Побеждают сильнейшие

      —Физика, я ухожу от тебя, —я зашёл в спальню, уже прикидывая, куда лучше встать, чтобы подушка, брошенная в порыве сильнейших эмоций, не попала мне прямо в голову. Хотя, если признаться, с такой девушкой, как Физика, бесполезно было прятаться по углам, если чувства начинали бушевать в душе у девушки, она всегда попадала прямо в цель. "Чего я ожидал?" —Не знаю. Истерики? Криков? Но никак не молчания.       Когда я вошел в комнату, Физика заправляла чистое постельное белье, стоя босиком посреди нашей большой кровати, на которой она так часто любила щекотать меня или дубасить подушками. Сейчас же, щеголяя в одних трусиках среди горы грязного и чистого белья, она пыталась вдеть одеяло в пододеяльник, конечно, для такой девушки, как моя Физика, это не составляло большого труда, но при моём появлении девушка прекратила этот процесс и, всё еще стоя ко мне спиной, стала ждать. Мои слова, казалось, никак не повлияли на её состояние, лишь только плечи слегка ссутулились, а одеяло, всё еще пытавшееся пролезть в пододеяльник, безвольной куклой рухнуло к ногам девушки.       Повисла неловкая пауза, на протяжении которой колени Физики всё больше подгибались, пока она совсем не плюхнулась ими на кровать, до невозможности ссутулив плечи. Я всегда говорил ей ходить прямо. Это, пожалуй, была единственная её проблема. А может нет... Не знаю, когда мне до чёртиков стала надоедать эта вечная идеальность в отношениях: если зубные щетки, то в разных стаканчиках, если обувь на полке, то только чистая, секс - только в кровати, и после него сразу же менять постельное, работать за разными столами и никогда не врать. С одной стороны, банальное соблюдение чистоты и прививка верности, но со временем мне это стало не нужно.       Физика. Такая красивая, сильная и галантная. Я влюбился в неё еще в школе, в седьмом классе, когда она только пришла к нам в школу. Все парни тогда вдруг заболели звёздной болезнью, лишь бы сблизиться с ней, а она выбрала меня. Сначала я таскал ей рюкзаки и дарил шоколадки, стоял под окнами и предлагал покататься на велике, потом стал звать гулять по вечерам. Строгая и неприступная, со мной она всегда была хрупкой и доверчивой. Когда-то я любил её. Любил до дрожи в коленях, до ломки в костях, до побелевших костяшек пальцев. Потом это вошло в привычку: завтрак в 6:30 утра, обед в полдень ровно, в пять мы пили английский чай, а в 9:30 я должен был, как истинный джентльмен, проводить её до квартиры, иногда мне перепадали ночные удовольствия, которых она всегда стыдилась и дико смущалась, стоило мне отпустить какую-нибудь шутку "а-ля-тет-а-тет". Я пропустил тот момент, когда из робкой зазнайки она превратилась в грациозную леди, помешанную на чистоте и правоте. Ссоры с ней всегда заканчивались компромиссом, что до жути бесило.       "Ты был не прав." —говорила она, уходила в спальню, а через минуту возвращалась с подушкой и пледом. Молча отдавала их мне и уходила спать. Утром все ссоры были забыты, а если я хотел их продолжать, она просто уходила из дома. Извечный порядок в квартире, порядок в голове и личной жизни сводили с ума. Её расчеты и формулы были сложены аккуратными стопками на всех поверхностях нашей общей квартиры. Я гордился ею. А потом это, опять же, вошло в привычку. От любви не осталось и следа, но почему-то было жаль. Жаль мою девочку, нервно теребящую край одеяла, тяжело вздыхающую и, кажется, расстроенную. Пауза могла бы длиться и длиться, но я скорее почувствовал, нежели увидел, как Физика, тяжело вздохнув в последний раз, повернулась ко мне лицом, неотрывно глядя в глаза.       Её голос дрожал, всегда такой ласковый и нежный, сейчас он казался хриплым, словно со сна: —К Математике? Ты...Ты уходишь...к-к н-н-ей?, — её вопрос заставил моё сердце забиться чуть чаще. Моя маленькая девочка, а ведь действительно. Когда-то я и правда засматривался на Математику, но та была слишком самовлюблённа и эгоистична, мне не удалось завоевать её сердце. А Физика знала и всё простила. Как она могла подумать, что я уйду к ней? Она ведь знает, что я люблю только её! Любил...       Я смотрел в её прекрасные синие глаза, утопая в них, вспоминая наши ночи под луной, наши поцелуи и её красные от стыда щеки. Как я смогу бросить её? Она же сломается и больше никогда в мире не будет той Физикой, что была рядом со мной, я чудовище, раз бросаю принцессу одну на произвол судьбы. Я не смогу даже сказать ей, к кому ухожу. Она не выдержит, моя синяя Вечность, я эгоист. —С чего ты взяла, Физика?, —вопрос ледяным ножом разрезал тишину, а мой резкий голос эхом пронесся по комнате, —Ты же знаешь, я бы никогда не ушёл к твоей лучшей подруге. Я не такой.       Девушка слегка расслабилась, чуть распрямив плечи. Её взгляд всё еще был потерян, а ноги подкосились, стоило ей только встать с кровати. Сделав шаг вперед, я осторожно придержал её за руку и, усадив на кровать, встал перед ней на колени. —Физика, прости. Слышишь? Это..не в тебе дело, пойми, солнышко моё, я люблю тебя, люблю, слышишь?, —девушка слегка кивнула, —Но пойми же ты, я люблю её больше. Прости, я лгал тебе, ты не заслуживаешь этого, у тебя обязательно будет тот самый, который будет достоин тебя, я не заслуживаю такой девушки, как ты. Поэтому я ухожу. Я соберу свои вещи завтра, сейчас я просто не могу позволить себе этого. Прости, слышишь, прости...       Физика, всё это время цеплявшаяся ногтями мне в руку, с видимым сожалением отпустила меня и, осторожно поднявшись с кровати, отошла в сторону ванной комнаты. На секунду мне показалось, что разговор закончен, и мне не придется добивать её самой шокирующей новостью, но в следующую секунду она развернулась ко мне лицом, и всё еще глядя мне в глаза, нет, в душу, шепотом спросила: —Кто она?       Я не мог ей не ответить. Её глаза цепкими лапами проникали в душу, а голос, пропитанный болью и отчаянием, просто молил о помощи. Я не мог ей отказать. Прекрасно понимая, что сейчас я своими руками направляю на неё дуло пистолета, я сглотнул. Могу поклясться, что в это мгновение мой голос дрожал сильнее, чем у неё, но я должен был...И я, мысленно нажав на курок, сказал: —Атлетика.       На секунду её глаза распахнулись, слезой отчаяния из краешка глаза Физики вытекало понимание всей ситуации. Девушка зажмурилась, а слёзы продолжали течь из её закрытых глаз. На грани истерики, сжимая кулаки, она шептала: —Почему...Почему она...ветреная...ненадёжная...пропадешь...загубит...что ты в ней нашел...за что...как ты мог....с детства знакомы...всегда любил...я...почему...почему...почему...       Когда она открыла глаза, я был готов отдать все на свете богатства, лишь бы повернуть время вспять. Она так редко плакала, что я уже и забыл, как она выглядит в эти моменты. Истерика постепенно брала верх, и я решил, что стоит успокоить её, хотя бы сейчас, хотя бы в эту минуту, но стоило мне сделать шаг ей навстречу, как Физика тут же сделала два от меня. Зажав рот рукой, изо всех сил вытирая потоки мокрых дорожек на щеках, она в последний раз прошептала мне: —Уходи, слышишь? Уходи...В любви всегда побеждают сильнейшие, слышишь? Уходи....       Мне было больно, да, я знал, что так будет. Наверное, было лучше остаться, но я ушёл. Всё-таки забрал свои вещи, все до единой, чтобы Физике не было так больно. И ушёл. Ушёл туда, где со спутанными кудряшками, непослушная и не придирчивая к чистоте, сладкая и податливая, доверчивая и весёлая, ветреная и непостоянная, такая развратно-дерзкая, стильная и до безумия желанная и красивая, меня ждала моя новая жизнь по имени Атлетика.