Ошейник для «пса-рыцаря»

1 Глаза и разум застил туман. Который день... нет, дни считать уже глупо... которую неделю он накачивается аконитовыми коктейлями, надеясь, что разбавленная алкоголем отрава сведет его в могилу? Расчет верен. Зрение и слух начинают отказывать. Избавления ждать недолго. – Вонючая шавка! Угроза. Кровь. Кровь? Джон удержался от смертельного удара. Проклял инстинкты, не позволяющие поддаться, свалиться на грязный пол вагона, сдохнуть в случайной драке. Не трогать. Не убивать. Не калечить. Внутренний карман куртки. Фляжка с глотком пойла, приберегаемого на черный день. Допить, задавить присущую волку жажду жизни, подставить тело под град побоев, услышать хруст ломаемых костей – своих собственных костей. Глоток. Омерзительная горечь на губах. Волна дрожи от сожженного отравой желудка к подушечкам холодеющих пальцев. Туман. Спасительный туман. Следующее возвращение в реальность преподнесло неприятный сюрприз: Джон оказался запертым в полицейском участке. Кофейная женщина с фальшивой улыбкой и глазами, холодными, как черный полированный камень, задавала неудобные вопросы. – Где твой ошейник? Отрава, гулявшая в крови, заставила разомкнуть губы: – Знаешь, это забавно. Обычно об ошейнике вспоминают, когда у тебя неприятности. У меня неприятности? – Не знаю, ты мне скажи. Это ты живешь на улице. Без ошейника. Было неприятно – его поставили на одну доску с бродячим животным. Он тут же одернул себя: этого и добивался. Почему же так обидно слышать эти слова от человеческой женщины? Голос доносился как сквозь вату: – Тебе нужна помощь? Джон не знал, озвучивать ли очевидное. Промолчал, удержался от кивка или пожатия плеч. Нет, помощь людей ему не нужна. Спасибо. Кофейная женщина что-то говорила – он не слушал, пытаясь сообразить, как ему поступить. Женщина вздохнула, признавая тщетность беседы, и, стараясь действовать непринужденно, унесла стаканчик с отпечатками пальцев. Вот и конец. Ошейник – один из многих – в кармане. Отдать? Швырнуть на стол, сопротивляться до последнего, не позволяя, чтобы щелкнула застежка, и полоска кожи надавила на кадык. Он знал, что сейчас скажет эксперт кофейной женщине. Воскликнет: «Ничего себе!» Перечислит висящие на нем дела. «Кого ты нашла, Картер?» Они получат ответ быстро. Любой из «псов-рыцарей» оставляет за собой длинный кровавый след. Очевидно-вероятный ход событий прервало появление адвоката. Неожиданное, неуместное. Кто-то решил выкупить беглого, почти спятившего «пса-рыцаря» из полицейского участка. Привет от старых друзей, державших Джона в поле зрения? Новый игрок? Возможно, какой-нибудь старый враг, желающий утолить жажду мести собственноручно, без вмешательства полиции? Кто бы это ни был, адвоката он прислал вовремя. Риз, судорожно сжимавший полоску ошейника, не стал отказываться от его услуг. Не хотелось корчиться на полу, медленно засыпать от убойной дозы снотворного, а потом ждать приговора в клетке. Если для того, чтобы сдохнуть на воле, надо принять человеческую помощь, он ее примет. Интересно, чем придется заплатить? Телохранители и фраза: «Босс хочет с вами поговорить», заставили Джона совершить первую ошибку. Он решил, что его выследил какой-то богач, желающий заказать кровавое убийство. «Люди такие предсказуемые, – усаживаясь в машину, подумал Джон. – Они думают, что «пес-рыцарь» без ошейника завизжит от радости, получив подобное предложение. Я облегчу ему жизнь. Спрошу, не задолжал ли, сообщу, что не при деньгах. Он скажет, что я могу расплатиться другим способом... телохранители забьют быстрее, чем шпана из метро». Человек, ожидавший его на берегу реки, обманул ожидания. Он был странным. Настораживало всё: от запаха застарелой боли, которую не могло излечить даже богатство, до омерзительной осведомленности. Фальшивые имена, фальшивые номера ошейников, – острым уколом первый, настоящий номер, – работа на правительство в секретном отряде «псов-рыцарей», фальшивая смерть. Человек перечислял факты холодно, почти скучая, словно зачитывал обузе-несмышленышу страницу азбуки: – Я знаю, что последние пару месяцев вы пытались упиться до смерти. Обычно оборотни – будет употреблять этот термин для простоты – сгорают от таких доз алкоголя, смешанного с аконитом за более короткий срок. У вас оказалась поразительная устойчивость. Вы не можете подавить инстинкт самосохранения. Вы не хотите умирать, как животное, и не находите смерть в человеческом обличье. Ярость захлестнула, разогнала пелену аконитового тумана: – Кто вы такой, черт побери? Человек остановил телохранителей движением руки, и проговорил все так же монотонно и четко: – Как видите, у меня нет недостатка в информации, мистер Риз. Но, чтобы применить эти знания, мне понадобитесь вы. Зовите меня просто – мистер Финч. Думаю, мы можем помочь друг другу. Вам не нужен специалист по психологии оборотней, дозы аконита или вой на луну в кругу собратьев. – А что мне нужно? – Вам нужна цель. Точнее, вам нужна работа. Вы не простой оборотень, мистер Риз. Вы не волк, скорее, служебный пес. Результат засекреченной программы скрещивания, в которой принимали участие родители ваших родителей. Унаследованная кровь не позволяет вам стать настоящим бродягой и уйти в лес. Вы продолжаете разгуливать по городу, тоскуя по настоящей службе. Достойной службе и достойном, не запятнанном кровью ошейнике. Джон зарычал, предупреждая: «Еще раз заговоришь о моем происхождении, о программах скрещивания...» Финч понял намек и перекинулся на другую тему. Аконитовый туман размягчил Джона, и он долго и терпеливо слушал какую-то чушь: рассказы об оборотнях, гибнущих каждый день, и возможности отвести беду. Вдоволь наговорившись, Финч перешел к делу и показал Джону молоденькую волчицу Диану Хенсон. Сказал, что она первая в списке. Он, мол, не знает, что и когда произойдет, возможно, она жертва, возможно – преступник. Но он, Финч, знает точно: Диана вовлечена. – Вы должны выяснить и предотвратить. На вопрос «что думаете?» Риз ответил, как есть: многие богатые бездельники пытаются подкатить к волчицам. Экзотика. Попробовать запустить вперед оборотня, который вотрется в доверие – неплохая идея. Только осуществлять ее Финч будет с кем-нибудь другим. Джон никогда не занимался сводничеством и ему это неинтересно. Полюбовавшись на возмущение на лице Финча – не ожидал, что тебя так быстро раскусят, да, человек? – Джон пришиб кинувшихся к нему телохранителей и ушел. Еще не зная, что это была вторая ошибка. Сбежав от Финча – явно не последние деньги потратил на адвоката, не обеднеет – Джон побрел, куда глаза глядят. А вечером с легким удивлением понял, что за два месяца навыки не пропьешь. Включилась вбитая в голову программа: добыл деньги, вытащив бумажник у прохожего, купил на распродажах новую одежду, снял номер в захудалом отеле, сбрил бороду, укоротил волосы, меняя внешность. И, услышав объявление по телевизору: «Разыскивается бродяга-оборотень, подозреваемый в ряде тяжких преступлений», напомнил себе: «Я бегу не от охочего до волчиц богача. Я прячусь, чтобы не окончить свои дни в клетке». Он приговорил бутылку аконитового коктейля и провалился в безмятежный сон. Там, в забытье, рядом с ним была Джессика. Единственная волчица, не пытавшаяся его сломать, навязать свою волю, использовать его тело. Джессика была светла и добра, не терпела жестокости... потому она и ушла от него к человеку. К человеку, который пах бумагой, а не кровью. К человеку, который ее убил. Джона разбудил звон бьющегося стекла и женский крик, сменившийся воем раненой волчицы. Призыв о помощи или ловушка? Пластиковый жгут, приковавший запястье к спинке кровати, пах застарелой болью. Решил отыграться за потраченные деньги, мистер Финч? Волк легко выдернул лапу из хомута, выпутался из одежды, спрыгнул с кровати. Уже выбивая дверь, он понял: голос неживой. Запись. Аудиозапись. Ах, мистер Финч-мистер Финч... волчье ухо не обмануть. Зубы стиснули шею чуть выше воротника рубашки. Финч замер, как перепуганная куропатка, а когда волк побрезговал легкой добычей и отошел в сторону, пробормотал: – Я хотел вам показать, как тягостно слышать, что кого-то убивают, и не иметь возможности придти на помощь. Попытка провалилась. Вы мгновенно взяли ситуацию под контроль, мистер Риз. Потому я и хочу вас заполучить. Вы – самый лучший. Джон лязгнул зубами, напоминая: «Ты пытался меня обдурить. Я зол». Растянулся на полу, перекатился, переживая короткий и болезненный миг обращения. Поднялся на ноги, не стесняясь наготы, и спросил: – Что вы хотите? – Защищать оборотней, – без запинки ответил Финч. – Я не смог спасти эту волчицу, вы не смогли спасти свою подругу Джессику, но есть и другие. Им нужна наша помощь. Джессика... имя принадлежало снам и светлой памяти. Финч не должен марать его, ставя в один ряд с другими. Джон зарычал и слегка придушил бесцеремонного человека – пусть выучит урок. Покрасневший Финч долго растирал горло. Шевелил губами, не произнося ни слова, потом решился: – Вы работали на правительство, мистер Риз. Вас обманывали. Я не собираюсь этого делать. Я дам вам возможность спасать оборотней. Успевать вовремя. Для Дианы еще не все потеряно. Но время стремительно утекает. А я не знаю, как заставить вас захотеть взяться за ее дело. – Никак, – буркнул Джон и соорудил из покрывала подобие тоги. – Я терпеть не могу, когда меня заставляют, мистер Финч. Оставьте меня в покое до утра. Я должен подумать. Бесцеремонный и слишком осведомленный человек не только разозлил. К сожалению, он разбудил усыпленное аконитом любопытство. Проворочавшись в постели пару часов, – ни дремы, ни каких-то внятных выводов из имеющихся фактов – Джон взялся за телефон и попытался добыть дополнительную информацию. Старания закончились ошеломительным провалом. О мистере Финче не удалось узнать ничего – ни положительного, ни порочащего. Джону удалось убедить себя, что на встречу с Финчем он идет не из любопытства, нет. Просто разовая подработка. Он возьмет с этого богача сумму, которую хватит на три-четыре дозы «серебристой пыли». Пара ночей в объятьях Джессики, тщательно рассчитанная дорожка на зеркале, и пусть полиция любуется на очередную жертву передозировки. Пусть вешают на него все грехи – от давних убийств до загрызенных кошек. И ему, и волку будет все равно. Визит в заброшенную библиотеку позволил Джону ухватить кончик хвоста тайны. Финчу были неведомы имена оборотней, связанных с преступлениями. На стене висел список номеров, которые гравируют на пластинах ошейников. Джон задал вопрос, не особо рассчитывая на удачу, и – предсказуемо – не получил ответа. Человек не пожелал говорить, откуда он получает номера, и перевел разговор на Диану Хенсон. Подготовка к операции впечатлила, и убедила Джона – мистера Финча нельзя причислить к одержимым любовной горячкой. Шесть комплектов документов на разные имена для одного оперативника – слишком высокая цена за расположение волчицы. Пусть она хоть сто раз лояльная и обаятельная. Последними на стол были брошены ошейники. Три обычных полоски кожи с гравированными пластинами, три – строгих, со встроенным набором парализующих игл. Джон тронул пальцем крохотную коробку, управляемую стандартным полицейским пультом и спросил: – Зачем? Это лишнее. Я не буду подставлять шею под... – Это фальшивка, – поспешно заверил его Финч. – Я заказал подделки ошейников высокой лояльности на случай, если вам придется представиться государственным служащим или сотрудником полиции. Вы же прекрасно понимаете, что в простом ошейнике вам закрыт вход в половину банков и правительственных учреждений. – Я могу зайти туда как человек. Вообще без ошейника. Я хорошо тренирован, контролирую речь, и у меня не бывает случайных обращений. – Вы выделяетесь в толпе, мистер Риз. Вы отличаетесь от людей, как... – Финч пошевелил пальцами, словно подбирал нужное сравнение на ощупь. – ...как штекер для наушников от USB-разъема. Джон усмехнулся – а у работодателя забавные ассоциации. – Что? – удивился тот. – Вы действительно выделяетесь на общем фоне. Глупо скрывать вашу натуру и пытаться выдать вас за человека. Проще убедить всех, что вы добропорядочный оборотень. Эти ошейники – высококлассная фальшивка. Сканер распознает номер, убедит настороженного полицейского, что перед ним лояльный гражданин, готовый подставить шею под парализующие иглы. Поверьте, никто не нажимает кнопку парализатора просто так. А если и нажмет, нарушая закон, вы получите преимущество: сможете затаиться, прикинуться обездвиженным. И развеять эту иллюзию, когда наступит нужный момент. – Я знаю, какую выгоду можно извлечь из фальшивого ошейника, – заверил Финча Джон. – Должен признать: вы отлично подготовились. Давайте приступим к делу. Стандартные действия – обыск квартиры, взлом телефона, установка беспроводной видеокамеры – принесли определенные плоды. Джон обнюхал простыни на кровати и волчью подстилку в гостиной, убедился, что у Дианы нет постоянного партнера-оборотня, учуял запах успокоительных в миске для воды, и целый день внимательно слушал разговоры. Диана могла скрыть терзающее ее беспокойство от людей, но любому оборотню было ясно: волчицу что-то беспокоит. Раздраженный горловой рык завершал телефонные беседы, будоражил тишину квартиры. Кто довел Диану до такого состояния? Джон сузил круг подозреваемых до бывшего любовника и подсудимого-наркодельца. Начал отрабатывать версии, увлекся, встряхнулся и ощутил давно забытое удовольствие от работы. Финч не требовал, чтобы Джон изображал собаку-ищейку, и не приказывал никого убивать. Джессика продолжала приходить в сновидения и без аконитовых коктейлей. Правда, без дурмана исчезла безмятежность – в последнем сне они поднялись с мятых простыней, услышав тревожное сообщение по телевизору. Восстание. Кровавый бунт в Нью-Йорке. Изуродованные тела людей, оскаленные морды оборотней... День, заставивший лояльных граждан застегнуть ошейники. Бойня за независимость, лишившая оборотней даже иллюзии свободы. День, после которого Джон начал выслеживать и казнить собратьев по приказу правительства. ...Работа отвлекала и от горьких, и от сладких воспоминаний и снов. Джон шел по следам – правдивым и ложным; добывал оружие – много ли зубами глоток перервешь? Останавливал машины выстрелами, спасал человеческого мальчишку, вычислял продажных полицейских... да не перечесть развлечений, которыми его снабдил мистер Финч! Вот только дело не продвигалось. И Джон решил надавить на своего работодателя, вытрясти из него хоть немного дополнительной информации. Слишком мало данных, невозможно защитить Диану. Да и интересно, откуда же берутся номера. 2 Финч словно вглядывался в прошлое – в пустоту над плечом Джона. – Когда оборотни взбунтовались, вы были в отеле, в Мексике. Не упустил случая уколоть осведомленностью... ничего, Джон стерпит, не расплавленное серебро на раны льют. – А я был здесь. Работал. Даже не знал, что случилось. До ночи. Вышел уже на залитые напалмом улицы и ужаснулся. Хрупкое равновесие моего мира рухнуло, и все заработанные деньги – а я заработал немало, поверьте мне, мистер Риз – не могли вернуть прежнюю жизнь. После бунта правительство дало себе право просматривать всю почту, прослушивать телефонные разговоры. Но им требовалась система, машина, способная сортировать информацию, чтобы отделить жаждущих мести от добропорядочного населения. Перепуганные люди искали защиты от оборотней, и им было плевать, как их защитят. Систему разработали. А потом засекретили. – Откуда вы об этом знаете? – не выдержал Джон. – Я ее создал. Финч, ковылявший на шаг впереди, повернулся, посмотрел с вызовом – смущенным вызовом – и тут же показал Джону затылок. Некоторое время они шли в молчании. Джон не собирался осуждать давние действия или заваливать мистера Таинственность лавиной вопросов. Не время. Что захочет, сегодня расскажет сам. А потом... Джон одернул себя: «Не будет никакого «потом». Это разовая подработка для покупки «серебряной пыли». Надо постараться спасти Диану, а дальше пусть Финч сам разбирается». – Машина наблюдает за нами тысячами глаз, слушает миллионами ушей. Оборотни отличаются от людей тем, что не могут скрыть агрессию. Вы – даже вы, мистер Риз – выдаете себя рычанием, лязгом зубов, мимикой. Человек может промолчать, оборотень – нет. Машина обрабатывает факты, отделяет группы мстителей от основной массы. Я хотел предотвратить новую бойню. Но система отслеживает все виды преступлений. Мне пришлось научить машину делить увиденное на два списка. Важный и незначительный. Значимые события – подготовка нападений и терактов – передаются в АНБ и ФБР. Незначительные... – Финч остановился, посмотрел в небо, вздохнул. – Каждую полночь список стирают. Я не сразу осознал свою ошибку. Этот список не давал мне покоя. – Вы нашли возможность его получать? – Маленькая лазейка, оставленная на самый крайний случай. Только номер ошейника. Если кто-нибудь узнает, мне перекроют доступ. «И ты делишься этой тайной с опальным «псом-рыцарем»? Не подумал, что, сдав тебя, я смою все грехи в глазах начальства?» – удивился Джон, но удивление – не злость, голос не подвел, не дрогнул: – Я не уверен, что смогу защитить Хенсон, не зная всей картины. – А кто обещал, что будет легко? – Финч взглянул хитро, не скрывая ехидства ни в голосе, ни во взгляде. «Большой пакет "серебряной пыли"» – напомнил себе Джон и откланялся. Дело напоминало ледяной ком, катившийся по снежному склону. Факты, фотографии, смерти, прилипали друг к другу, тяжелели, ускоряли движение. А потом махина встретилась с препятствием и разлетелась на тысячи смертельных осколков. Джон попался в ловушку, пытаясь прикрыть Диану, – Диану-охотницу, Диану-преступницу – но выбрался, выпутался. Снова доказал и себе, и Финчу, что мастерство так быстро не пропьешь. «Я не люблю убивать людей, но у меня это хорошо получается». Джон чуточку хитрил. У него одинаково хорошо получалось убивать и людей, и оборотней. Продажного полицейского-оборотня он прикончил – от того веяло лютой злобой, такого не переубедить, не перекупить. А продажного человека-полицейского завербовал. Шантажом, трупом оборотня в багажнике. И только закончив с хлопотами, задал себе вопрос: «Зачем мне это понадобилось? Второго дела не будет. Я свободен. Я отработал деньги и могу купить "пыль"» ...Почуять его намерения Финч не мог, значит, догадался. Тоже доказал. Доказал, что умный. Посмотрел в глаза, сказал с легким сочувствием: – Необязательно убивать себя именно сейчас, мистер Риз. Отложите выполнение на полгода. Купите «серебряную пыль» или чем там вы собрались травиться. Положите пакет в укромное место. И вернитесь к нему в назначенный срок. Если не передумаете, сделаете, что собирались. – А пока поработать на вас? – Нет, – Финч хмурился, снова смотрел в пустоту. – Уезжайте. Я дам вам денег. Погуляйте по Европе, скатайтесь в Африку, или в Южную Америку. Куда-нибудь, где оборотень может ходить без ошейника. Работа вам не помогла. Попробуйте почувствовать себя свободным, мистер Риз. Как вам такой план? Пообещайте мне, что мы встретимся на этой лавочке через полгода. – Почему вы так заботливы? – рука сама потянулась к ошейнику, фальшивому доказательству лояльности. Гравированная пластинка холодила пальцы: – Какое вам дело до моей жизни и смерти? Финч впервые сократил дистанцию – обращение по имени и легкая нотка фамильярности удивили. – Я много узнал о тебе, Джон. Не только о тебе. О «псах-рыцарях», о методах дрессуры так называемого Ордена. Я хотел помочь. Думал, что работа без садистки-напарницы, без постоянной грызни и утверждения своего статуса вернет тебе вкус к жизни. Я ошибся. Чего-то не хватило. Джон дернул ошейник, царапая загривок, и чуть не заскулил от отвращения к себе. Чего-то не хватило... Чего? Приказа, которому хочется подчиняться, грубого окрика, угрозы превосходящей силы. Финч умен, но этого мало, чтобы признать его хозяином. Чертова песья натура... – За дни нашей совместной работы я несколько раз испытал чувство, похожее на восхищение. Ты согнут, но не сломлен Джон. Тебе надо время, чтобы выпрямиться. Уезжай. Я не хочу, чтобы ты пополнил список тех, кого я потерял. Встретимся через полгода, договорились? При словах «чувство» и «восхищение» Джон машинально принюхался. Нет, возбуждением тут и не пахло. Странный мистер Финч, создавший машину для слежки, не хочет потерять еще одного оборотня? «Он не мог заниматься этим делом в одиночку. Без консультанта. Человек не разбирается в оттенках рычания. Человек не отличит поклон безраздельной покорности от поклона неохотного повиновения. Кто ему помогал? Волк? Волчица?» Любопытство заставило потерять контроль над звериной половиной. Джон очнулся от возмущенного вопля мистера Финча – кому понравится, что оборотень сунул нос тебе за шиворот и пытается вынюхать, нет ли на шее следов старой метки? – Мистер Риз, что вы себе позволяете? – Извините! Мало спал, давно не обращался, чтобы побегать, как следует, – не моргнув глазом, соврал Джон. – Мне надо отдохнуть. Можно я отвечу на ваше предложение через пару дней? – Конечно, – поправляя воротник пальто, ответил недовольный Финч. – Отдыхайте. Я с вами свяжусь. Провожая взглядом прихрамывающую фигуру, Джон жестоко пожалел, что законы и правила приличия не позволяют оборотням бегать в зверином обличье по улицам. Выследить бы этого скрытного человечка, вынюхать его секреты... нельзя, сейчас нельзя. Но никто не запретит ему придти ночью в библиотеку... ...Ночной город отличается от дневного, как небо от земли. Оборотни не царствуют, но и не скрывают свою звериную ипостась. Полицейские патрулируют улицы в машинах с окнами, забранными решетками из сверхпрочного сплава. Свет фар и проблесковых маячков отражается алыми, оранжевыми, зелеными сполохами – из теней за машинами наблюдают внимательные глаза. Иногда урчанию мотора вторит раздраженное рычание, а иногда к небу несется торжествующий вой. В дни полной луны вой раздается чаще. Не все люди осторожны – кто-то утрачивает бдительность, кого-то выгоняет на улицу нужда... а есть еще бездомные – легкая добыча для тех, кто распробовал кровь. Джон бежал по улице размеренной трусцой, не прячась от полицейских. Ошейник сливался с темно-серой, почти черной шерстью, но впаянные светящиеся полосы указывали: на прогулку вышел законопослушный оборотень, не охочий до крови нелегал или скрывающийся по развалинам дикарь. Пару раз он слышал рычание из подворотен. Один раз огрызнулся, пугнул глупый молодняк, второй – равнодушно проигнорировал. Оборотни опасались его задирать – Джон был слишком крупным, слишком хищным, пах старой смертью и опасностью. Его аура изменилась после десятков убийств, и это гарантировало настороженное равнодушие уличных собратьев, как волков, так, к сожалению, и волчиц. Возле заброшенной библиотеки он прогнал прочь пару тощих волков-бродяг: такие опасны, способны напасть на слабого Финча в рассветных сумерках, если тому вдруг вздумается поработать с утра пораньше. Старательно пометил территорию, порадовавшись, что перед выходом выпил бутылку воды. Выполнив долг, Джон удовлетворенно зарычал, и, немного бахвалясь, встал на задние лапы и поточил когти о штукатурку. Пусть видят отметины, пусть попробуют дотянуться и перекрыть. Тогда он с полным правом даст трепку нахалу, посягнувшему на его участок. Проникнув в здание, Джон повел носом и начал разбирать летопись запахов. Он сам, Финч, одеколон, кофе, зеленый чай, пыль, бумага, человеческие лекарства, почти выветрившийся аконитовый коктейль – здорово он тут надышал в первый раз, до сих пор стены помнят! В целом, итог разведки был неутешительным. Волк, с его острым нюхом, не смог уловить запаха нынешней партнерши или партнера Финча. Ни женщины, ни мужчины, ни волка, ни волчицы. Похоже, мистер Финч соблюдал целибат, и не только не мастурбировал, даже не испытывал возбуждения на рабочем месте – ни намека на семя или предэякулят. «Подождем, – подумал Джон, разбрасывая стопку газет и устраивая себе удобную лежанку. – Явится он, никуда не денется. Тут-то мы его и обнюхаем». Шаги Финча выделялись из городского шума, как пропись неумехи на конкурсе каллиграфии. С трудом поднимается по ступенькам, шаркая, бредет по коридору... Джон не стал устраивать сюрприз – тихо взвизгнул и пару раз стукнул по полу хвостом. Волк испытывал к Финчу приязнь, не хотел пугать маленького человека. – Мистер Риз? Мистер Риз, какое варварство! Это была подшивка «Вашингтон Пост» за первое полугодие... Джон усмехнулся. Мистер Финч замолчал. «Если повалить на пол, чтобы обнюхать, он может покалечиться, – сообразил волк. – Подождем, пока сядет. Подождем, нам не привыкать». Финч налюбовался зубами Джона, вышел из оцепенения и заговорил: – Мистер Риз! Я предполагал, что какое-нибудь стечение обстоятельств может привести вас сюда в звериной ипостаси. Я осмелился приобрести вам одежду. Если вы пройдете вот за тот стеллаж, вы сможете обратиться и найти... Джон зевнул, встал, потоптался по газетам, уминая лежанку, громко бухнулся на пол и сделал вид, что задремал. Финч тоже потоптался у стула, растерянно покосился на волка, включил компьютер. Вскоре библиотеку наполнили звуки: тихое попискивание аппаратуры, мягкие щелчки клавиатуры, отрывистое бормотание Финча, который иногда разговаривал сам с собой. Волк выжидал, караулил добычу, терпеливо, повинуясь инстинктам. Почти дрема – чуткая, настороженная – позволила переплестись человеческим и звериным мыслям. Волк отвергал смерть, радовался избавлению от аконитовых коктейлей и считал, что Финча нельзя оставлять без присмотра. Пропадет. Загрызут. Слабый. Джон, чье тело и душа претерпели боли вдвое, а то и втрое больше, колебался, не желая расставаться с мыслью о самоубийстве. Он еще не купил «пыль», это можно сделать через пару дней. Легко проживать сутки, зная, что в любой миг оборвешь нить надоевшей жизни. «Пора!» – Мистер Риз! Это... это вопиющая бестактность! Прекратите немедленно! Финч ежился. Нос волка, мокрый и холодный, тщательно исследовал его шею. Старые шрамы – источник боли. Никаких следов метки. Ни один шрам в мире не скроет давнюю метку оборотня, волк всегда найдет отпечатки зубов собрата. Джон оттолкнулся от спинки стула, перекатился от стеллажа к стеллажу, меняя обличье. Финч отреагировал на обнаженное человеческое тело. Проявил исследовательский интерес: – Я вижу, у вас затянулись все ссадины и следы ударов. Очень высокий темп регенерации, мистер Риз! – Высокий, – согласился слегка раздосадованный неудачей Джон. – С другим в Ордене не выживают. Надеюсь, вы купили мне не только одежду, но и нижнее белье, мистер Финч? – Разумеется, – без тени смущения кивнул тот. – Если будут какие-то проблемы с размером или фасоном, известите. В следующий раз учту ваши пожелания. А сейчас, если вы уже отдохнули, приступайте к заданию, мистер Риз. Я получил новый номер. «А как же Африка, Южная Америка, или, к примеру, Канары?» – чуть не спросил Джон, но сдержался – на загадку Финча хотелось потратить еще пару дней. А ближе всего к человеку можно подобраться во время совместной работы. 3 – Мистер Риз, я вам чрезвычайно благодарен за то, что вы меня защищаете. Но... – Но? – Я прекрасно разбираюсь в оттенках рычания оборотней. Прошу вас перестать отпугивать соперников. Я не слабая самка, которую вы взяли под свою опеку. Такое отношение неприемлемо, запомните, мистер Риз. – Запомню, Гарольд, – пообещал Джон, пряча улыбку и любуясь порозовевшими ушами Финча. Еще один камушек в пользу того, что Финч работал с волком, а не с волчицей. Джон несколько раз дразнился, копируя ехидное тявканье Кары, и не дождался никакой реакции. Не понимал Финч женских шпилек. Складывать мозаику из добытых камушков-фактов было интересно. И Джону, и волку нравилось выслеживать скрытного Гарольда, подлавливать его на мелочах, а иной раз и пугать, пользуясь подслеповатостью. Финч неоднократно попадался на одну и ту же удочку – не замечал прячущегося среди стеллажей волка, наступал ему на хвост и трепетно охал, услышав возмущенный визг. Незатейливые игры, слежка и работа над поступающими номерами занимали все свободное время. Джон так и не удосужился купить «пыль», успокаивая себя тем, что может это сделать в любой момент, волк радовался и охранял прилегающую к библиотеке территорию – к двери не осмеливались подходить даже самые отъявленные оборотни-браконьеры. Ледяной панцирь мистера Финча, давший трещину в день разговора на лавочке, временами истончался. Он быстро прощал волку глупые шутки, гладил его по мохнатым ушам, проверял, не давит ли ошейник, а однажды потратил целый час, осторожно вычесывая репьи с боков и хвоста – Джон явился в библиотеку после беготни на заросшем бурьяном пустыре. Иногда сквозь запах прохладной парфюмерии пробивалось слабая нотка возбуждения. Джон пытался решить загадку: какая ипостась привлекает Финча больше? С человеком он не церемонится и не заигрывает, волку благоволит... неужели Джон встретился с одним из тех редких извращенцев?.. Хм... в таком случае найти партнера Финчу никакие миллионы не помогут. Отгадка явилась сама собой и успокоила заподозрившего неладное Джона. Ключом стал Джеймс Карпинелло – молодой оборотень, уволившийся с военной службы и официально работавший швейцаром в отеле. Вторая жизнь Джои оказалась куда более бурной и опасной, чем можно было предположить на первый взгляд. Грабежи банков, налеты на подпольные казино... рискованный, прибыльный источник дохода. Дохода, тратившегося на помощь жене и дочери покойного друга. Джону пришлось влиться в ряды грабителей, вытаскивать объект из-под начиненных отравой разрывных пуль, а напоследок поработать то ли ангелом, то ли сводником, уговаривая волчицу Джои уехать вместе с ним прочь из Нью-Йорка. Уехать и начать новую жизнь. По стечению обстоятельств – явно неслучайному – Джон вправлял мозги Джои рядом с лавочкой, на которую уселся прохаживавшийся по парку мистер Финч. Судя по заинтересованному взгляду, миллионер, поставщик номеров и просто скрытный человек выгуливал обострившееся любопытство. Что уж Финч понял из двойного рычания – бог его знает. Что-то, наверное, разобрал, ведь не вздрагивал, не шарахался, хотя со стороны могло казаться, что Джон вот-вот повалит молодого оборотня на асфальт и вцепится в глотку. Легким возбуждением запахло, когда Джои, выражая покорность и признательность, ткнулся носом Джону в шею. Не совладал с волком, начал льстиво вылизывать подбородок – иногда выражать благодарность словами труднее, чем действиями. Джои работал языком, едва слышно поскуливая, спустился ниже, потерся носом о кадык и прихватил зубами ошейник. Джон рыкнул, окорачивая расшалившегося юнца, посмотрел на Финча, окаменевшего, как парковая статуя, и решил, что вечером в библиотеке прозвучат несколько вопросов. – Джои показался вам привлекательным? Финч вздрогнул – сегодня Джону удалось подойти незаметно – пробормотал: – С чего вы взяли? – Для сохранения тайны надо было садиться на другую лавочку. Изменился запах. Участилось дыхание. Из-за Джои? На меня-то вы обычно не обращаете внимания. Или... погодите, может быть, вам нравится смотреть? Финч не отрывал взгляд от монитора. – На мужчин или на оборотней? Или все равно кто, лишь бы в ошейнике? – Не говорите глупостей, мистер Риз, – интонация замораживала. – На этот раз вы взяли неверный след. Верный или неверный, а возбуждением в библиотеке пахло все чаще. Это никак не уменьшало круговерть дел, – насильник-рецидивист, польская уличная банда, компромат, сюрприз от школьного учителя – и не мешало кофейной женщине-детективу раскидывать силки, чтобы поймать Джона Риза. Весь этот круговорот не угнетал, наоборот, Джон с каждым днем все больше возвращался к жизни. Цвета обретали яркость, запахи – пронзительность, еда – вкус. А потом – громом, неожиданным, с ясного неба – навалилось желание. Джон глазел то на женщин, то на мужчин, пока еще не помышляя о близком знакомстве, а волк сорвался в игривую погоню за течной волчицей, но охотно уступил право случки сопернику. Теперь везде мерещились запахи Джессики и Кары. Волку было легко, он любил одну, а ко второй относился с нежностью. У Джона такая простота чувств вызывала зависть. Он гнал прочь воспоминания о грешных ночах, когда изобретательная Кара ухитрялась менять местами наказание и удовольствие, заставляла его выть от наслаждения и стыда. Он хотел и боялся повторения, и задумывался о ночи с мужчиной, не с женщиной – пластиковые игрушки ему не нравились. Забыть себя, потеряться в прикосновениях, отдаться во власть чужих рук. Приветствовать то, что среди волков считается унижением, наказанием за проигрыш в бою. Если бы найти того, кто примет и не осудит, будет не только властвовать над телом, но и заботиться о волке, Джон бы выкинул из головы всех волчиц мира – все равно никто из них не сравнится с Джессикой. Как показать такую слабость? Решится ли он когда-нибудь?.. Нет, наверное, нет. Однажды вечером, сидя в библиотеке и глядя на сосредоточенное лицо Финча, – общий полумрак и холодный свет монитора придавали чертам непривычную резкость – Джон вдруг помыслил о лишнем, ненужном: а каков бы оказался Гарольд в постели? Смог бы преподнести сюрприз? Ведь для того чтобы доставить удовольствие, не надо превосходить ростом и размером, достаточно раскованности и понимания чужих нужд. «Нет, – тут же одернул себя он. – Не думай об этом. Не ссорь волка с его другом. Гарольду этой грязи не нужно». Финч каким-то образом почувствовал его волнение и недовольство, оторвался от монитора: – Всё в порядке, мистер Риз? – Да, – соврал Джон, позорно прячась за стеллаж. – Засиделся. Надо прогуляться. И, конечно же, волк подошел к своему другу Гарольду перед тем, как выбежать на улицу. Руки касались шерсти правильно, волк повизгивал... а что бы было, если бы Джон положил голову Финчу на колени? Наверное, услышал: «Вы с ума сошли, мистер Риз?» – Подожди, поправлю... вот так. Дался ему этот ошейник! Волк встряхнулся и пошел к выходу – ночь манила тысячами звуков и запахов. ...Утром Джон, так и не избавившийся от томлений и сомнений, попытался подольститься к Гарольду, притащив ему зеленый чай – как положено хорошему псу, заботящемуся о хозяине. Вместо благодарности он получил распечатку с делом нового номера и даже без запаха другого оборотня, при одном только взгляде на лицо, почувствовал неприятный озноб. Старик, укрывшийся за фальшивым именем, не мог быть жертвой. Слишком много опыта помноженного на жестокость, слишком много выигранных схваток и казней... по его приказу волк Джона ляжет на брюхо, прижмет уши, замрет, тихо и недовольно ворча, но не сдвигаясь с места. – Вы в порядке, мистер Риз? Финч беспокоился, Финч снова чувствовал его настроение. И Джон в очередной раз соврал: – Да. Постеснялся выказать слабость перед человеком, признаться – еще не начав дело, смирился с проигрышем. Как об этом заговорить? Запах старика, впитавшийся в комья земли, яма, кричавшая: «Он тебя похоронит в этой могиле», подняли дыбом невидимую шерсть на загривке. Джон рычал, – позорно боязливо – пятился, пока его не вернул в реальность знакомый вопрос: – Всё в порядке, мистер Риз? Ответить: «Да» не получилось. Джон невнятно огрызнулся, одновременно убеждая себя: «Смогу. Я смогу против него выстоять. Я моложе, сильнее...» Вкрадчивый шепоток – точь-в-точь голос Кары – напомнил: «Он учует твою слабость. Надавит, сломит. Ты будешь беспомощно трепыхаться, усиливая боль в заломленных руках. И выть от отчаяния, когда твои желания втопчут в грязь – такие, как этот Ульрих, не церемонятся с домашними псами, мечтающими о ласке». Бальзамом для мятущейся души стала легкая победа над оборотнем из немецкой разведки. Пес в строгом ошейнике тоже боялся старика, и выслеживал сквозь страх. Это немного успокаивало: Джон не один такой, обойдется, как-нибудь обойдется, не раскусят. Когда удалось спасти одну из жертв, спасти и разговорить, накачивая противоядием, Джон задумался: а вправе ли он препятствовать чужой мести? Ульрих убивал за предательство, за свою волчицу, погибшую в подстроенной автокатастрофе. Самого Джона никто не остановил, он растерзал человека, виновного в смерти Джессики. Растерзал, и не раскаивался. Кто он такой, чтобы останавливать старого волка? Но отступить было невозможно – голос Финча в наушнике не позволял пойти на попятную. Теперь они слышали чужие разговоры, дело обрастало трупами и изменялось с удивительной быстротой. Джон, узнавший о том, что волчица Аня на самом деле жила в Нью-Йорке, и больше прочих боялась своего мужа Ульриха, скрипнул зубами. Ему опять вспомнилась Джессика, бросившая его из-за въевшегося запаха жестокости и крови. Вот только удовольствия от убийств Джон не получал. А Ульриха винили именно в этом. «Зато я никогда не одергивал Кару. А она получала удовольствие за нас двоих, – напомнил себе он, устраивая в квартире Ани засаду на старого волка. – Чем я лучше? Тем, что во мне чуть меньше дикой крови, заставляющей радоваться убийству? И что в итоге? Счастья мне это все равно не принесло». Джон попался по-глупому. Взглянул Ульриху в глаза и проиграл поединок взглядов. Волю старика закалили реки крови и десятилетия тюрьмы. Джон почувствовал знакомое оцепенение – его волк признавал чужое право приказывать – и, повинуясь легкому кивку, опустился на колени. Ульрих обошел его по кругу, с интересом ощупал ошейник, хмыкнул, выявляя фальшивку, и, ловким движением, выдернул из уха наушник – как раз в тот миг, когда Гарольду захотелось узнать, все ли в порядке у мистера Риза. – Если я скажу «приходи – узнаешь», он прибежит? – небрежно бросая наушник на стол, спросил старый волк. – Ты весь пропах этим человеком, пес. Наверное, и он тобой. Джон ожидал вопроса: «Где Аня?», пыток, но просчитался. Ульрих коротко приказал: «Раздевайся» и принялся методично обыскивать дом. Наушник на столе молчал. Джон, молясь, чтобы Финч не наделал глупостей, стянул пиджак, собрался, пошел наперекор волку и прыгнул на Ульриха. Бесполезно. Старик остановил его ударом, взял за подбородок, повторил приказ: – Раздевайся. «Шевелись, – посоветовал волк. – Он вожак». На пол полетела рубашка. Следом – брюки. Избавляясь от белья, Джон отметил, что Ульрих нашел фотографию дочери, конверт с адресом... а, вот, кажется, и номер телефона. – Твое дыхание успокаивает, – перебирая бумаги, проговорил старый волк. – Я не сорвался, ничего не разгромил... за это и ты, и твой человек заслуживаете подарка. На кровать, живо. – Послушай... – от мысли, что Ульрих собирается разложить его на простынях жены, Джона замутило. – У нас мало времени, – тычок в спину направил к кровати. – Обычно я не трачу время на глупости. Но сегодня я добр. Если честно, я вообще не интересуюсь волками. Ни смазливыми, как ты, ни страшненькими тупицами, которым надо вдалбливать науку через жопу. Однако, – да ты и сам знаешь, пес – на службе приходится делать не только то, что интересно. Я умею причинять боль, умею быстро возбуждать... Рука коснулась лопаток, невесомо погладила. Джон вжался лицом в подушку, скрывая невольный вздох. Пальцы опустились ниже, пробежались по точкам на пояснице, наигрывая неведомую мелодию. Волна мурашек сделала тело чувствительным до болезненности. Очередное нажатие – и Джон не выдержал, застонал, притираясь мгновенно вставшим членом к покрывалу. Рука убралась с поясницы. Ульрих заставил его оторваться от подушки, поймал взгляд: – Ты будешь ждать своего человека, пес. Ты не прикоснешься к себе, пока он не позволит. Понял меня? Джон кивнул и закрыл глаза. – Он калека? – перекидывая через руку пальто, спросил старый волк. – Странная вы парочка... Без обид, пес. Прощай. Слух у Ульриха был чутче – Джон выделил шаги Финча из общего шума позже, когда уже хлопнула, закрываясь, задняя дверь. – Мистер Риз! У вас всё... – Что бы ты делал, если Ульрих не ушел? – протолкнуть вопрос сквозь дурман приказа и возбуждения удалось с трудом. – Попытался поторговаться, выкупая вашу жизнь и честь, – нервно ответил Финч. – Я опоздал? Мистер Риз, он вас?.. – Он меня не изнасиловал, если ты беспокоишься об этом. Шорох ткани – Финч подобрал с пола его вещи; знакомая смесь запахов – прохладная парфюмерия, зеленый чай, адреналин в бусинах пота на висках; тщательно контролируемый голос: – Тогда одевайтесь, мистер Риз. Джон положил руки на спинку кровати, стиснул перекладину до жалобного хруста дерева. Нельзя нарушать приказ вожака, а ведь хватило бы пары движений – ладонь на член, палец щекочет уздечку, и сперма брызжет на покрывало и подушки Ани... «Нельзя!» – напомнил волк. Джон взвыл, шевельнул бедрами, возбуждение застило глаза багрянцем гона. Как объяснить Гарольду? Как просить? – Что случилось? – Финч сорвался в хрип – беспокойство, желание... прикосновение. Тело истосковалось по ласке. Джон заскулил, подставляясь под руку Гарольда, повел лопатками, чтобы пальцы начертили на спине бессмысленную вязь – не руны, не иероглифы, дурацкие каракули, от которых перехватывает дыхание. – Что? Давит? Позволь, я поправлю. Финч присел на край кровати, взялся за ошейник. Деревянная перекладина сломалась. Щепки вонзились в ладони, – ясень, не страшно – Джон перевернулся на спину, демонстрируя стоящий колом член, и забыв о приличиях, жалобно попросил: – Я подрочу? Можно? Мне надо, Гарольд! – У тебя занозы... – щеки Финча окрасил болезненный румянец. – Ты поранишься. Позволь мне?.. Я помогу. Для первого, почти болезненного оргазма хватило пары движений. Джон забился в судорогах наслаждения, заляпывая спермой свой живот и рукав пиджака Гарольда. Короткое облегчение, минутная передышка – и волчья натура дала о себе знать. Желание вернулось с удвоенной силой, у основания члена набух узел. Гарольд тоже был возбужден, одуряющий запах лишил Джона стыдливости, развязал язык: – Еще! Ниже! Погладь там. Он согнул ноги в коленях, развел, раскрываясь, предлагая себя. Зажмурился, услышал пластиковый стук очков, встретившихся с журнальным столиком. Почувствовал влажное прикосновение языка к промежности и завыл, позабыв об осторожности. О, боги! Гарольд знал, как доставить удовольствие оборотню-извращенцу: руки легли на член правильно, позволяя головке толкаться в кулак, пальцы массировали узел, а язык готовил тело к проникновению. Джон сам перевернулся, встал на четвереньки, вильнул задом, и недовольно зарычал, услышав: – Мы можем не доводить дело до... хочешь, остановимся на пальцах? Вот еще! Джон не собирался упускать шанс – возможно, единственный. Отпустил ли себя Гарольд, позволив поплыть по реке греха, подействовала ли на него волчья воля – неважно. Джон получит желаемое, а потом... если смогут – будут работать вместе. Нет, так нет. Мелькнувшая мысль о «серебряной пыли» тут же исчезла. Член Гарольда – не особо большой, но и не маленький, как раз, что надо – втиснулся по слюне, раздвинул сокращающиеся мышцы, вырвал стон боли. Зубы рванули ошейник, заставляя Джона запрокинуть голову, и тут же отпустили. Глубже. Еще глубже... – Хорошо! Узел набух, тело было готово к подобию вязки, и обратная ситуация – не брать, а давать – доставляла особое, пряное, стыдное удовольствие. Джон расслабился, подался назад, принимая член во всю длину. Гарольд прижался к его спине, опустил руку, начал разминать узел, увязывая ласку с вторжением. Шепот обжег ухо: – Помнишь, я говорил: ты взял неверный след? Не Джои. Не ошейник. Мне нравится видеть, как вам доставляют удовольствие, мистер Риз. Я понимаю: я для вас – слабая человеческая особь, к которой волк проявляет снисхождение. Я не знаю, что сегодня с вами случилось... я не смог совладать со своим желанием. Пусть даже ты порвешь меня на куски после того, как все закончится. Переходы от официального обращения к мягкой, хриплой нежности, обреченность, не мешающая Гарольду жестко и четко работать бедрами, подстегнули накатывающий оргазм. Джон кончал долго: выл, драл подушку, терся о пальцы, выдаивающие из него последние капли, и судорожно сжимал зад, удерживая в себе чужую сперму. – Прошло? – губы коснулись шеи, рядом с фальшивой полоской кожи. – Я не понимаю, что с вами случилось, но ситуацией воспользовался. Признаю свою вину. Можете меня убивать, мистер Риз. Джон знал прекрасный способ избавления от ненужных разговоров. Гарольд пах упрямством – сейчас его ни в чем не убедить. Зачем портить приятные впечатления, ввязываясь в бессмысленную перебранку? Джон позволил себе понежиться, потянулся и, чуя, что упрямство становится похожим на каменную глыбу, обратился в волка. Тот радостно облизал Гарольду лицо, спустился ниже, попробовал сперму на вкус, смакуя и запоминая, и сбежал прочь, на вечернюю улицу – сейчас у него было достаточно решимости, чтобы ввязаться в поединок со старым оборотнем. ...Обида, его переполняли обида и злость. Старый волк опять его обманул, вынудил принять свою волю, заставил стать палачом. Джон выбросил ошейник и долго метался по ночному городу, нарываясь на драку с собратьями и провоцируя полицейских. «Откуда ты знал, что я выстрелю?» «Ты же солдат. Такой же, как я». «Я не такой!» «А... да. – Ульрих ухмыльнулся. – Не такой. Твоему человеку понравилось, пес?» Разъяренный Джон отогнал двух оборотней от пьяного мужчины, не сумевшего быстро открыть железную дверь подъезда. Волку надоели добрые дела и лелеемая обида, он рявкнул, прогнал человеческие мысли прочь. Ночь. Его друг Финч в библиотеке, один – волк это знал без телефонных звонков и прочих глупостей. Надо поторопиться. Утром возле здания нашлись следы чужака. Вдруг он осмелится напасть, несмотря на метки? Джон опоздал. Финч, с ошейником в руке, стоял на ступеньках и объяснялся с полицейскими. На асфальте валялся крупный волк – снотворное побороло могучий организм, только лапы подрагивали. – Я осведомлен о правилах личной безопасности, офицер, – терпеливо ответил Гарольд. Щеки пылали, пальцы мяли полоску кожи: – Я перепутал его с другим оборотнем. Мой друг... он выскочил на улицу без ошейника. Я очень беспокоюсь. – Сучка поманила? – усмехнулся патрульный. Джон тихо зарычал. Гарольд заторопился: хромая, спустился со ступенек, позволил ткнуться лбом себе в бедро. – Это ваш? – полицейские опустили оружие, когда полоска кожи сомкнулась на шерсти. – Мой, – глухо отозвался Гарольд и застегнул ошейник. – Мой... мой. Волк заворчал, соглашаясь и признавая хозяйскую руку. Проводил взглядом оборотня, которого патрульные погрузили в багажник. Рыкнул: «Прости. Я не успел». Чуть успокоился, когда пальцы зарылись в шерсть, почесали ухо. Джон прогнал прочь и обиду, и злость, и парализующий страх – а если бы полицейские не успели? – и растворился в чувствах волка. «Твой». Сможет ли он это принять, вырвать укоренившуюся в душе настороженность? Сможет ли он повторить: «Твой» после обращения, в тишине библиотеки? А если повторит, что ему на это ответит Финч? Без свидетелей, не под дулом оружия, без дурмана приказа другого волка. – Пойдем. Стоп-сигналы полицейской машины мигнули, поплыли прочь. – Пойдем, Джон. Нам надо поговорить. Волк вздохнул и пошел к ступенькам, позволяя человеку придерживать себя за ошейник. Ему непонятно, зачем разговаривать? Все уже сказано. «Мой». «Твой». – Джон, – ладонь коснулась обнаженной поясницы, вызывая волну мурашек. Волк погрузился в дрему – он слышал знакомые голоса, сбивчивые речи. И позволил себе окончательно провалиться в сон под слова Гарольда: – До тех пор, пока вы будете желать этого, мистер Риз. Эпилог Череда прожитых дней связывает все крепче. Их жизни переплетаются. Джон привыкает к заботе и ласке, волк безмятежно счастлив, а Гарольд... Гарольд крепко держит в руках поводок, и при этом ухитряется прятаться в раковине, скрывая свои секреты. Джон начинает злиться. Ему, как кость, бросают имя. Нейтан. – Вы баловались? – любопытство вырывается на свободу в постели, Джон шепчет слова в розовеющее ухо. – Дружеская помощь волку в дни, когда инстинкты берут верх над разумом? – Нейтан был предусмотрительным и позволял инстинктам вырываться на волю только в обществе волчиц. Кажется, или голос действительно пропитала горечь, словно давняя предусмотрительность Нейтана лишила Гарольда прикосновения к запретному плоду или драгоценности? Может, кажется. Не баловались и хорошо. Кости хватает надолго. Теперь, когда и Джон, и волк обязаны Гарольду жизнью – подставил плечо, вытащил из передряги, спас – цепляться к прошлому глупо. Но неуемная натура берет свое, и Джон, натягивая поводок, начинает вынюхивать стылые следы. И, загнав добычу, злится и требует ответа: – Почему, Финч? У тебя была Грейс. Обычная, милая человеческая женщина. Тебя никогда не тянуло на развлечения с оборотнями. Почему вдруг я? Захотелось попробовать что-то новенькое, для сравнения? Гарольд хмурится. Обходит кресло, встает за спиной – знает, что Джон вытерпит, не огрызнется, не кинется. И тихо говорит: – Грейс останется в моей памяти маяком, светлой гаванью. Быть с тобой – пытаться оседлать бурю, мистер Риз. Есть стихии, перед которыми человек бессилен. Их нельзя победить. Я не смогу тебя победить, мистер Риз, – ладонь касается шеи, вызывая знакомую волну мурашек. – И не хочу с тобой бороться. Я рад, что мы делим минуты покоя в сердце бури. Они бесценны. И я никогда не осмелюсь их сравнить... с чем-то или с кем-то. Волк улыбается, машет хвостом и заставляет Джона потереться щекой о ладонь. Беспричинная злость и ревность к прошлому утихают. «Слушай его. Верь и слушайся, – советует зверь. – Он говорит правду».