myosotis

Вдруг сделалось невозможно тихо. Хотелось кричать, но в легких образовался вакуум, не дающий возможности даже вдохнуть. Но кислород вовсе и не нужен был, Тэхен более не дышал воздухом, ведь казалось, что все вокруг пахнет только им. Стоит лишь раз вдохнуть, почувствовать любимый запах — и Ким пропадет, судороги вновь скрутят худощавое тело, и на бледном лице наконец отразится спокойствие. Но он дышит, и жизнь продолжается. Хотелось лезть в петлю, обкрутить прочной веревкой шею, чтобы передавило все вены и артерии, выбить стул из-под ног, но встать было невозможно. Боль обхватила своими скользкими мерзкими щупальцами все тело, начиная от острых коленей и заканчивая белыми губами. Тэхен был словно мраморное изваяние, созданное самым талантливым мастером. Идеальное творение, без воска. Только вот безжизненным скульптурам повезло намного больше: они могут стоять веками, наблюдая за течением времени, не испытывая ничего, кроме блаженного спокойствия. Но Тэхен человек, он живой, по его венам течет густая темно-алая кровь. Подобно яду, она убивает каждую частицу внутри него. И он хотел побыстрее перестать существовать. Бог мог бы сжалиться над его душой и забрать к себе, позволяя мягким облакам окутывать своей безмятежностью, но у Кима за плечами слишком много грехов. Ему один путь — сырая земля и кипящий котел в аду. Но даже это могло быть лучше, чем пустая одинокая комната и простыни, казалось, еще хранящие чужое тепло. Тэхену бы напиться, взять с пыльной полки недопитую бутылку вина. И он берет, смотрит с отвращением и кидает в стену, позволяя красным каплям попасть на лицо. Сегодня его привлекает кое-что покрепче, что обожжет к чертям и без того воспаленное горло. Ким обещал ему больше никогда не пить, но он откупоривает виски и отчаянно прижимается губами к холодному стеклу. Алкоголь пробирает до самых костей, заставляя задрожать и оживиться. Опьянение относит все остальные чувства на второй план, да только отчаяние еще крепче вцепляется в сердце. И комната вдруг сжимается до столь маленьких размеров, что становится похожа на картонную коробку. Стены давят со всех сторон, будто стремясь раздавить беззащитное тело. Иллюзия ли это опьяненного сознания или все же Бог устал смотреть на жалкое создание и соизволил одарить Кима смертью — Тэхен не знал. Он не знал многих вещей, как и все обычные люди, и отвергал совершенно очевидные вещи. Это могло стать для него самой пагубной вещью, о которой Тэхен бы жалел всю жизнь, но разве ошибаться иногда — это грех? Ведь сегодняшний день куда более неправильный, чем все предыдущие. Сегодня он впервые сорвался, не сдержался. Телом — здесь, в душной грязной комнате, где на стене кроваво-красное пятно от вина и едкий запах сигарет, а душой — там, где они встретились впервые, когда два взгляда загорелись от нахлынувших чувств. Плевать, насколько они неправильные, на слова матери, что это позор для семьи. Ведь эти чувства — настоящие, неподдельные, настолько искренние, что кажется будто это все вовсе не реальность, а строки старых пыльных книг. Но все чувства рано или поздно делают больно, ведь они живут в самом сердце, заставляя его захлебываться кровью и отбивать неровно ритм. Сначала чувствуешь эйфорию, а потом встаешь на колени и впервые молишься. Молишься, о том, чтобы эта ломка наконец прекратилась, чтобы было все, как раньше, чтобы отпустило. Но читать молитвы поздно — сердце червивое, уже ни на что негодное. Тэхен сумасшедший, он мечется из угла в угол, не зная куда себя деть. Ему бы крылья отрастить, не как у ангела — такие не получится, а кожистые, кровью облитые, с просвечивающимися сосудами и взлететь, рассматривая с высоты светящийся огнями город. Но он всего лишь жалкий человек, имеющий при себе только пару ног и тяжелый камень в груди. И эти ноги сегодня — самая большая ценность, ведь они помогут сбежать из душной комнаты, из клетки, мешающей свободно вдохнуть. Но как убежать от отчаяния, которое словно вода накрывает с головой? И топит, топит… Тэхен не знает, вернется ли он в это место снова, маленькое укромное местечко, пропитанное насквозь его парфюмом с древесными нотками и воспоминаниями, которые вовсе не хочется отпускать. Он помнит все, начиная с первого дня и, наверное, это самое большое проклятие, свалившееся на голову. Тэхену бы разбежаться и головой удариться о кирпичную стену, наплевать, если кровь потечет и останется засохшей корочкой на волосах, если это поможет забыть, то пусть. Перед глазами — он, будто бы настоящий, такой теплый, с невинным румянцем на щеках. Его иссиня-черные волосы, схожие по оттенку с вороньим крылом, топорщатся в разные стороны, но это не делает его образ хуже. Самый совершенный человек с миллионами недостатков — лучше Бога. Его крепкие и уютные бедра, на которых Тэхен так любил засыпать, видя только лучшие сны. Их первый секс, шея с россыпью краснеющий засосов и взгляд, полный похоти. Они понимали друг друга, как никто другой, он знал, что любит Тэхен лучше самого Кима. Нежнее поначалу, провести носом от выпирающей ключицы до бледной шеи, а потом резко стать жестче, чтобы синяки на нежной коже остались. А на улице воздух отрезвляющий на время выветривает все мысли из головы. Хочется уйти — но куда? Так много людей, они смеются и держат друг друга за руки. Счастье же призрачное, все может исчезнуть в один миг, просочиться словно песок сквозь длинные пальцы. Тэхен понимает, что не будь он так счастлив вчера, то не был бы растоптан сегодня. Но какой тогда смысл жить, если конец всему — вечная тоска? Ким достает из кармана помятую пачку. Сигарета не держится в дрожащих руках и падает на мокрый асфальт. Рядом с ним Тэхен никогда не курил, потому что нельзя было, никотин не нужен был. Парень поднимает голову вверх и усмехается. — Не курить? Ты просил меня не курить… Но где ты теперь? Вроде слезы все давно высохли, а по щекам снова скатывается вода. Хорошо, что из-за дождя не видно. Мужчинам же не пристало плакать, особенно на публике. И плевать, что Тэхен тоже человек и ему тоже бывает невыносимо больно. Он курит и люди оглядываются. Берет одну, за ней вторую, третью. Руки уже насквозь пропитались табачным дымом. Ким бредет сквозь толпу, будто бы в ней кто-то есть, кого-то нужно обязательно отыскать. Но все лица — совершенно незнакомые, улыбаются, кажется, что смеются над его горем. Тэхен бежит и это единственное, что ему осталось. Уставшими глазами ищет в толпе знакомую фигуру, хотя знает, что вряд ли найдет. Но, кажется, он сошел с ума и не понимает, где правда, а где вымысел. Тянет руку к черной толстовке, касается плеча и разворачивает к себе. На лице — непонимание и разочарование. — Простите, — шепчет медленно и дыхание сбивается. Видимо, все в этом мире обман, особенно счастье. Оно призрачной дымкой ложится на еще неокрепшие запястья и связывает их прочной веревкой. Ведь рано или поздно каждый познает горе, и уж лучше никогда не быть счастливым. Так думал Тэхен. Но вспоминал сладкие медовые губы и более ни о чем не жалел. Ни о встречах, ни о неловких взглядах, ни о ссорах. Ведь это…жизнь? Так должно быть. Хорошо, больно, снова хорошо. Люди будто маленькие лодки на волнах. Так непостоянны и судьба их неизвестна, но вечно стремятся к покою. Тэхен замедляет бег и вспоминает, что все же осталось место, куда он может придти. Оно находится недалеко, на третьем этаже обшарпанного дома. Стоит только постучать в дверь, дать о себе знать. И Ким не против туда сходить. Разве осталось ему что-то кроме этой квартирки? Только если ночной бар с кучей пьяных людей и голых девушек, но туда идти точно не хочется. На пороге стоит Юнги со своими вечными синяками под глазами, в растянутой белой футболке и джинсах. Его любимая одежда. — Чего ты так поздно? — хмыкает недовольно. А у Тэхена все слова кончились. Он проходит, чуть задевая Юнги плечом и встает посредине комнаты. Тихо. Спокойно. И вовсе не пахнет дешевыми сигаретами и родным парфюмом. Мин курит только на улице — не любит, когда мебель пропитывается табачным дымом. В его квартире всегда чисто и просторно, только на столе иногда скапливаются горы из бумаг и кружек. Но Юнги это простительно, он человек творческий, вечно что-то сочиняет, записывает. Даже на улицу всегда носит с собой блокнот — вдруг вдохновение настигнет. А еще Мин грубый и не привык церемонится. Тэхен, словно ветер, медленно и беззвучно подошел к парню, обвил своими тонкими руками крепкую шею и прислонился губами к губам, поцелуй легкий и призрачный, как крылья умирающей бабочки. Сегодня он — никто и дает себе возможность забыться. Киму от Юнги не тошно, наоборот, приятно осознавать, что кто-то может выбить на время чувства. Ведь у Мина пальцы длинные, и за бедра он хватает немного больно. Юнги не привык к невинным поцелуям. Он без спроса проникает в чужой рот, разрушая все границы. В холодной комнате вмиг стало жарко. Мин толкает Тэхена к стене и прижимает его всем телом, чувствуя каждый рельеф и мелкую дрожь. Сейчас без разницы, насколько это порочно. Просто между языками протягивается тонкая ниточка слюны, делающая парней ближе. Просто Юнги смотрит туманным взглядом и трется твердым органом о чужие бедра. Разве страсть наказуема? У Тэхена ноги подкашиваются, и он больше не в силах стоять. Мин это чувствует и толкает парня к кровати, только бы вместе на пол не упасть. Как только голова касается подушки, у Кима все мысли из головы выветриваются. Он не думает о правильности своих поступков, нет. Раз так вышло, то разве можно что-то изменить? И нужно ли? У Мина пальцы длинные, и хочется почувствовать их в себе. Он раздевает быстро, буквально разрывая намокшую футболку, сразу же припадает губами к соскам. Тэхен стонет громко, непонятно от нахлынувшего возбуждения или от боли, что идет глубоко из сердца. Юнги не просит его помолчать, не сегодня. Сейчас в этой постели нет места словам, только двум разгоряченным телам. Мин ведет губами по животу и пробует Тэхена на вкус. Сосет, будто тот самый сладкий на свете леденец, самое изысканное угощение. Ведет умелым языком по члену снизу вверх, играя с красноватой головкой, из которой уже сочится смазка. Ким не чувствует космос и не улетает душой на небеса. Ему приятно, не более. Не уходит, потому что только здесь он чувствует себя живым, потому что в чужой кровати слишком холодные стены и не пахнет привычным табачным дымом. Юнги растягивает недолго — к одному пальцу добавляет сразу два и проходится ими по простате. Тэхен буквально кричит от удовольствия. Возможно, соседи услышат и завтра же примутся обсуждать. К черту. Мин входит без предупреждения. Они трахаются без нежности, ведь она им обоим друг от друга не нужна. Юнги вдавливает податливое тело в белые простыни и шипит от того, какой Тэхен узкий, даже после растяжки. Юнги постоянно попадает по нужной точке, и Тэхен уплывает. Ему невероятно хорошо физически и так паршиво в душе. Он кончает быстрее Мина, изливаясь себе на живот и на чистую постель. Терпит еще пару минут, пока Юнги ускоряет темп и тоже достигает пика удовольствия. Кончает в Тэхена, хотя тот не любит, когда из него вытекает белая сперма. Юнги знает об этом и делает нарочно, потому что нравится бесить парня, потому что Мину тошно, пускай и Тэхен потерпит. Они падают без сил и пытаются отдышаться. У Кима в голове еще остатки опьянения и огромное желание закурить. Но в квартире у Юнги не курят, это закон. И как бы Тэхену не было плохо, он никогда не нарушит чужую зону комфорта. Это не любовь, а знак уважения. В их маленькой вселенной было тихо и без слов. Парни не говорили, но и не спали, просто лежали, наслаждаясь секундами покоя. Но все когда-то кончается. Тэхен встает, быстро натягивая одежду, даже не удосужившись сходить в душ. Грязь в душе все равно не смыть водой. Даже не прощается, хотя Мин ждет хотя бы слова, хотя бы маленького, но такого необходимого поцелуя. Ему так хочется почувствовать себя любимым. Но парень понимает, что снова останется в этой просторной комнате совершенно один, наедине с самим собой и своими суицидальными мыслями. — Малыш, ты такая же падаль, как и Чонгук, — хмыкает Юнги. Злится немного, но не пытается остановить, потому что нельзя заставить человека себя искренне полюбить. И это так больно. Дверь захлопывается, и брошенная фраза так и остается висеть в воздухе. Никому не нужная, как и сам Юнги.

***

Солнце светит прямо в глаза, делая мир чище и лучше. Прошло уже несколько месяцев, говорят, что время лечит, но это наглая ложь. Разве может вырванный кусок сердца восстановиться, вырасти вновь? Искалеченный орган способен лишь перекачивать кровь, но уже никогда не полюбит. Тэхен улыбается, потому что здесь он словно дома. Так тихо и спокойно, ведь в этом месте не принято говорить, и только легкий майский ветер играет с листьями деревьев, создавая приятную мелодию. Ким садится на одно колено, не боясь испачкать брюки землей. Он готов хоть всю одежду перепачкать, только ближе к нему быть. Тэхен с любовью смотрит на выгравированное на могильной плите «Чон Чонгук» и вспоминает лучезарные глаза шоколадного цвета, воспоминания о которых до сих пор греют заледенелую душу. Он ушел так рано, не попрощавшись, забрав с собою половину сердца Тэхена. Чонгук обещал, что будет вечно любить, что никогда не забудет и просил не забывать. Ким хотел бы сорвать в мире все цветы, найти самые красивые и яркие, чтобы сложить их к могиле любимого человека. Чон должен знать, что Тэхен вовсе не злится и продолжает любить. Но он кладет на землю только скромный букет из голубых цветов, ведь они значат намного больше, чем роскошные бутоны роз. — Никогда не забуду.