Ноги

      Это был обычный вечер, такой же, как и все. Вернее такой же, как и все те, что я проводил не в обществе мертвецов. Бывали у меня такие нелепые настроения.       Как всегда, я взял пару баночек пива и сел в своем излюбленном месте — на старом протертом диванчике в закутке, рядом со служебным туалетом и каким-то подобием алтаря, где красовалась фотка местного сколовшегося музыканта. У алтаря стояло несколько маленьких свечек, сигареты, стакан с дешевым пойлом и целая гора цветов, а туалет… Что ж, туалет просто вонял. Я иногда задумывался, почему мне здесь так комфортно. Посчитал, что это из-за того, что тут мало кто ходит, но в то же время отсюда хорошо просматривался танцпол и какая-то часть сцены, где чаще всего подтанцовывали полуголые красотки. Но теперь ловил себя на мысли, что на самом деле здесь я чувствую себя почти дома, в привычной обстановке, в компании мертвеца и дурных запахов. Сегодня, правда, в собеседники мне настойчиво набивался какой-то тип, которого я пожалел у барной стойки, купив ему бухла. Он, по-видимому, посчитал себя обязанным мне отплатить, а так как денег не имел, решил поделиться своей широкой душой и приятной беседой. Он себе льстил, конечно.       Однако отгонять беднягу я не спешил. Лень было, если честно. Напала на меня какая-то апатия, я даже пожалел, что вообще выбрался из своего логова. Напиться я и дома мог, да и погрустить тоже.       В этот неформальный клуб я приходил, чтобы подцепить какую-нибудь девчонку. Это было не сложно — в конце концов, я не метил высоко и выбирал страшненьких неудачниц, чье расположение можно было купить за пару стаканов чего-нибудь горячительного. Но сегодня не хотелось даже этого.       А потом пришла она.       Хотел ли я ее? Конечно, хотел, хотя не должен был. Не таким, как я, смотреть в ее сощуренные глаза под черными угловатыми бровями, виднеющимися из-под челки, не кому-то падшему целовать ее губы прокуренным ртом. Я мог лишь догадываться, что таилось под ее короткой кожаной курткой, мог воображать, как шелковиста на ощупь ее кожа, как упруги ягодицы, а ноги… Не помню, когда я в последний раз видел такие длинные точеные ноги, столь бесстыдно обтянутые узкими брюками. За пару мгновений реальности я в своем воображении успел несколько раз трахнуть ее, раздвинув ей эти ноги или закинув их себе на плечи.       Я затянулся дешевой сигаретой, еще сильнее погружаясь в пьяную отрешенность, глядя на ее соблазнительные формы сквозь поволоку дыма, отчего она становилась еще недостижимее и еще мифичней. Впрочем, мне так даже больше нравилось.       Слишком увлекшийся медовыми фантазиями, я оказался застигнут врасплох колким взглядом приглянувшейся мне незнакомки. Едва ее глаза посмотрели на меня, я почувствовал, будто дюжина раскаленных игл воткнулась мне прямо в пах. Боль и жар запузырились во мне, словно кожа грешников в адском котле, образовавшемся у меня между ног. Я горел, и пламя становилось все яростнее с каждым шагом, что девушка делала в мою сторону. Я улыбался ей хищно и бесстыдно, надеясь, что она одумается, испугается и уйдет прочь, оставив меня в спокойствии тушить этот пожар, но садистка решительно остановилась, подойдя ко мне вплотную. Сквозь вонь сигарет, пота и сортира, до моих ноздрей дошел запах ее тела, холодный, свежий и манящий, как сама ночь. Если бы я чуть подался вперед, то уткнулся бы лицом в низ ее живота, потом схватил бы ее упругие ягодицы, прижимаясь так тесно, как только можно, ртом и носом глотая ее запах. Но незнакомка, кажется, ждала от меня каких-то слов…       — Чем обязан? — проговорил я, стараясь сосредоточиться взглядом на ее глазах.       Она испытывала меня молчанием, презрительно глядя сверху вниз на жалко провалившегося в старый диван человечка, которым я себя ощущал. Но от этого я улыбался еще шире. Да, ненавидь меня и презирай! Ты все равно уже не сможешь одеть своих фантомов в моей голове и сомкнуть им ноги — ты уже моя.       — Мне нужны твои… — начала она, наконец.       Все, что угодно. Я отдам тебе все, что угодно.       -…слуги.       — Что? — встрепенулся я, нехотя возвращаясь в реальность. Мои слуги, вот как? И откуда бы такая, как она могла знать о моем невинном хобби? Не из газет же. Посмотрев на девушку свежим взглядом, я отметил про себя некоторые знакомые черты, но никак не мог вспомнить, где видел ее. — Слуги? Разве похоже, что у меня есть хотя бы домработница?       — Не юли, я знаю кто ты, — безапелляционно заявила она, сделав выражение лица еще более грозным.       Кажется, эта загадочная незнакомка (или «полузнакомка») действительно что-то такое обо мне знала, а потому, окончательно протрезвев от нее, я вовремя вспомнил про сидящего рядом забулдыгу:       — Брат, не оставишь меня наедине с этой крошкой?       Тот, кое-как промямлив извинения заплетающимся пьяным языком, поспешил удалиться. Надеюсь, что он забудет о нас в ближайшие минуты: не хотелось бы мне иметь свидетелей, если девчонка окажется опасной и придется от нее избавиться.       Я пригласительно похлопал по засаленной подушке рядом с собой, но девушка проигнорировала мой вежливый жест.       — Ну, и кто же я, расскажешь? — усмехнулся я.       Вместо ответа красавица нырнула рукой себе за пазуху, заставив меня едва ли не вздрогнуть, и, вытащив клок измятой бумаги, кинула ею в меня. Лист, непредсказуемо закружившись, мягко приземлился мне на рукав.       Стараясь не выдать своего напряжения, я сделал длинную затяжку, с наслаждением выдохнув дым, и распрямил брошенную бумажку. Это оказалась пожелтевшая газетная вырезка, с которой на меня смотрел жуткого вида человек с длинными черными волосами, тенями под дикими глазами и напрочь отсутствующими бровями. Его лицо испещряли неровные серые полосы, нос выделялся жирными черными линиями. Это был фоторобот. Мой. Правда с тех пор прошло уже около семи лет и я кардинально сменил, так сказать, имидж. Никто не узнал бы меня по нему, даже родная мать, будь она жива. Теперь волосы были острижены и взбиты в лохматую прическу с цветными прядями, в ушах и на лице появилось несколько новых дырок, занятых титаном, а веки и губы окрасились цветом моей души.       — И? — саркастично улыбнулся я. — Кто это? Твой парень? Отец? Рок-звезда? Или ты в старших классах?       — Это ты, — твердо ответила девушка.       — Ох, правда? — я приставил листок рядом со своим лицом. — Один в один, да?       — Мы оба знаем, что я права! Может, пропустим эти дешевые сцены, и перейдем к делу? У меня не так много времени. Точнее, его нет совсем, — голос девушки беспомощно дрогнул, дав трещину в ее самоуверенной ауре. — Я щедро заплачу. Я… могу…       — Ну, а ты-то кто сама?       — Ты меня не помнишь?       — А должен? — спросил я, уже сомневаясь.       — Испытуемая №307.       Ей не нужно было это говорить, я все вспомнил еще до того, как она открыла рот, чтобы это произнести. Семь лет назад ее глаза были больше и пугливее, они не смотрели так презрительно, потому что еще этого не умели. Я медленно перевел взгляд на ноги девушки, казавшиеся до этого такими крепкими и здоровыми. Длинные сапоги, выглядевшие тяжелыми из-за массивного каркаса, заклепок и металлических наколенников, приобрели для меня теперь совсем другое значение, далекое от стильной неформальной обуви.       Тогда, семь лет назад, я действительно был другим: строил планы на будущее и занимался социально-приемлимой работой. Я ассистировал Профессору в печально известном эксперименте по протезированию с использованием метеоритной воды, имевшему достаточно массовый характер. Это после станет известно, что из четырехсот добровольцев выживут только трое, а тогда мы были воодушевлены невероятными результатами первых тестов о том, как хорошо приживаются механические основы протезов и какой невероятной силой они обладают.       Испытуемая №307… Я лично готовил ее, делал инъекции, и если бы все пошло хорошо, то Профессор допустил бы меня до операции, а после и до всей той базы по протезированию, которой он владел. Да только случилось так, как случилось. Люди начали дохнуть, а на меня спустили всех собак.       Ну, а на кого еще? Я и сам бы себе не поверил тогда.       Этот фоторобот, что я сейчас мял в своей ладони, в то время был напечатан во всех газетах, даже тех, наверно, что продают услуги проституток. Меня искали, как самого кровавого убийцу; доктор-смерть, число жертв которого почти упиралось в четыре сотни.       Негодование, которое, как мне казалось, я уже похоронил, бешено заколотило по крышке своего гроба.       Я поспешил перевести мысли в другое русло, более приятное.       Итак, Испытуемая №307, тонкая, твердая и колкая, как игла, стояла прямо передо мной и ждала помощи. Уникальные протезы на метеоритной воде, которые я уже и не чаял увидеть вновь, были от меня на расстоянии протянутой руки. После того, как трусливый Профессор уничтожил все записи о протезировании в своем архиве, пряча фатальные ошибки, это была единственная возможность для меня прикоснуться к буквально сакральным знаниям, и я не мог ее упустить.       — Как твои ноги, Испытуемая №307? — задумчиво проговорил я, машинально рассматривая фоторобот.       — Игла. Зови меня Игла, — ответила девушка. — Мы можем поговорить в другом месте?       Глаза, привыкшие к темноте, без труда находили дорогу в слабом свете маленького фонарика. Мне самому он был не нужен, чтобы добраться до своего логова в канализации, но моя спутница могла легко заблудиться, не видя перед собой путеводного огонька. Ее шаги за моей спиной были тяжелыми, сапоги громко скрипели, наполняя безмятежное окружающее пространство назойливым шумом от присутствия живых. Я подумал, была бы ее походка для меня подозрительной, если бы я не знал о протезах? Насколько она вообще заметна для непосвященных?       — Живые бомбы, м? — задумчиво повторил я ее слова. — Собралась устроить теракт?       — Даже если и так, тебе ли не все равно? — огрызнулась Игла.       — Не хотелось бы еще больше чернить свою репутацию, знаешь ли.       — Еще больше? И сколько оттенков тебе осталось до абсолютной черноты? Два? Три?       Я хмыкнул в ответ, хотя мне было не смешно.       Преодолев несколько лишних поворотов, чтобы на всякий случай запутать возможных преследователей, я остановился у стены с небольшой едва заметной выемкой. Достал из нее кирпич и нажал на электронную панель за ним. Нервно моргнув зелеными лампочками, панель тихо пискнула, и стена медленно отъехала в сторону, открывая вход в просторное помещение, бывшее когда-то одной из моих первых скрытых лабораторий. Все-таки, будучи столь опасным и разыскиваемым преступником, мне приходилось часто менять места своего пребывания и заметать следы, заваливая комнаты в своем подземном убежище. После того, как решу вопрос с Иглой, эту лабораторию тоже придется уничтожить.       Едва я переступил через порог, дорожка из ламп на потолке моментально загорелась, ослепляя холодным белым светом, усиливающимся из-за отражения от блестящего кафеля. Комната оживилась гудением электроприборов.       Я вдохнул поглубже затхлый воздух покинутого помещения, проверяя, насколько хорошо здесь все еще работала система кондиционирования. Результатом я был вполне удовлетворен: запах канализации, как и задумывалось, почти не проникал сюда, за исключением, конечно, того, что я сейчас притащил с собой. Только после этого позволил Игле войти.       Она недоверчиво оглянулась вокруг, рассматривая белые стены и полупустые стеллажи, с которых свисали лианы проводов с комьями пыли, несколько кушеток, на некоторых из которых что-то лежало, прикрытое простыней. Судя по ее взволнованному взгляду, она подумала, что это тела. Смешно. Хотя, может, где-то в холодильниках у меня и завалялось немного мертвячинки. Надо будет проверить.       Я захлопнул герметичную дверь, отчего Игла испуганно вздрогнула. Мне стало не по себе от той власти, что я мог бы иметь над ней сейчас. Не любил я такие мысли, боялся, что когда-нибудь они встанут у руля в моей голове.       — Какой-то запоздалый у тебя испуг, — усмехнулся я, стараясь разбавить загустевшее напряжение между нами.       — Мне не страшно, — ответила она, со злобой сверкнув глазами.       Я уселся в скрипучее пыльное кресло и сделал мину внимательного слушателя:       — Так что ты, говоришь, собралась сделать с моими преобразованными?       Она помедлила с ответом, дав мне достаточно времени, чтобы еще раз насладиться сомнением на ее красивом лице.       — Мне нужно устроить несколько взрывов в месте, куда я не могу попасть, — наконец, выпалила она.       — Что за место?       — Не могу сказать.       — Но придется, — надавил я. — Это не какие-нибудь игрушечки. Мои преобразованные дорого стоят. Ты даже не представляешь, сколько я вкалываю над каждым из них!       — Булыжник, — тихо проговорила Игла. — Знаешь его?       Я удивленно приподнял брови. Конечно, знаю. Я не какой-то отсталый затворник, все-таки регулярно смотрю телевизор и собираю сплетни по кабакам.       — Его схватили и, конечно же, казнят. Я должна этому помешать.       Это было очень забавно, я даже не ожидал и рассмеялся.       — Вот как! То есть ты… и он? Девчонка с протезами на метеоритной воде и террорист, активно выступающий против этого? Серьезно?!       Она промолчала, лишь напряженно скривила изящные губы.       — Он хоть сам-то знает о том, что у тебя там под сапожками?       — Тебе-то какая разница?! Просто дай мне мертвецов и получи прибыль.       — На дурилово похоже, нет?       — Нет!       — Ладно, — вздохнул я. — Допустим не дурилово. Но идеологом-то этого «движения» ты точно быть не можешь. Только благодаря мутациям и этой воде ты ходишь — не лицемерие ли, дорогуша? И зачем тебе тогда этот неудачник? Детей от него хочешь, что ли?       — Может, лучше поговорим о цене? — резко успокоившись, произнесла она строгим тоном. Ее перемена удивила меня, но делать ее хозяйкой в нашей милой беседе я не собирался.       Равнодушно пожав плечами, я откинулся на спинку кресла и осмотрел ее долгим и влажным критическим взглядом, особо заостряя внимание на определенных местах, хмыкал, словно вывешивая в уме ценники, и наконец остановился на том, что меня больше всего интересовало.       — Отдам тебе всех преобразованных, что у меня есть. Кроме Первомая, конечно — я еще сам не до конца разобрался как у меня такой умница получился, — хитро улыбнулся я. — С тебя немного — только твои ноги. Специальное предложение! Только сегодня и только у нас!       Девушка едва заметно вздрогнула.       — Мои… Что?       Я с удовольствием наблюдал смену палитр эмоций на ее лице. Вот непонимание сменяется страхом, потом вновь каким-то из оттенков замешательства. Ложная надежда вспыхивает ярким пятном и медленно угасает, теряясь в черных пятнах осознания ужаса. Ох нет, ошибся. Девушка все еще верит, что я пошутил. Понимаю ее, ведь я такой забавный.       — Такие уж у меня расценки, — притворно грустно вздохнул я. — Уникальный специалист и все такое… Не переживай, я все сделаю в лучшем виде: вытащу эти штуковины из тебя под наркозом, сильным и почти безопасным. Зашью аккуратно, стежок к стежку, ты даже и не вспомнишь потом, что у тебя когда-то были ноги.       Белая кожа на неподвижном лице Иглы стала еще белее. Девушка смотрела на меня немигающим взглядом. Ее глаза сделались огромными, как у подростка, которым я запомнил ее семь лет назад, отчего я как будто вновь вернулся в то время, точнее даже в тот час, когда колол ей в капельницу успокоительное перед операцией, попутно шутя об ужасах, которые ее ожидают, если она не перестанет так дрожать. Чего-то я нисколько не изменился.       — Удивлен. Не готова, что ли? Ради любви ведь. Ради твоего бритоголового ублюдка! Надеюсь, ты хотя бы не клялась, что отдашь за него жизнь? А то как-то нехорошо получается, — я укоризненно покачал головой.       — Заткнись! — прошипела девушка. Ее напряжение нарастало, она пыталась скрыть его за лишними движениями, переминаясь с ноги на ногу и резко теребя короткую челку, но они выходили нервными и рваными.       Я внимательно наблюдал за ней, за дрожью ее стройного гибкого тела, за покусыванием изящных губ, и кое-что внизу живота короткими горячими толчками напоминало о себе. Нужно было уже прекращать это, пока мне не стало грустно. К тому же я еще хотел успеть посмотреть утренние новости, да и подходили сроки, когда следовало менять перевязки на Первомае и еще троих мертвецах…       — Ясно, — выдохнул я максимально разочаровано. — Что ж, я хотел сделать наше сотрудничество максимально эффективным для нас обоих, но авантюризм и самопожертвование тут кое-кому не знакомы. В этом случае могу предложить только одного преобразованного в обмен на… достаточно беглый осмотр твоих протезов. Без ампутации, раз уж ты так против.       Мне снова выпала возможность лицезреть фантастические переливы эмоций на лице Иглы. Причем в самой непосредственной близости, когда она, подскочив ко мне, с силой притянула к себе, схватив за воротник рваной куртки.       — Издеваешься?! — рявкнула она.       На шее саднили царапины от ее ногтей.       В штанах стало еще теснее.       Край латексной перчатки шлепнул меня по запястью. Я уже несколько вспотел, пока натягивал ее на свои тонкие пальцы, а ведь еще вторая рука оставалась беззащитно обнаженной. Проклятущие живые! С мертвецами не нужна вся эта защита, особенности моего мутированного организма не дают мне заразиться от них какой бы то ни было болячкой. А вот этих теплых и дышащих приходилось наоборот защищать от меня самого. Взмокшие ладони немало мешали мне. Не знаю, из-за чего я так разволновался? Из-за предвкушения, что прикоснусь к одному из успешнейших и загадочных творений Профессора? Или из-за… нее?       — Раздевайся ниже пояса и ложись на кушетку, — скомандовал я, даже не обернувшись. — Трусики, так и быть, можешь тоже снять.       Когда с перчатками, наконец, было покончено, я развернулся в кресле и толчком ноги подкатил его до своей новой пациентки. Пришлось сделать один очень осторожный, но глубокий вздох, когда я увидел ее обнаженные белые бедра. Грязные мыслишки о том, что скрывалось под ее простыми черными трусами, были сейчас мне совсем не на руку.       Впрочем, думал я об этом недолго, вцепившись заинтересованным взглядом в то, как Игла снимала свои сапоги.       Оказалось, что, как я и предполагал, это была не просто обувь, а часть сложного протеза, его защита и маскировка с закосом под стиль. Не помню, чтобы у Профессора были такие идеи.       — Кто спроектировал тебе эти сапоги? — спросил я, наблюдая, как девушка откручивает винтик за винтиком, снимая металлические, покрытые толстой черной кожей пластины. Мне не терпелось увидеть, что скрывалось за ними. Я чувствовал себя девственником, впервые попавшем на стриптиз.       — Один мой хороший знакомый, — загадочно ответила Игла. Мне не понравились ее слова, я будто нутром чувствовал, что за ними шло какое-то не особо приятное для меня открытие. Всех мало-мальски талантливых инженеров, способных на такое, я знал, и все они были мне врагами. Разве что один… Нет, это точно не его работа!       Тем временем из-под очередной снятой пластинки в сухом свете ламп блеснули тонкие стальные трубки. Я затаил дыхание, разглядывая, как переплетает их черный проводок, упираясь в несколько небольших пружинок. Сложный металлический сустав согнулся и легко выпрямился, когда Игла закончила с сапогами и вытянула на кушетке ноги.       Оттягивая удовольствие, я решил все же начать свой осмотр с ее дивной обуви. Подняв с пола две большие детали, я повертел их в руках, пытаясь зацепиться взглядом за то, что подсказало бы мне их автора. Да, они были интересны, но специалист, сделавший их, интересовал меня больше.       — Давай так, — пряча щекочущее любопытство в голосе, сказал я, — ты говоришь мне, кто этот твой хороший знакомый, а я даю тебе еще одного мертвеца.       — Два мертвеца, — с охотой подхватила она. Ну, по крайней мере она стала чувствовать себя гораздо увереннее, видя мою маленькую уязвимость, и то хорошо. Не люблю работать в напряженной обстановке.       — Хех, не настолько он мне интересен… Но ладно — порадую даму двумя трупами.       Игла приподнялась на локтях и с хитрецой во взгляде изучала мое лицо. Как же мне нравились ее сощуренные глаза! По телу вновь пробежала дрожь.       — Черная Голова.       Я не смог сдержать смеха, хотя было видно, что девушка не из юмористок. Я просто не мог принять всерьез такую глупость.       — Что? — фыркнул я. — Он? Что?       — В чем дело? — посерьезнела Игла. — Он отличный инженер и механик, не раз чинил мне протезы.       — Этот полузомби? Тогда ты очень рискуешь, я бы ему даже велосипед ремонтировать не доверил!       — Его услугами я довольна.       Я хотел отпустить едкий комментарий насчет ее ума, но воздержался, не желая злить и тем самым лишать себя ее ног. Просто пришлось проглотить это неприятное открытие, не сильно выдавая себя. Я замолчал, пытаясь заглушить в душе злость, раздражение и даже в какой-то мере ревность. Вот значит как получается? Я спас этого придурка с того света, дал ему второй шанс, а ведь он мог быть одним из моих преобразованных трупов, если бы я не решил заморочиться с его воскрешением. И чем он отплатил мне? Где его благодарность? Крутит за моей спиной такие дела, лапает эти ноги, зная, как бы я сам этого хотел, и даже словом мне не обмолвился! Вот и ответ, как Игла нашла меня. Кого-то ждет серьезный разговор. Быть может это приведет к тому, что у меня появится новый «слуга».       Мысли о мести немного успокоили, я даже смог признаться себе, что по-хорошему завидую Черной Голове. Точнее не ему, а его таланту. Создавать такие конструкции, когда твой мозг пережил смерть, пусть и короткую, и не может функционировать в полную силу — просто невероятно. Чего бы он мог достичь, не случись с ним беда, я не представлял даже в своих самых изощренных фантазиях.       Хотя я лжец. Я не могу завидовать ему. Сейчас он лишь тень самого себя, полностью зависимый от меня и моих знаний, а быть зависимым от кого-то подобного — доля не из лучших. Как бы он не превосходил меня в своих талантах, я все равно выхожу победителем.       Я всегда выхожу победителем.       — Может, закончим уже все побыстрее? — напомнила о себе Игла.       — Я весь ваш, дорогуша!       Спустя пару часов у меня уже скопилась стопочка исписанных моим корявым быстрым почерком листов, снабженных схематичными уродливыми рисунками. Моя гостья выглядела усталой. Все-таки лежать, уставившись в потолок не так весело, как мне. Поначалу Игла, конечно, наблюдала за мной, я был интересен ей своим видом и, наверно, азартом, с которым исследовал ее протезы, но даже это в конце концов может наскучить. Мне не было дела до ее скуки или настроения, я и так работал так быстро, как только мог. Мне не терпелось закончить и спровадить свою гостью поскорее, чтобы начать систематизировать информацию и приступить к анализу. Столько всего еще нужно было сделать!       Наконец, я прекратил записывать и задумался. Все ли я изучил? Нужно получить как можно больше информации, ведь второй случай вряд ли представится.       — Ты уснул? — недовольно пробормотала Игла, задергав ногой, в которую я уперся немигающим взглядом. Приподнявшись на локтях, она выжидательно смотрела на меня.       — Если ты все, то, может, дашь мне, о чем мы договорились, и я, наконец, свалю из этого гадюшника?       Ох, ну, конечно! Я так увлекся самими протезами, что совсем забыл о том, как они влияют на свою носительницу.       — Твои ноги… — начал было я, но осекся. Чтобы получить честный ответ, мне не стоит злить или расстраивать Иглу, поэтому надо придумать формулировку покорректнее. — Они болят?       — Как они будут болеть, если у меня их нет? — огрызнулась она.       — Ну, а то, что от них осталось? — что и говорить, я не большой мастер вести светские беседы. — Вот эта часть.       Я осторожно провел пальцем по участку обнаженной зарубцованной кожи, находящейся прямо над металлическим штифтом протеза.       — Я ничего здесь не чувствую, — тут же откликнулась Игла. Ее колкий взгляд буквально проткнул мою руку на ее ноге.       — Интересно, — улыбнулся я и сразу же сделал еще несколько пометок на бумаге. — И как далеко это распространяется?       Игла неопределенно пожала плечами. Вряд ли она не знала ответа, но мне не оставалось ничего другого, как исследовать все самому.       Встав со стула, я обхватил ее бедро руками, и, мягко нажимая пальцами, стал медленно двигаться вверх по ее ноге. Я старался придать своему виду отстраненное выражение, как будто бы я был так сосредоточен на своем исследовании, что не испытывал никаких низменных чувств, поглаживая мускулистую конечность. А Игла тем временем проверяла меня, всматриваясь в мое лицо, ища в нем признаки похоти. Мне было весело от мысли, что она, возможно, очень хотела это увидеть, но не могла.       Мои руки продолжали двигаться, а ее глаза — сверлить мне лицо. Она молчала, не давая никакой реакции, и я, наконец, остановился, добравшись до ее паха.       — Что, и даже здесь нет никаких ощущений? — удивленно спросил я, улыбнувшись. Правда улыбка в этот раз меня подвела, сделавшись слишком нервной. Мое напряжение нарастало. Я чувствовал себя так, словно стоял около радиатора, который кто-то, психанув от холода, врубил на полную мощность. Не было больше надежды, что она этого не заметит.       Игла снова пожала плечами.       Мои руки разделились: правая оказалась на ее ягодице, а левая решила рискнуть еще больше, просунув пару пальцев под тонкую ткань черных трусиков. Украдкой глянув на Иглу, я заметил легкий румянец на ее щеках, но она продолжала ничего не делать, лишь смотреть на меня.       — И теперь ничего не чувствуешь? — снова спросил я. Игла мне не ответила. — Это очень странно. Надеюсь, ты не обманываешь меня, потому что исследование должно быть объективным.       Я бы пригрозил ей пальцем, но мои руки были слишком заняты сейчас. Левая все еще испытывала судьбу, дальше вторгаясь в запретную огороженную зону под нижним бельем. Пальцы легко проскользнули в горячую щель. Слишком, мать ее, легко из-за влажности, которую я не ожидал так скоро там почувствовать. Меня чуть не парализовала очередной волной жара, ударившего в лицо. Кто-то включил еще один радиатор? Два радиатора?       Пальцы вошли глубже, и стенки влагалища мягко приобняли их, как дорогих гостей. Я саркастически приподнял брови, взглянув на Иглу. Она тоже теряла самообладание, задрав подбородок, и сжав челюсть. Румянец на ее щеках стал заметно ярче.       — Кое-что мешает моим исследованиям, — серьезно проговорил я, потянув относительно свободной рукой край трусиков с ее бедра. — Могу ли я?..       Игла медленно свела ноги, позволяя мне без проблем стянуть с нее белье. Она достаточно поощрила меня, и когда я рассматривал ее обнаженную вульву, возбуждение больше не жарило меня — пожар удалось локализовать где-то пониже пояса. Поглаживая ее безволосую промежность, я с горестью думал о том, ради кого она так старается выбривать там все? Ради Булыжника? Сложно представить, что между ними что-то может быть, ведь она даже не разденется перед ним никогда. Впрочем все то, что его могло в ней заинтересовать, у нее в превосходном состоянии.       О чем я вообще сейчас?!       — Даже не думай о том, чтобы тыкать в меня свой вонючий член, — вовремя отозвалась Игла. Заскучала, видимо, смотреть на мое поглупевшее лицо.       — Фу, у меня даже мысли не было о такой мерзости! — показательно возмутился я. — Есть идея намного лучше.       С этими словами, я схватил со стола одну из порванных перчаток, и быстрыми движениями превратил ее в латексный лоскуток. Игла вопросительно посмотрела на меня.       — Тебе понравится, — успокоил я, наклонившись над ней.       Аккуратно накрыв ее промежность этим лоскутком, я больше не видел причины томить ее и себя, и легонько коснулся проступающего через пленку бугорка клитора губами. Игла отозвалась коротким удивленным всхлипом. Я продолжил более уверенно елозить языком, огибая им мягкие выпуклости, получая в награду судорожные стоны.       Я так сожалел о преграде между нами, об этой проклятущей пленке, противно пахнущей резиной. Убери я ее в процессе, уверен, девушка ничего бы не заметила. Но я не мог. Я никогда не терял рассудка — это был мой дар и мое проклятье. И никогда не нарушал обещания. Они все могли считать меня тысячу раз монстром и мерзавцем, но у меня были свои принципы, чего о них не всегда можно было сказать.       Пока я предавался раздумьям, мои ласки, должно быть, стали немного скучными, поэтому, когда я, придя в себя, обхватил губами ее набухший клитор, страстно посасывая его, Игла застонала с новой силой. Она с грохотом плюхнулась спиной на кушетку, схватившись за нее руками где-то в районе своей головы. Все ее тело напряглось, а стоны стали резкими, а потом и вовсе напоминали собачий лай. Это так подходило ей, красотке с чертинкой внутри, такой искренней и грубой, как кусок необработанной руды. Для меня ее стоны были как музыка, но это не удивительно, я вообще люблю дэткор.       Я не заметил, как ее ноги оказались у меня на плечах, прямо как в моих фантазиях. Парочка моих волос попала в металлический сустав и болезненно покинула голову, но я едва почувствовал это сейчас. Да пусть она даже вырвала бы все мои волосы, мне было бы все равно. То есть, потом бы я конечно расстроился, потеряв свою пышную шевелюру, но сейчас — нет.       В ее стонах я совсем растворился, ее удовольствие воспринималось едва ли не моим собственным, да так, что я застонал с ней вместе. Одна моя рука ухватила ее мягкое бедро, которое через мгновение напряглось и затвердело, словно налилось свинцом.       Игла замерла, проглотив вдох, и я затаился вместе с ней в предвкушении взрыва.       Она коротко и тонко вскрикнула, закончив хрипом.       Ее тело стало мягко расслабляться, и я почувствовал, как что-то дотронулось до моей головы.       Она меня погладила?       Вытирая влажные губы, я отстранился от нее, оставив растекаться на кушетке. Несмотря на то, что мне удалось добиться того, чего хотел едва ли не с самого начала, в моей душе радость быстро испарилась, оставив вместо себя что-то чужеродное за старшего. Я снова взглянул на Иглу. Ее ноги оставались бесстыдно раздвинуты, сверкая в свете ламп металлом, одна рука покоилась на бедре, вторая все еще держалась в край кушетки. Грудь красотки медленно вздымалась от успокоившегося дыхания. Ее глаза были закрыты, и я бы даже подумал, что она спит, если бы ее розовый язык не облизнул вдруг пересохшие от стонов губы.       От этого вида неопознанное чувство в моей груди как будто подпиталось и знатно пожирнело, поэтому я поспешил отвернуться и сесть за работу. Мне безумно захотелось побыть одному, но не мог же я выгнать ее? То есть, конечно, мог…       Черт!       Я быстро настроил пульт и вызвал к этому убежищу трех обещанных преобразованных. Потребуется время, пока они доковыляют досюда, в которое я останусь с Иглой один на один, и это начинало раздражать меня. Я чувствовал, что больше не мог вести себя с ней как раньше, не мог насмехаться и отшучиваться, поэтому ощущал себя крайне неполноценно и разбито.       Зачем вообще нужно было париться с этими преобразованными и с ней? Пристрелить — и дело с концом! Никто все равно не знает, что она здесь. Кроме, конечно, Черной Головы, но какая от него угроза? Он не выживет без моих инъекций, поэтому будет сидеть ровно, пока я не скажу ему сменить позу. Правда, это немного не вязалось с тем, что он выдал Игле мое местоположение… Сука!       Пока я задумчиво пялился на экран загрузки на мониторе, не услышал, как Игла подошла, и чуть не вздрогнул, увидев ее сидящей на моем столе. Она надела сапоги, но все еще была без трусов, и этот факт пойманным мотыльком забился в моей голове своими мохнатыми крыльями.       Чего ты еще хочешь от меня, женщина? Тебе нравится издеваться надо мной? Или, почувствовав власть, тебе тут же захотелось узнать ее границы?       — И где мои зомби? — улыбнувшись, спросила она.       Ее улыбка, которую я, кстати, в первый раз увидел, была такой хищной и победоносной, что мне пришлось снова отвести глаза, как школьнику.       — Скоро будут, — проговорил я, потянувшись за пультом. — Вот возьми. Здесь показываются сколько метров… — я ткнул пальцем в маленький дисплей. Игла нагнулась надо мной, опьяняя сладким ароматом своего тела. — Короче, отдай его Черной Голове, он знает, что делать. А не знает, так разберется. Ты же в нем так уверена!       Я откинулся на спинку кресла, опершись о подлокотники, и сделал вид, что жду загрузки, которая, как назло, наглухо зависла.       — Чего грустный такой? — хмыкнула Игла.       — Я просто думаю, — пробормотал я, не глядя на нее. — О работе… о твоих протезах. О том, сколько нужно сделать… всего.       Слова выползали из моего рта позорным корявым строем, как остатки проигравшей армии, говорить, а тем более слушать мне резко перестало нравиться. Но Игле ведь хотелось поиграть!       Одну ногу она поставила на подлокотник моего кресла и повернула его к себе так, что я оказался прямо напротив ее обнаженной промежности. Если бы я отвернулся сейчас или по-другому как-то отвел взгляд, это было бы полной капитуляцией. Поэтому я смотрел, куда она хотела, с самым холодным выражением лица.       — А я думаю, что все-таки грустный, — настаивала Игла.       — Знаешь, — слегка улыбнулся я. Теперь уже можно было посмотреть ей в глаза, — игра в одни ворота сначала кажется веселой, но потом — не очень.       — Тогда, может, я смогу сделать что-то для твоих ворот?       — Вряд ли это будет безопасно для тебя, — ответил я, почувствовав, как напряглись уголки моих губ, которым я запрещал опускаться.       Игла хмыкнула, как бы между делом демонстрируя руку в латексной перчатке:       — Звучит так, словно ты заботливее большинства парней с самой безобидной спермой.       Я снова улыбнулся этой тихой и застенчивой улыбкой, которая непонятно как оказалась в моем репертуаре.