - Нет! это вы не понимаете! Я не шучу. Я абсолютно серьезен. Они опять помолчали. - Извини, но я не могу… - Стойте! Не отказывайте мне. Дайте время! Я смогу завоевать ваше доверие и ваше сердце. Его глаза были зелеными-зелеными. Гилберт никогда не видел таких глаз, а тут они еще так слезно умоляют его о чем-то. - Хорошо… Так началась непрекращающаяся череда цветов и песен под балконом. Кстати о балконе. Хьюго Иствуд не умел петь. Не умел от слова вообще. Но это никак не останавливало его приходить раза три-четыре в неделю к окнам Гилберта и петь песни. Чаще всего это были песни собственного сочинения. Таланта к сочинительству у него было ровно столько же, сколько таланта к пению. То есть нисколько. И вот очередной концерт, о котором не просили. - Ах, любовь моя, любовь Ах, судьба моя, моя судьба Выходи за воротА! И все в таком духе. Гилберт стоял на балконе и сверху вниз смотрел, как солдат, который на восемь лет его младше стоит с гитарой и горланит песни, чтобы завоевать его сердце. Он тяжело вздохнул. Это продолжалось уже два месяца. Как это не надоело Хьюго непонятно, а как это не надоело самому Гилберту непонятно еще больше. Он смотрел на него и думал о том, как было бы приятно прикоснуться к его волосам или, например, покрепче обнять и унести к себе…