Dans la bibliotheque

Субботние вечера последних трех месяцев месяцев мы с Жеаном привыкли проводить вдвоем. Чаще всего, мы оставались у него, и я был невероятно этому рад. Иногда, думая об этих часах в его доме, я невольно улыбался, вспоминая мягкие кресла в его собственной небольшой гостиной, кристальные ручейки мелодий флейты, мягкий завораживающий голос моего друга, читающего стихи и бесконечные разговоры, которые с каждой неделей становились все более и более личными. Жеан жил вместе со своими родителями, не отпускавших его, несмотря на настойчивые просьбы. Насколько я мог знать, они обычно не ограничивали его свободы, однако, были тверды в своем решении «не выпускать птенца из гнезда, пока тот не обзаведется собственной птичкой». К счастью, это условие моего друга не стесняло, но мы оба единодушно признали, что это полнейшая глупость. Во время нашего разговора об этом я улыбался, но под маской веселья скрывалась грусть. До сих пор мысли о том, что когда-то мой Жеан свяжет себя узами супружества, нагоняют на меня вязкую и тяжелую тоску. Сегодняшний вечер был теплым и светлым, а я — почти счастливым. Каждая из этих встреч наедине была для меня особенно значима. Мой друг был молчаливее обычного, и я не мог отделаться от ощущения, что с ним что-то случилось: Жеан плохо скрывал эмоции. Я решил не приставать с расспросами, надеясь на то, что в случае необходимости, он все расскажет сам. Все же, беспокойство за друга крепко засело внутри меня: я крайне остро переживал все его, даже самые небольшие, огорчения. Мы умудрились проговорить почти до полуночи. Подобное не было для нас удивительным: вино лишь делало обоих более многословными, да и раньше пару раз мы разговаривали до самого завтрака, забыв об усталости. Однако, Жеан все равно выглядел каким-то отрешенным. Он не терял нить разговора, но и не проявлял инициативы, словно думая о другом. То он опускал взгляд, то смотрел на свои ярко цветущие фиалки, то глядел прямо на меня, поминутно краснея, что было видно сперва в свете заката, а потом и догорающей свечи. С каждым днем взгляды его все больше сводили меня с ума, порождая так угнетающие меня запретные желания. Как мне хотелось тогда упасть в его объятия, зарыться руками в мягкие волосы, целовать залитые румянцем щеки, маленькие ладони, шею и плечи, постоянно скрытые под глупыми жилетами… Но вместо этого я продолжал рассуждать о лирике Алкея, стараясь загнать эти неправильные мысли подальше хотя бы на несколько часов. — А нет ли его у тебя во французском переводе? Я мог бы тебе прочитать для большей наглядности. — я взглянул на своего друга. Он, как и я, сидел на полу, опираясь спиной на кресло. — Не помню… Честно сказать, никогда не интересовался им до твоего рассказа. — Жеан пожал плечами, словно раздумывая, и бросил взгляд в сторону стоящего рядом подсвечника, — Если ты хочешь, мы можем поискать его, — Он с готовностью встал, взял свечу в правую руку, тут же сделал шаг вперед и протянув мне руку с доброй улыбкой. Перед тем, как сжать ее и подняться с его помощью, я заметил, что пальцы моего друга чуть дрожали. Беспокойство мое усилилось. Что тревожило его? В следующую секунду я осознал, что мы все так же стояли напротив друг друга, не отпуская рук. Смущение накрыло меня с головой, сердце одномоментно забилось так быстро, словно готово было выпрыгнуть из груди. Я смотрел в глаза Жеана, словно завороженный, еще секунду, две, три, не в силах отнять руки, хоть и понимал, что должен… Наконец я резко разжал пальцы и направился к двери, избегая его взгляда. Волнительная и даже сладкая неловкость сменилась стыдом и страхом. Вдруг он узнает, поймет, осудит?.. Мы вышли в коридор, где Жеан прошел вперед, освещая путь. С полминуты мы осторожно шли, стараясь не шуметь: дом спал. Беспокойство мое все не утихало. Поводом для смятения было и то, что Жеан не отпустил моей руки. Часть моей души буквально светилась от надежды, а другая гнала мечты прочь. Какой в них смысл, если они просто не должны сбыться? Библиотека находилась на первом этаже и представляла собой довольно просторную комнату, заставленную высокими книжными шкафами. К моему удовольствию, все было рассортированно по алфавиту, и я обычно довольно легко находил здесь нужный том в случае надобности. Жеан молча подал свечу, предоставив мне  поиски, а сам остался между шкафов. Это лишь усилило все мои более или менее рациональные страхи и сомнения. Отвлекаясь на раздумия, я нашел нужный том лишь через три-четыре минуты. Мой друг стоял на том же месте, где я его оставил. Еще издали было видно, что он прислонился спиной к огромному шкафу, чуть ссутулив плечи и скрестив руки на груди. Подойдя ближе и оставив на столике свечу и книгу, я заметил, что брови его сдвинуты, губы плотно сжаты, а щеки снова были красны. Почему-то в ту секунду я был уверен, что Жеану все известно, и именно это было причиной его недовольства. — Быть может… Мне лучше уйти? — негромко спросил я, готовый услышать утвердительный ответ и с тяжелым сердцем уйти, уйти, больше никогда не показываясь ему на глаза, но все же надеящийся на то, что не прав и мне откажут. — О чем ты говоришь? — Жеан покачал головой. Поза его уже не была столь скованной, и беспокойство виделось лишь в выражении лица.  — Зачем тебе уходить?.. — он медленно и словно неуверенно поднял руку и чуть сжал мое предплечье, глядя в глаза. — Забудь… — обрадованный его словами и крахом хотя бы части своих ужасных выдумок, одурманенный вином, я совершенно потерял голову и осторожно взял его ладонь в свою. Свеча догорела. Я стоял, словно не способный поверить в то, что нахожусь в полной темноте рядом с ним и держу его за руку. И что пока я раздумывал, он взял мою свободную руку в свою. Наши руки были сцеплены меньше половины минуты, а я как будто сходил с ума. Голова немного кружилась, и я едва различал все вокруг, хотя глаза должны были уже привыкнуть к темноте, сердце бешено стучало, а с губ рвались слова признания. — Я люблю тебя. Я не поверил своим ушам. Эти слова произнес он, мой милый Жеан, опустивший голову, словно приготовившись, как и я пару минут назад, к непониманию и злому порицанию. Улыбка осветила мое лицо, и спустя секунду я, забыв прежнюю сдержанность, порывисто обнял его за шею, удивляясь собственной смелости и сбивчиво шепча на ухо слова ответного признания. Он молча прильнул ко мне в ответ. Я застыл в сладком оцепенении. В глубине души я все еще не мог до конца поверить в реальность его любви и боялся, что он оттолкнет меня. Но страх мой был напрасен: Жеан осторожно обвил меня руками и замер. Пару минут мы просто стояли так, а мои мысли путались, и я даже четко не осознавал происходящее, будучи словно во сне. Неужели он такой же, как я? Неужели во мне была причина его тревоги?.. И снова я не знал, что сказать ему, что мне сделать… Сколько раз я прокручивал у себя в голове этот момент, сколько раз я грезил им во снах, и когда он наконец наступил, был таким по-глупому нерешительным! — Может быть, вернемся? — Жеан первым прервал молчание, отстраняясь и смущенно смотря куда-то в пол. — Да… — я быстро ответил и, вспомнив о лежащей на столике книге, взял ее в правую руку. Жеан забрал подсвечник и осторожно направился к двери, оглянувшись в мою сторону. Я последовал его примеру и вышел в коридор. С минуту мы медленно и осторожно шли в его комнаты на втором этаже. На протяжении всего пути я ужасно хотел взять его за руку, но никак не мог осмелиться из-за страха быть излишне нежным, а частично от боязни быть замеченным, казавшейся мне глупой ночью, но с которой я не мог ничего поделать. Я просто шел рядом, порой ловил на себе его взгляд и радовался тому, что Жеан не видит моего горящего лица — я был уверен, что в такие моменты выгляжу невероятно некрасивым. Войдя в гостиную, он обернулся ко мне, словно раздумывая. Затем развернулся, но тут же сделал несколько шагов в обратную сторону и встал совсем рядом со мной, смотря прямо в глаза и чуть склонив голову набок. — Ты не уйдешь до утра? — тихо спросил он, как будто испугавшись своих же слов. Я не смог сдержать влюбленной улыбки, думая о том, как он хотел видеть меня рядом с собой. — Как захочешь, — я покачал головой и наконец решившись, оставил на тумбочке книгу и взял его до сих пор дрожащие от волнения руки в свои. — Я не хочу, чтобы ты уходил, — говоря это, Жеан словно вдруг совсем посерьезнел, и я наконец-то по-настоящему ощутил, как много значил для него. Ужасно хотелось его обнять, и я с наслаждением поддался этому желанию, вкладывая в объятие всю любовь и нежность, которая у меня только была. Спустя пару мгновений он обнял меня в ответ. Я чувствовал себя спокойным и взволнованным одновременно: мысли постепенно укладывались в голове, но беспокойство любви становилось лишь сильнее. В тот момент я совершенно забыл о том, как ненавидел себя за неправильность мечтаний, видя лишь того, кто был для меня самым дорогим существом, и кому я готов был принадлежать до конца своих дней.